Андрей Белянин - Рыжий рыцарь

– Но… еще никогда воин, вооруженный одним мечом, не мог одолеть Тварь!

– Увы… может быть, Нэд Гамильтон необычный рыцарь, может быть, его меч зачарован, а может, в том мире Тварь гораздо более уязвима, чем в нашем.

– Не утомляй меня своими домыслами. – Королева встала и подошла к хрустальному шару. – Он нашел друга?

– Боюсь, что да, – совершенно искренне хихикнул Щур. – Правда, его никак не назовешь Могучим Воином. Скорее даже наоборот…

– Как это?

– Ваш враг встретил мужчину, который ведет себя как женщина. Он любит красивые одежды и украшения, ему нравиться музыка, он обожает пирожные и как огня боится любого насилия.

– Слава ангелам Тьмы! Нэд Гамильтон наконец-то потерял разум! Когда произойдет очередное Слияние Сфер?

– Уже скоро, моя госпожа.

Илона проснулась от дребезжащей трели дверного звонка. Она сонно оторвала голову от подушки, пытаясь вслушаться в напряженную перепалку в прихожей.

– Поверьте, сэр Люстрицкий, мне очень жаль, но она настоятельно просила ее не будить.

– Нэд, душечка, мы будем вести себя тихо и совсем ей не помешаем. Я принес такие журналы… Вы что-нибудь слышали о клубе поклонников нестандартного секса в пригороде Оксфорда? Нет? Вот и пойдемте, я вам картинки покажу.

– Но… леди Илона не обидится, если мы будем рассматривать нечто интересное в ее отсутствие?

– Господи, конечно нет! Илоночка – чудная девушка, но в интимных вопросах болезненно традиционна. Она упорно считает, что мужчины не должны носить кружевного белья!

– М… мне кажется… сэр, мы вторгаемся в слишком личные области… Обсуждение вопросов нижнего… в смысле, некоторых деталей туалета дамы.

– При чем здесь дама?! О Нэд, вы такой дремучий… В вас есть какая-то средневековая простота, наивность, какое-то животное целомудрие. Вас так хочется просветить… Может быть, для начала нам перейти на «ты»?

«Ну все… – мысленно решила Илона, укладываясь поудобнее, – сейчас я встану и он ляжет. Просветитель нашелся!»

В прихожей раздался тихий вздох, а вслед за этим грохот упавшего тела. Вот уж когда несостоявшуюся фотомодель почти подбросило на кровати, и она с тихим рыком, в одной ночной рубашке, ринулась устраивать разборки:

– Что вы тут делаете, кобели озабоченные?!

Посреди прихожей стоял красный как рак Нэд Гамильтон, брезгливо отряхивающий руки. В углу, у зеркала, валялась вешалка с одеждой, из-под нее торчали тонкие, тщательно выбритые ноги в изящных босоножках. Ярко накрашенные ногти отсвечивали оранжево-красным. Рядышком валялся толстый иностранный журнал – на глянцевой обложке страстно целовались двое обнаженных мужчин.

– Леди Илона, я… искренне сожалею, что невольно разбудил вас.

– Да уж, я тоже в большой печали! – огрызнулась хозяйка. – Ты какого лешего мне здесь робота-трансформера изображаешь?! Кто тебе позволил вешалки ронять?

– Это не я, это все он разбросал! – твердо заявил Нэд.

– Ага, оставил тебе журнальчик с комиксами, сам прилег в уголок в шортиках позагорать, а чтоб головку не напекло, прикрылся полным гардеробом. О, еще и мамин зонтик сверху! Ты что, его там похоронить решил?!

– Я его не убивал!

– И на том спасибо, осчастливил по гроб жизни! Валерка – мой друг! Мой, а не твой! Если понадобится, я сама его стукну или Пупса попрошу, но посторонним лезть не позволю!

– Но… леди Илона, поверьте – как гость, я никогда бы не нарушил законов приличия в приютившем меня доме! – взмолился Нэд. – Я бы не посмел поднять руку на благородного сэра Люстрицкого.

– Ясно, ты на него ногу поднял?!

– Он сам упал! Сунул мне эту… гадость, я ее от омерзения выронил, возможно, взмахнув при этом руками… Вот и все!

– Здорово же ты «взмахнул руками», если бедного Валеру взрывной волной снесло в угол!

– Спасибо, дорогуша, ты всегда так заботлива, – печально донеслось из-под груды одежды. – Милый Нэд ни в чем не виноват.

– А ты вообще молчи, змей-искуситель! – Илона в сердцах пнула вешалку. – Я с тобой отдельно поговорю, ты у меня полный срок за растление несовершеннолетних схлопочешь!

– Он… сэр Люстрицкий – растлитель?! – не поверил своим ушам рыжий рыцарь.

