Альберт Иванов - Летучий голландец, или Причуды водолаза Ураганова

Я подбежал и решительно распахнул двери в зал.

За ними стоял… сам старик лэрд в полном боевом облачении со свечой в руке! Вернее, похожая копия статуи.

— А! — глаза его радостно вспыхнули, когда он увидал у меня палаш. Поставил свечу на пол и стал со скрипом тащить свой двуручный меч из ножен, что-то бормоча на непонятном наречии.

Я начал сбивчиво объяснять ему, что со мной произошло. Он с интересом прислушивался и вдруг спросил на ломаном английском языке:

— Англичанин?

— Да нет! — вскричал я.

— Да или нет? — возмутился он. — Опять парадоксы, увертки, шуточки! Не выкручивайся!

Хорошо, что меч у него словно присох к ножнам и не хотел их покинуть.

Я невольно подумал: «Одно из трех: или он просто случайный безумец, помешанный на старине? Или сторож, повредившийся от средневекового окружения и нацепивший на себя обноски из гардероба лэрда? Или тронутый сотрудник музея, работающий по ночам под привидение?» Во всех случаях — передо мной сумасшедший. А с ними, как известно, спорить нельзя. Им надо потакать в их причудах, тогда они успокоятся.

Любопытно, я не подумал о четвертом варианте: а что, если это сам лэрд? Тем более что статуя куда-то исчезла из зала. Но безумцы хитры: он мог ее потихоньку вынести, пока я дремал на скамье.

Почти всю ночь мы с ним мило проболтали. Он жаловался, что позабыл английский язык, и зачастую не понимал меня.

Теперь-то я полагаю: сам язык за века видоизменился. Многое мы поняли бы, если бы к нам кто-нибудь обратился на древнерусском?.. Понять мы бы его поняли, но далеко не все.

Время от времени сэр старик вспоминал, что он воин, снова принимался сверкать глазами и тащить меч из ножен. Но тут же быстро забывал о нем — типичный атеросклероз! — и начинал бормотать про битвы, стычки и поединки, в которых он-де участвовал. Я поддакивал.

Он высмеял мою одежду. Современные наряды были не по душе лэрду: юбки на женщинах слишком коротки, выше колен, штаны на мужчинах невероятно длинны — ниже колен. А какая безвкусица! Платье почти однотонно. Прославленная шотландская клеточка напоминает теперь расцветку кирпичных труб. Вспомнили бы то прекрасное время, когда одна штанина была, допустим, голубая, а другая желтая или «спелого золота» — его подлинное выражение!

Смеялся он громко и вызывающе: ни тебе добродушия, ни иронии.

«Здорово вошел в роль, — подумал я. — Вероятно, в далеком прошлом смеялись только над тем, что казалось глупостью. Больше ничего не вызывало и улыбки. Потом лишь, постепенно, появились разные оттенки: от благодушного смешка до хихиканья. Раньше, уверяю вас, только хохотали».

Нудный, в общем, старикашка оказался, а так ничего. Мы даже подружились и обменялись головными уборами: он мне дал свою синюю «пилотку» с перьями, а я ему — полотняную кепочку с надписью «Tallinn».

Мой безумец был довольно занятной личностью. Рассказывал мне разные легенды, из которых я ничего не понял. Спел простуженным тенорком песню клана — развлекал, как мог. Отдавая отчет своему положению, он пылко, по-моему искренне, ругал современную жизнь, которую, мол, иногда наблюдает ночью из окна. Впрочем, ему понравились «цветные тарахтящие, самодвижущиеся повозки» — автомобили. Однажды он был свидетелем столкновения двух машин. Это произвело на него невыразимое впечатление. Словно на полном скаку сшиблись два рыцаря! Теперь он понимает, почему «повозки одевают в латы», как коней перед турниром. Если бы у него, лэрда, в свое время было бы несколько таких тарахтелок, он запросто завоевал бы Англию! В чем я не сомневался.

Ему не нравились яркие фонари на улицах: они-де мешают людям спать, бросая свет на окна домов. Такое же освещение как-то устроили в замке — оно слепило глаза! — пришлось бедняге долго помозговать, прежде чем он догадался разбивать выключатели, лампочки и перерубать провода.

— Очевидно, ток на вас не действует, — с иронией заметил я старику. — Могло так тряхануть!

— Трясло, — согласился он. После этого он окончательно облысел и перестали болеть последние зубы.

Наконец вздорный старик мне надоел. Я снова улегся на скамью, а он все шаркал по залу, ворчал, вероятно, разыскивая уже недействующую электропроводку. Он же не знал, что из-за него, дурня, покончили в замке с выдающимся изобретением Эдисона.

