Валерий Алексеев - Кот – золотой хвост

Что в абонементе? Выдавать засаленные детективы, разрозненного Конан-Дойля, случайную фантастику… Второсортная жизнь.

Кот услышал, наверное, как звенели ключи, вышел навстречу из комнаты и сел столбиком на пороге.

– Явился, князюшко мой? – ласково сказал он, и Николай Николаевич удивился еще раз его сипловатому голосу. – Хотел я тут тебе порядок навести, да тряпки не нашел. Как же ты живешь без тряпки?

– Так вот и живу, – усмехнулся Николай Николаевич. – Я, брат Стёпа, и без многого другого живу.

– Что так рано сегодня? – спросил кот, пропустив мимо ушей последнее его замечание.

– Приболел, – угрюмо ответил Николай Николаевич, разуваясь у входа. – Отпросился.

– Ах ты, мать честная, – сокрушенно сказал кот. – Что за лихоманка к тебе привязалась? А я-то хотел тебе дельце одно поручить…

– Что за дельце?

Они оба, Николай Николаевич, а по пятам за ним кот, прошли на кухню.

– Так, реестрик один составить.

– Какой реестрик? – удивился Николай Николаевич.

– Да тут… – замялся кот. – На мне материальная часть висит. Я у них вроде завхоза.

– У кого „у них“? – Николай Николаевич сел на стул. – Что ты мелешь, Стёпа?

Кот обиделся.

– Ну, мелю не мелю – не твоего ума дело, – высокомерно ответил он. – Хотел тебя попросить, да закаялся.

– Брось, Степан Васильевич, – примирительно сказал Николай Николаевич. – Я вон рыбки тебе принес.

Покобенившись еще минут пять-шесть для порядка, кот пошел на примирение.

– Надо мне в своем хозяйстве порядок навести, переписать кое-какой инвентарь. Стар становлюсь, путаю много. Посулю кому – ан нету, выдано или утрачено. Ты человек образованный, помоги старику.

– Какое же у тебя, старика, имущество? – спросил Николай Николаевич.

– Конечно, не то, что раньше, утратил многое, но есть еще кое-что, уберег.

– Да где же твое имущество?

– А вот поедим, тогда. У тебя, я чай, от голода кишки спеклись.

– Тебе в угол на полу или за столом будешь есть?

– За столом, коли не брезгуешь.

Поужинали на кухне.

Кот ел аккуратно, не чавкая, только сопел да время от времени поправлял лапой сползавшие с тарелки куски.

Табурет был низковат, и Николай Николаевич принес и подложил ему подушку.

За столом вели неторопливую беседу.

– Ну, с работы тебя не выключили пока?

– На абонемент перебросили.

– Это что же, понижение али как?

– Да уж не повышение.

Кот негодовал:

– Что за дело: живыми людьми бросаться? Совсем баба счумилась. Жалобу надо писать.

– Не умею да и не люблю.

– Я те научу. В старое время горазд я был слезные письма писать. Веришь ли, – кот хехекнул, – одному мужику даже письма любовные сочинял: „Мурлышечка ты моя…“ Умора!

Отужинав, гость и хозяин перешли в комнату.

– Ну, и где твой багаж? – спросил Николай Николаевич, озираясь.

– А вот, или не видишь?

У двери стоял в углу маленький, зеленый, окованный железом сундучок.

– Постой, постой, – озадачился Николай Николаевич. – Я ж тебя на ключ запирал. Как эта вещь сюда попала?

Кот вспрыгнул на сундук, самодовольно по нему прошелся.

– А это, брат ты мой Коля, дело тайное. Фики-мики.

– Что, что? – Николай Николаевич присел на корточки, пощупал руками сундучок.

– Фики-мики, говорю, – пояснил кот. – Чуждое для тебя дело.

Сундучок был небольшой, но крепкий, на гнутых кованых ножках и весь оплетен крест-накрест железными полосами. Зеленая краска на деревянных стенках пообтерлась уже, но в целом это была вещь.

Особенно хороши были узорные решеточки на боках возле круглых ручек.

Николай Николаевич потрогал висячий замок – он не поддавался, как влитой.

– Любуешься? – свесив голову с сундучка, спросил кот.

– Хорош, – восхищенно сказал Николай Николаевич. – А что там внутри?

– Лыка ручня, конопели пучня, кленово полено да соломы беремя, – загадочно проговорил Стёпа.

– Я серьезно.

– А коли серьезно, возьми меня под ташки и отнеси на диван. Притомился я, цельный день на ногах.

Николай Николаевич бережно взял кота под брюхо и перенес на подушку.

Кот прилег на бок, потянулся всеми лапами, скомандовал:

– Бери бумаги лист да садись к столу. Пиши: „Реестрик“. Написал? Хорошо. Под номером первым у нас пойдет… – почесал лапой переносицу. – Отмыкай, что ли.

Николай Николаевич с опаской наклонился над замком, потянул на себя кольцо.

