Дариуш Ришард - Отголоски прошлого

В последний момент, когда доктор уже готов был соскользнуть, когда у него вся его нелепая, комичная жизнь добросовестно пронеслась перед глазами, он почувствовал, как что-то сжало его запястье. В следующий миг чья-то сильная рука ухватила его за шиворот и потянула наверх.

— Дай руку! — заорал кто-то у него над головой. — Мне тебя так не вытащить…

Инстинктивно вцепившись в своего спасителя, Траинен без сил повалился на ровную, горизонтальную поверхность, начал кашлять и судорожно хватать ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. А когда он отплевался от воды и протер глаза, которые щипало от морской соли, с удивлением увидел над собой не кого иного, как капитана Ламберта. Барт сам сейчас выглядел плачевно и вовсе не героически, вода текла с него ручьем, а глаза испуганно сверкали, но это именно он во всей этой катавасии умудрился заметить судового врача, которого едва не смыло за борт…и непременно смыло бы, если бы пират секундами раньше не втащил его на палубу.

— Барт?.. — не своим голосом выдохнул рыжий. Удивляться ему было недосуг, да и капризничать, мол, к Варфоломео я благодарность испытывать не намерен, так что прошу вернуть меня на место, откуда взяли, тоже. — Ты же… Как же ты… Спасибо.

— Да я это, я, — поспешно проговорил пират, настойчиво поднимая лекаря с палубы и тряся того за плечи, будто бы он еще не достаточно пришел в себя. — Да вставай же… Ты в порядке? Живой? Здесь нельзя лежать. Скорее, нужно отойти от борта и найти точку опоры, пока опять не началось.

— Барт… — пробормотал Лауритц, покорно подавшись в ту сторону, в которую его потянули. Чувствовал доктор себя все еще нехорошо, его мутило, в ушах шумело, а ноги были как ватные. Но сознание и способность здраво рассуждать уже вернулись. — Спасибо тебе огромное, ты ведь мне жизнь спас. Хотя не был обязан… Я тебе так благодарен, правда… Я даже не ожидал от тебя такого, а зря. Не думал, что ты способен на такой великодушный поступок, и ошибался. А ты оказался настоящим…джентльменом. Знаешь, мы же с тобой, как бы, не поладили с самого начала. Было много таких моментов, вспоминая которые и пересматривая свое поведение, я понимаю, что был не прав и мне должно быть стыдно. Ты прости меня…

— Иди в жопу. Иди ты в жопу, Ларри, со своими проповедями, какой же ты, черт возьми, нудный!!! Прекрати немедленно, пока я не передумал и не выкинул тебя обратно. Знаешь, чем отличается «джентльмен» вроде тебя от обычного рыцаря морей? Трёпом. У первого больше пафоса. Я тебя давно вовсе не ненавижу и даже терпеть могу спокойно, если ты об этом. И про тебя знаю то же самое, и что мужик ты хороший, и сам поступил бы так же. А теперь будь умницей, заткнись, и давай на минуточку постараемся выжить, — в следующее мгновение Ламберт вжал голову в плечи и буквально впечатался вместе с врачом в основание мачты. — Держись же ты крепче!..

Его голос потонул в очередной обрушившейся на корабль лавине. И снова все вокруг застлала сплошная стена воды. Лауритц, не дыша и крепко зажмурившись, с ужасом ощутил, как мачта, которую они вдвоем испуганно обнимали, вместе с палубой накренилась назад почти под прямым углом, а потом медленно вернула себе прежнее положение. Вода нехотя схлынула с оккупированной ею территории, и «Сколопендра» снова выпрямилась, благодаря своей завидной остойчивости.

— Ты в порядке?.. — Варфоломео заглянул в лицо товарищу. Оба тяжело переводили дыхание.

— В полном. А ты?

— Лучше не бывает, — блондин вытащил клубок запутавшихся в волосах водорослей и высморкался в руку.

Они оба, не сговариваясь, одновременно переглянулись, а потом огляделись по сторонам, но осмотр на местности мало что дал. Палубу снова залило водой, но на этот раз в терпимом объеме, она доставала всего лишь до пояса — какой пустяк. А в новой волне к облюбованной ими мачте стремительно неслось что-то отчаянно барахтающееся, с руками, ногами и, кажется, черными волосами.

— Ловим? — быстро спросил Ларри.

— Я уже задолбался геройствовать на сегодня.

— Подстрахуй меня, — вне зависимости от ответа пирата, доктор все равно бы сделал то, что сделал. Пока Барт матерился, придерживая рыжего за ремень, тот потянулся вперед и успел ухватить за щиколотку кого-то, впоследствии оказавшегося Армином.

— Как хорошо, что ты не носишь сапог! — заметил Лауритц, когда с палубы схлынуло, она более-менее выровнялась, и парнишка присоединился к ним у мачты. — А иначе поминай как звали… Кстати, как там Пратт, ты его выпустил? — чернявый только кивнул и пожал плечами, мол, выпустить выпустил, а сейчас уже неизвестно, что с ним.