Я уснул…

Разбудил меня утром тот же экскурсовод. Вытягивая тонкую шею, он выговаривал мне, что ложиться на экспонаты строго запрещено. Рассеянный малый — наверняка посчитал за посетителя из своей новой группы, которая вовсю глазела на сонного тетерю.

Отругав, он обернулся было к группе, но вдруг, покраснев от гнева, уставил палец на мою голову:

— Это еще что, извините, пожалуйста?

Тут только я почувствовал на собственной голове что-то тяжелое.

— Безобразие! — Гид сорвал с моей головы… деревянную шапочку лэрда. И решительно направился к статуе, благополучно стоявшей на прежнем месте.

На прежнем-то на прежнем. Да на макушке у нее красовалась моя кепочка с надписью: «Tallinn»!

Сняв кепку, гид гневно вернул ее мне, а синюю шапочку с перьями нахлобучил на лысину статуи. Экскурсия продолжалась. Гид был настолько разгневан, что не заметил того, что заметил я…

На судне я сообщил лишь полправды: случайно оказался запертым в крепости-музее. И схлопотал выговор за ротозейство. Хорошо, что панику, как я и ожидал, никто не стал вчера поднимать.

Признаюсь: заменить шапочки я никак не мог, даже во сне! Ведь статуя лэрда, чем особенно гордился гид, была монолитной. Она вырезана целиком: от перьев до самых шпор из ОДНОГО куска дерева…

Теперь думайте что хотите.

Продолжая свое плавание вдоль берегов Шотландии, мы еще посетили город Элгин на берегу залива Мори-Ферт. Наши ходили на экскурсию в тамошний замок. Я сразу отказался — еще до того, как узнал, что меня не возьмут, — хватит с меня приключений!

Я осторожно намекнул замолчавшему Ураганову:

— А может, гид приврал ради красного словца? Может, статуя на самом деле — сборная?

— Не лунатик, — обиделся Валерий. — Такого за собой не замечал. Не обменивал же я шапочки! Я тут захватил один документик. Вот! — он достал из портфеля и протянул мне листок.

Это был официальный ответ на фирменном бланке с печатью из шотландского города Абердина: «В ответ на Ваше любезное письмо о якобы странном происшествии, случившемся с Вами в замке лэрда, подтверждаем, что указанная Вами статуя действительно вырезана из целого куска шотландского дуба, и в настоящее время шапочка по-прежнему составляет со статуей неразрывное целое. Любопытный факт, приведенный Вами, удостоверяется и показаниями гида г-на Дугласа. Благодарим Вас за интересное сообщение и приобщаем Ваше письмо к другим историческим документам, имевшим место в XVII, XVIII, XIX и середине XX века. С уважением». Дата и размашистая подпись: д-р такой-то.

Интересно…

— Неужели они сами нарочно все подстроили для рекламы? — задумчиво пробормотал Валерий. — Но в таком случае: откуда они знали, что я пришлю письмо как доказательство?

— В математике есть закон больших чисел, — ответил я. — Вон в той же лотерее кто-нибудь да выигрывает.

— Так что ж, они устраивают такие штуки каждый день? — озадачился водолаз. — Сотни лет подряд?!

— Кто знает… — пожал я плечами.

В конце 1968 года пришло наше судно в ливийский порт Эс-Сидер, бросили якорь — брызги попали на парадный китель боцмана Нестерчука. Он принюхался к лацканам:

— Можно смело пароходные танки заправлять — чистая солярка!

Вот вам и лазурное Средиземноморье. Сколько стран по берегам — не сосчитать — и свои отходы — в море. Скоро мусор будут на ракетах в космос выбрасывать, дешевле станет. Или всем — каюк! Вон у пингвинов на полюсе в крови ртуть нашли, а раньше находили только в термометрах. Ну, ладно…

В порту Эс-Сидер группу наших ученых и моряков, и меня в том числе, отпустили на несколько часов на берег. Я, как назло, забыл свои сигареты на борту, и вдруг страсть захотелось курить. А вся наша компания, во главе со старпомом, подобралась некурящая. Отстал немного от своих и решил, по домашней привычке, стрельнуть сигаретку у какого-то лохматого парня, стоявшего возле большого крытого грузовика.

Парень сонно окинул меня одурелым взглядом — не привык, наверное, чужих угощать, — однако сигарету дал. Закурил я, а он, пошатываясь, побрел в подворотню. «Пьяный, — думаю, — накачался!» Тут выскакивает рядом из двери с табличкой «Агентство путешествий» суетливый щекастый господин, кричит на меня: «Делом надо заниматься!» И тащит за собой. В голове моей словно дурман какой, ноги ватные — ничего не соображаю…

Лишь потом понял, что случайно наркотика накурился… Правильно говорят: «Кури свои».