– А кто он после этого? – Грозная хозяйка кивнула на журнал и осеклась…

У Нэда Гамильтона окаменело лицо! Мгновением позже он бросился к дивану и вернулся уже с обнаженным мечом.

– Только ради вас, леди Илона. Смерть искупит его грехи, а мы будем молить Господа о прощении его души. Прощайте, сэр Валера.

– Ты что, псих контуженный?! – Илона обеими руками вцепилась в крестовину меча, внезапно поняв, что Нэд не шутит.

– Растлитель должен быть повешен, это общеизвестно. Ничто на свете не искупает этот грех. Поверьте, мы спасаем честь вашего другу, позволяя ему умереть достойно, без свидетелей, от рыцарского меча, – терпеливо пояснял бывший крестоносец, пытаясь поделикатнее освободить свое оружие. – Кроме нас о его позоре никто не узнает. Я буду нем как рыба… Позвольте… Вы мешаете, мне так неудобно!

– И мне неудобно, – вклинился ревнивый голос снизу. – Я в плаще запутался, и тумбочка бок давит, а вы все обнимаетесь!

– Нэд! Не смей… – пыхтела Илона, успешно отпихивая рыжего рыцаря. – Совсем сбрендил, да?

– Но… он же… вы сами сказали…

– Я сказала?! Ах да… извини… подзабыла с утра, кто у нас постоянно на голову ушибленный! Значит, так – убивать никого не надо. Его позор я как-нибудь переживу. Мы все немного не поняли друг друга… И потом, ты ведь, как благородный рыцарь, обязан внимать мольбам дамы?

– Разумеется, – отступил Нэд.

– Вот и внемли. Молю. – Четко выделяя каждое слово, командирским тоном приказала Илона. – Вешалку на место. Валерку – на кухню. Журнал – в мусорное ведро, а сам на диван в ожидании моих следующих капризов.

– Как скажете, моя госпожа.

– Да уж вот так я тебе и сказала… – театрально поклонилась примирительница, – и пока я не разрешу – друг другу даже язык не показывать!

Прихожую Нэд привел в порядок в две минуты, утреннего гостя доставил на кухню еще быстрее. Валерка, правда, пытался изобразить тяжелораненого и лечь Нэду в объятия, но рыжий рыцарь брезгливо поднял его под мышки и на вытянутых руках вынес из прихожей. Когда умывшаяся и успокоившаяся Илона вышла из ванной, она застала Нэда Гамильтона сидящим на краешке дивана в гробовом молчании. Серые глаза рыцаря были полны невысказанной обиды.

– Хватит дуться, благородный сэр. Мы все погорячились, особо виноватых нет. Я тебя честно предупреждала, что Валерке ты понравился. Да, да, не делай такое изумленное лицо… Иногда природа ошибается, из него получилась бы хорошенькая девушка, если бы не пара лишних деталей…

– Это… противоестественно, – глухо буркнул сэр Гамильтон-младший. – Господь Бог сотворил мужчине женщину для радости, любви и продолжения рода. Ему не пришло в голову создать для этого второго мужчину.

– Увы… – тихо и ласково согласилась Илона. – Наш друг Люстрицкий заслуживает жалости и понимания. Над ним довлеет злой рок, несчастная судьба, постоянные происки темных сил… Но ты ведь добрый и честный, ты поможешь мне и не будешь больше его обижать, правда?

– Любое желание дамы рыцарь выполняет безоговорочно. Я готов заботиться о вашем бедном друге и защищать его от насмешек толпы. Но скажите правду – он все-таки растлитель?

– Господи, конечно же нет! Я вспылила, наговорила лишнего… Нельзя все воспринимать так буквально. Мир не делится на черное и белое, в нем масса оттенков, а иногда даже проявляются яркие цвета радужного спектра. Значит, мир?

– Мир, леди Илона.

– Вот и отлично, пойдем пить чай. Мы ведь собирались навестить местных колдунов. Сегодня суббота, но в принципе должны работать. Скорее всего, у них кооператив, а там пашут без выходных. Ну пошли, а то Валерка и так тебя ко мне ревнует.

Это невероятный мир! Если бы не мои новые друзья, мне не удалось бы прожить в нем и дня… Они милые, хотя и очень своеобразные люди. Леди Илона – умна, отважна, образованна и одновременно шумна, взбалмошна, не умеет контролировать свои эмоции. Сэр Люстрицкий – добр, заботлив, улыбчив, во всем остальном… тяжелый случай.

– Ваше величество, у меня хорошие вести – Нэд Гамильтон намерен войти в наш мир!

Королева быстро глянула в сторону сына, тот пожал плечами, молча потянул плеть, и скользящий удар ожег щеку карлика. Тот удивленно всхлипнул.

– Что же хорошего в том, что он по-прежнему жив и намерен встать у нас на пути?

– Но… моя госпожа, я думал…

– Твоя жалкая жизнь длится, пока ты служишь, а не думаешь. Не забывай об этом, раб.