— Стой… Ты что, сказал мальчишке отпустить эту гниду??? — возмутился Варфоломео.

— По-моему, это уже не важно.

И это действительно было не важно, когда кругом бушевала разъяренная стихия, и человеческие жизни висели на волоске от гибели. «Золотую Сколопендру», этот мощный, на славу сделанный корабль, швыряло из стороны в сторону, как ореховую скорлупку, а ее экипаж вообще чувствовал себя какими-то муравьями, а вовсе не царями природы. Ослепительные изломы освещали лишенное солнца небо в разных местах, но все время в опасной близости от флейта… Или это одна и та же карающая молния без устали била все время в одно и то же место, а «Сколопендру» просто носило и кружило вокруг недвижимого центра… И принесло, наконец.

Последний, казалось, самый оглушительный удар пришелся прямо в грот-мачту, отчего та не загорелась, омываемая струями ливня, но обрушилась прямо на палубу. Лопающиеся канаты и рвущиеся паруса лишь немного смягчили падение. Эта мачта некогда была настоящей стройной и высокой мачтовой сосной и уже однажды упала так, когда дровосеки в лесу подрубили ее и разорвали ее продолжавшуюся не один десяток лет связь с корнями…а теперь она, наверное, подумала, что ей просто приснился дурной сон о прошлом, которое бывшая сосна уже успела позабыть… А трое наших друзей, стоя у бизани, лишь нервно сглотнули, представив то, что было бы, стой они не здесь, а в другом месте.

Но после последнего разряда гроза стихла так же неожиданно, как и началась. Такое ощущение, что вода утомилась, а у неба закончился порох, и они решили разжать свои тиски, так как достаточно проучили людишек на сегодня. Когда сквозь рассеивающиеся тучи блеснули первые лучи солнца, а последние капли дождя беззвучно ударились о палубу, люди повыбирались из своих убежищ, как дикие звери.

— Нужно… — проговорил Лауритц, вставая в полный рост, и замолчал, зажмурив глаза и прижав одну руку к виску, а другой продолжая указывать в сторону обрушившейся мачты. Голова закружилась, в глазах потемнело, а два друга подскочили к нему с двух сторон.

— Ты как? — спросил Барт, поддержав его под локоть. Армин тоже хотел спросить что-то в этом роде, но, видимо, парень от волнения позабыл все человеческие слова.

— Отлично, — вновь открыл глаза Ларри и продолжил: — Нужно сходить туда и проверить, не остался ли кто под завалами, там могут быть раненые.

Стоило им приблизиться, как чей-то крик позволил убедиться, что они двигались в правильном направлении.

— Эй, где судовой врач??? Ларри все еще с нами?.. — вряд ли это кто-то просто так по доктору соскучился и беспокоился о нем… Хотя всякое могло случиться.

— Я здесь! Р-расступиться всем!.. — скомандовал Траинен, шатаясь на ходу и оттого по далеко не самой короткой траектории пробираясь через «толпу» из нескольких человек.

Оказалось, что мачтой придавило одного человека. Не кого иного как бедного, несчастного, прозорливого Самуэля Мермо. Ларри даже побоялся, что тот уже не жилец, но тут к месту происшествия подоспел…капитан Пратт. Старый пират был бодр, как никогда, и трезв, как стеклышко. Так, словно бы вокруг не было больше никого, он бросился к мачте.

— Сэмми, дружок, да что ж это такое!.. — горестно воскликнул он, и все изумились тому, на какие искренние переживания за другого человека он способен (ведь притворяться ему было вроде бы незачем). Мужчина присел, подхватил мачту снизу, поднапрягся и в одиночку чуть приподнял всю эту деревянную махину. — Ну же, доставайте его, — пропыхтел он.

Два человека аккуратно вытащили пострадавшего на свободное место, и судовой врач опустился перед ним на палубу, а Сэм приятно удивил всех, открыв глаза. Бывший юрист попытался вдохнуть, но зашелся сиплым кашлем, а под конец сплюнул в лужу воды рядом с собой немного крови. Но на его тонких губах впервые за все то время, сколько сколопендровцы его знали, появилась…улыбка. Вполне искренняя и не скептическая, не презрительная, а какая-то на удивление жизнерадостная, что вязалось с его теперешним состоянием чуть менее чем никак.

— Я же говорил… — хрипло прошептал он, продолжая улыбаться. — Я же предупреждал вас всех, чем это все закончится. Я ведь с самого начала знал, что ничем хорошим эта затея не закончится и нам всем придет рундук… А вы мне не верили. Ну хоть теперь-то поверили, убедились в том, что я был прав?.. Ах, я был прав, прав, какое это великолепное, ни с чем не сравнимое чувство… Только что я в полной мере осознал, как же я мудр и чертовски проницателен. Ни с одной женщиной мне не было так хорошо, как под этой мачтой… — Улыбака, который наконец-то стал настоящим улыбакой, еще долго вещал бы о своей гениальности, если бы его не разобрал новый приступ кашля.