Андрей Белянин - Жениться и обезвредить

– Это я под арестом, что ли? – капризно надула губки моя невеста. И сделала это очаровательно! Но Ягу всё равно не проняло.

– Уж не взыщи, милая, а тока сидеть тебе дома до результатов следствия. Хоть и имей в виду, я тя виноватою нипочём не считаю! Даже ежели и впрямь ты возницу этого ухайдакала… Одним мужиком меньше – невелика потеря! Так-то вот.

– Бабуль, вы чего?! – вытаращились мы с Митей.

– А из-за женской солидарности!

Ну если наша эксперт-криминалистка знает такие слова и идёт с таких козырей, то крыть нечем. Остаётся командовать:

– Опергруппа, на выезд!

Митя, резво вскочив на ноги, подхватил бабку под мышку и с самым решительным выражением лица ринулся из горницы. Стрельцы храбро догадались распахнуть ворота – бабкин визг и матюги стихли быстро, примерно со скоростью Митькиного бега.

Я, как капитан, покидающий судно последним, неторопливо встал из-за стола, собрал бумаги в планшетку и только у самых дверей обернулся к Олёне:

– Ты ведь здесь ни при чём?

– Многие видели, как он рядом шёл, да не более, – уже гораздо строже ответила Олёна. – Руки он разок распустить попробовал, да потом до вечера раскорячкой ходил, на меня дружкам жалился. Дескать, хоть и красива девка, да глупа и достоинство мужское коленом ушибила. А ты что, им поверить готов?!

– Я тебе верю. – Мне удалось только обнять её на прощанье. – Прости, родная! Долг зовёт, такая служба.

– Да уж знаю… Возвращайся побыстрей! А я домом займусь, чтобы вашей бабушке по сердцу прийтись.

– Ты у меня чудо! – уже из сеней крикнул я. – Назим, прими всё к сведению, укажи задачу, проконтролируй, ну и всё такое… Да, узнаю, что моей невесте глазки строил, на пятнадцать суток упеку!

– Э-э, падумаешь… – презрительно раздалось из-под печки.

Я не поленился вернуться и добить:

– Расскажу Яге!

– Щуток не панимаэшь, да?! – явно перепугался он. Психология – знаем, чем кого достать, опыт есть…

Дежурные стрельцы у ворот доложили, что Еремеев направился домой, на службу выйдет утром, не раньше, травма у него душевная. Даже убегая, подпрыгивал по-лягушачьи – жуткое зрелище! Ладно, перед Фомой извинюсь, да Яга бы и сама извинилась, если бы он подождал пару минут, а не рванул с места на третьей крейсерской. Бабка у нас порядочная, виновата – извинится, не примешь извинения – тебе же хуже.

– Ты сам-то куда, сыскной воевода, может, охрана нужна?

– Да, в общем, нет… На Гостиный двор пройдусь, думаю, наши уже там.

По сути, Яге на экспертизу надо не более получаса, если пойду неторопливо, как раз успею к окончанию. Погода хорошая, вечер близко, народ сворачивает торговлю и работу, на улицах тихо и уютно…

Да, прижился я здесь. Москва, конечно, до сих пор периодически снится, но тоски нет. Ничего я не потерял, переселившись волей неизвестных сил в это сказочно-лубочное государство. Как-то спокойнее здесь… Нет, честно! Преступности хватает, жизнью и погонами рискуем ежедневно (один Кощей чего стоит), но… душа на месте! Именно на месте, иначе не скажешь!

Здесь всё русское, родное, исконное, своё. И все живут одной семьёй, отделением, слободой, городом, без разницы. Шмулинсон, Кнут Гамсунович, домовой Назим, торговец Кирокосьянц, Лидия Адольфина, Яга, Митя, дьяк, царь, я – мы все лукошкинцы. Это так… правильно, что ли?! Правильно. Не должно быть по-другому. На моём участке. Поэтому назад не хочу. Всё моё здесь, и настоящее, и будущее в лице Олёны, она теперь тоже – наша.

До Гостиного дошёл быстро, как-то задумался и забыл, что спешки нет. По пути ещё раз пять успел выслушать «ужо прими на свадьбу в подарок, да не побрезгуй, отец родной, батюшка участковый!». Благо что непосредственно сейчас никто ничего всучить не пытался, ограничивались обещаниями. Моего младшего сотрудника не застал, но, судя по тому, что в сторону квартала питейных заведений ещё не улеглась пыль, промчался он здесь недавно, не более двух минут назад…

Бабу-ягу тоже нашёл быстро. Мальчишки, помогающие конюхам, указали, где склады братьев Анисимовых. Дальше проще, двое сумрачных молодцов, глянув на мою форму, безропотно уступили дорогу и сопроводили в один из сараев. Там на деревянной скамье, под простой холстиной лежало вытянувшееся тело. Наша эксперт-криминалистка в глубокой задумчивости почёсывала бородавку на подбородке. Хороший признак – причина смерти найдена, и одновременно плохой признак – дело нешуточное.