– Не замай! – сказал замок таким гулким басом, что Николай Николаевич, отпрянув, вопросительно поглядел на кота.

Кот кивнул поощрительно.

– Балуется. Не слушай ты его…

Николай Николаевич потянул еще раз – замок заверещал по-кроличьи:

– Не замай, кому говорю! А-я-яй!

Николай Николаевич с натугой повернул кольцо.

– Ну погоди у меня… – угрожающе сказал замок – и открылся.

Тяжелая крышка с тихим пением отскочила и встала почти вертикально.

Сундучок был полон доверху, его содержимое было накрыто грязноватой серой тряпицей.

– Ты не спутай ничего, – кот приподнял с подушки голову. Он глядел с подозрением и строго: настоящий завхоз. – Там у меня все по порядку складено. Что сверху лежит?

– Портянка, – неуверенно сказал Николай Николаевич и потянул тряпицу за край.

– Экой ты!.. – Кот заволновался, вскочил. – Нетути там никаких портянок. С самого верху чего лежит?

Николай Николаевич взял в руки нечто похожее на пучок сухой травы, показал коту.

– То-то… – проворчал кот и лег, успокоившись. – Пиши: номер первый – букетик-семицветик.

– Что же, я так и буду взад-назад от стола к столу бегать? – недовольно спросил Николай Николаевич.

– А ты стол поближе подтяни, так способнее.

– Не лучше ли наоборот? – Николай Николаевич взялся за боковые ручки сундука.

– Ну давай, коли подымешь… – усмехнулся кот.

Расставив ноги, Николай Николаевич крякнул – сундук ни с места.

– Гляди, пупок разошьется, – кот, довольный, завертел хвостом. – Иди-ко лучше к столу да пиши, что велено: номер первый – букетик, знамо дело, семицветик.

– И на что тебе этот букетик? – Записав, Николай Николаевич вертел сухую травку в руке. – Того гляди рассыплется.

Он ожидал чудес, а из сундука пахло затхлым бельем и еще чем-то солдатским. От букетика щекотало в носу.

– А ты подыши на него… – посоветовал кот.

Николай Николаевич дохнул – букетик зашевелился в руке, стебли сразу набухли влагой, повеяло болотной сыростью.

И вдруг на кончике одной травинки повисло что-то вроде ярко-красной светящейся капли. Рядом, шевелясь, загорелись еще два – синий и зеленый – огонька.

Николай Николаевич присмотрелся – это были три крохотных цветка. От каждого во все стороны шел тихий разноцветный треск.

– Да не бойся, не обожжешься, – сказал кот. – Сколько там цветочков осталось? Три? А ведь семь штук было. Так с боку и напиши в скобочках: три цветочка. Колер обозначь после двоеточия.

Сутулясь, Николай Николаевич старательно писал, потом спросил:

– Стёпа, а зачем они тебе?

– Спробуй – узнаешь, – усмехнулся Степан Васильевич. – Оторви венчик и съешь.

– Как это „съешь“?

– А так: разжуй и проглоти. Лучше синенький, он скуснее.

– И что будет?

– Худа не будет. Спробуй.

Николай Николаевич осторожно отщипнул ногтями синий цветок – на месте обрыва тотчас засветился новый, того же цвета бутончик.

Прикусил лепесток – на вкус кисловато, как заячья капуста.

Вдруг комнату тряхнуло, стол наклонился, стал пухнуть, расти, расплываться по краям, дергаться. Донесся голос кота:

– Спрыгни со стула-то, спрыгни.

Николай Николаевич раскинул шелестящие руки (широкими, пестрыми стали рукава) и с цокотом спрыгнул на паркетный пол.

Глянул вниз – ужас, ноги ссохлись, тонкими стали, желтыми, как обструганные палочки, и в чешуе. Пальцы когтистые растопырились в три стороны, об пол стучат.

Повернул головенку – направо, налево растопырены толстые крылья, грудь вперед выкатилась, желтые перышки заструились по ней к животу.

Круглый глаз скосил – огромаднейший кот лежит на диване, лапы под белой меховой грудью, склабится:

– Хе-хе…

– Хе-хе, – хотел передразнить его Николай Николаевич, а получилось: „Ко-ко-ко…“ И забегал, забегал, суетясь, меж толстых ножек стула, зацокал сердито когтями, заплескал с шумом крыльями Николай Николаевич:

– Ко-ко-ко…

– Вот это финт! – сказал он, очнувшись и увидев себя сидящим на полу на корточках, руки назад.

– Испугался? – спросил с усмешечкой кот.

– Что ты! – с жаром сказал Николай Николаевич и поднялся. – Я второй съем, можно?

– Можно-то можно, да лучше не надо, – уклончиво ответил кот. – Зелененький съешь – рыбой станешь, это ванну сперва налить надо. Наплещем, надрязгаем, потом убирайся. Да и сырости я не люблю.