– Заходи, Никитушка, – вяло приветствовала меня она. – Недолго нам с тобою тут быть, нашла я разгадку-то.

– Понятно. Что записывать?

– Пиши так… Возница Брыкин и впрямь нехорошей смертью помер – всю жизнь из него одним поцелуем высосали.

– Поцелуем?! – не понял я.

– Им самым, – не особо вдаваясь в объяснения, продолжила бабка. – Потому и ран на теле нет, и само тело ровно пушинка, не весит почитай ничего. Сам попробуй…

Я автоматически сунул руку под поясницу покойного и едва не ахнул – труп весил не более килограмма! Ей-богу, не вру! Вот умом понимаю, что в любом случае кости, мясо и всё такое… в любом случае тело умершего не должно быть таким необъяснимо лёгким.

– Это же против всех законов природы!

– Именно что природы, – поджав губки, согласилась Яга. – Нехорошее дело с ним сотворили, Никитушка, и уж поверь мне, старой, даже я о таком злодействе бесчинном отродясь ничего не слыхала. Не наше оно.

Я откинул холстину и посмотрел в лицо усопшего. Оно было благообразно-улыбчивым, что пугало ещё больше. Выходит, гражданину Брыкину нравилась собственная смерть или, точнее говоря, сам процесс расставания с жизнью. Как такое может быть?

– Ваше мнение?

– Ну не Олёнка твоя, это уж точно. У ней ни сил, ни мощи колдовской, ни знаний богопротивных нету, – всерьёз призадумалась честь и гордость нашего отделения. – Поди, кто иной с обозом шёл, личиной человеческой прикрываючись. Может, мужик, а может, и девка, про то не ведаю. Но всем нутром чую, ох и добавит нам энто дело боли на всю голову.

– Кощея подозреваете?

– Его завсегда подозревать не грех. А только наверняка ужо не поручусь, он-то обычно чего попроще выдумывает.

Вот в общем-то и все результаты предварительной экспертизы. Допрашивать волос, зуб или ещё какую часть покойника Баба-яга категорически отказалась – слишком неестественная смерть, чтобы так легко разрешить задачу. Хорошо, мы не ищем лёгких путей. Пойдём самым сложным, впрочем, как и всегда…

С Гостиного двора возвращались, как в лучшие времена – под ручку. Бабка ещё предупредила охранников, что возницу можно хоронить, дальше держать его в сарае ни смысла, ни повода нет. По дороге ни о чём особенном не говорили. Я разве что коснулся темы своего утреннего визита к царю, уточнил, передал ли молодой дьячок записку. Оказалось, передал, куда он денется, за то и ватрушку стребовал. Но, раскинув карты, бабуля сочла, что ничего фатального нам не грозит, сами выкрутимся, вот и не суетилась. Может, и врала – какая разница, выкрутились же?!

– Вечереет, Никитушка, не заглянуть ли нам в кабак следственного интересу ради? – как будто бы невзначай предложила Яга.

– Хорошая мысль, заодно и Митьку заберём, – подумав, согласился я. Дураку понятно, что сразу домой старушка идти не хочет, потому что там вовсю хозяйничает другая. Прямо комплекс свекрови, на всё лицо. Тогда уж действительно лучше сначала в кабак.

Их у нас несколько, в зависимости от сервиса, кошелька и статуса посетителей. Наш младший сотрудник мог направиться только в один, традиционно посещаемый возчиками, конюхами и мелкой шушерой, вечно толкущейся у Гостиного двора. Местечко умеренно-криминальное, я сюда пару раз заглядывал, хозяин вёл правильную политику взаимодействия с органами правопорядка, соответственно и мы закрывали глаза на мелочи типа недолива, разбавления, обвеса или обсчёта нетрезвой клиентуры. По крайней мере, драк, грабежа и убийств здесь не допускалось никогда. Уже немало, согласитесь…

Митю обнаружили почти сразу, наш увалень сидел мрачней тучи, очень похожий на маленького ребёнка, вусмерть обиженного детсадовским Дедом Морозом с фальшивой бородой. Знаете, приходят такие, обещают едва ли не настоящий танк за прочитанный стишок с табуреточки, а в результате суют засохший чупа-чупс…

– Чего один сидишь? – Мы без приглашения разместились за тем же столом на отполированной задницами скамье.

– Будешь тут один…

– Выяснить что-нибудь удалось?

– Да уж, выяснишь тут…

– Митя, в чём проблема?

– Это вы меня спрашиваете?! – уже в голос возопил он, поднимая на бабку полные слёз глаза. – Энто вы вон у неё спрашивайте! У экспертизы нашей бессменной, хранительницы чести милицейской и морального облику блюстительницы! Её заботами от меня весь честной народ шарахается!

Баба-яга пальчиком поманила официанта (по-здешнему полового).

– Чего изволите-с, бабушка?

– Ты говори, да не заговаривайся! – пристукнув костяной ногой, рявкнула бабка. – Кому, может, и бабушка, а тебе – милицейский сотрудник. А ну подать сюда хозяина, три рюмки водки разной и на закуску чего всякого, сам сообразишь небось.