Далия Трускиновская - Дверинда

– Пригодятся, – и боцман сунул коробку с экранами в карман роскошных штанов.

– Ну, благословясь, – и лоцман Бром поставил Ксению перед самыми дверцами. Она отразилась в них – картинкой в манере гризайль, для такого странного путешествия ей подобрали в десантном хозяйстве длинное платье и темно-синий плащ с капюшоном. За ее спиной в дверце маячил призрак боцмана Гангрены – тоже в плаще, в ботфортах, при шпаге. Там, за дверцами, был Мишка. А где-то за спиной оставался командир Мишель. С мыслью о них обоих Ксения напрягла внутреннее зрение, сосредоточилась… Створки медленно стали расползаться. За ними оказалось что-то вроде полупрозрачной стены – то ли пара, то ли дыма, то ли тумана.

– Преступайте порог! Скорее! – приказал лоцман Бром, а боцман просто крепко двинул Ксению в спину, так что в царство фей она не вступила, а скорее влетела. Боцман прыгнул следом за ней и створки сошлись. Споткнувшись о камень, Ксения села прямо в траву.

– Нечего рассиживаться-то, – проворчал боцман – Ишь, глухомань какая… Надо отсюда выбираться. Глянь, скамейка, тропка! Пойдем по тропке, что ли?

Он протянул Ксении руку. Она вскочила и рванулась было назад – уж больно неуютен показался ей этот уголок фантастического леса. Но сзади была сквозная чугунная калитка, ведущая в маленький грот, а створки экранных дверей давно сомкнулись. Ксения схватилась за калитку.

– Не дергайся, заблокировано, – предупредил боцман – Нельзя же оставлять канал все это время открытым. Он ведь нам все равно так скоро не понадобится. А экран может ребятам понадобиться в любую минуту. Его же к хронокамерам подключают…

– Я в этом ровно ничего не понимаю! – перебила его Ксения – Что же мы теперь будем делать? А? Я вас спрашиваю!

– Темнеет… – сказал боцман – Выбираться отсюда надо, вот что. И искать ночлег. А завтра с утра и начнем поиски.

Он первым пошел по тропке. Ксения, поминутно отцепляя плащ от колючек, за ним. И шли они довольно долго – пока не вышли на поляну. А может, это и не была поляна, может, это лес кончился, и они оказались на опушке. Тропа уткнулась в невысокий холм, поросший шиповником и какими-то белыми мелкими цветами неслыханного аромата. Боцман пошел вокруг холма, ища продолжения тропинки, но обошел его и развел руками.

– Ничего там впотьмах не разглядеть. Придется здесь ночевать. Утром как-нибудь выберемся.

– Как это – здесь ночевать? – изумилась Ксения – Под открытым небом? Какой ужас!

– Никакого ужаса, – отрубил боцман – В плащ завернешься – и привет!

– Если я сяду на сырую землю, я заболею, – убежденно заявила Ксения – Я тут с вами радикулит подхвачу! И воспаление!

– Ну, не хочешь ложиться, стой на ногах! – позволил боцман – Устанешь – подваливайся под бочок. А я вздремну минут шестьсот.

Он действительно обмотался плащом, лег, свернулся поуютнее и вскорости захрапел.

Ксения постояла над ним, на манер часового, а потом, не решаясь лечь, стала ходить взад и вперед, соображая, продержится ли она всю ночь. Если принять во внимание, что и в предыдущую ночку она не выспалась, то было ей тяжко. И тут она услышала стук копыт. Кто-то мчался издалека по тропке к холму. Ксения кинулась к боцману и стала трясти его.

– …в трон, в закон, в полторы тыщи икон, в божью бабушку и в загробное рыдание! – пробормотал спросонья боцман – Ты чего, сдурела, что ли?..

– Слушай! Слышишь? Сюда кто-то едет!

– Точно! – боцман сел. – Вот кто нас отсюда выведет!

Стук копыт приближался. И через несколько минут на поляне возник всадник.

Был он молод и ангельски хорош собой. Длинные золотистые кудри падали на плечи и спину из-под маленькой бархатной шапочки с соколиным пером. Спереди они были коротко подстрижены и колечками ложились на лоб до черных бровей. К огромному удивлению Ксении, глаза юноши были закрыты и на нежно-румяные щеки падала тень от густых и длинных ресниц. Поверх темно-лилового колета всадник накинул лиловый же длинный плащ, такой длинный, что он прикрывал попону серого коня, и даже звездочки шпор, покрытые лиловой эмалью, лишь изредка выглядывали из-под него.

Удивило Ксению и другое – почему это она вдруг видит в темноте все эти мелочи – и ресницы, и звездочки. Но оказалось, что темноту рассеивает свет фонаря, а фонарь держит в зубах большой серый пес, бегущий бесшумно рядом с конем.

Конь и пес перешли с рыси на шаг и остановились перед холмом, там, где кончалась тропинка.

– Расступись, зеленый холм! – нараспев сказал спящий всадник – Впусти принца молодого, и собаку, и коня!

С тихим шорохом раздвинулись ветки шиповника, разошлась трава, и перед всадником открылась круглая дыра, а из ее глубины донеслась музыка. Тронув поводья, он решительно въехал в черную пещеру, и ветки сомкнулись за его спиной.

– А ни фига ж себе! – прокомментировал боцман, и она поняла, что ее спутник не испуган, как она, даже не то чтоб изумлен, а озадачен – Как это у них так получается? Раз – и дыра! Дай-ка я попробую…

– Стой! взвизгнула Ксения. – Не смей!

– Помолчала бы, дура, – дружелюбно ответил на это боцман – Надо же как-то нам туда попасть…

– Зачем?

– Да ты не понимаешь, что ли? Там же они… ну, эти! Там у них посиделки!

– Феи? – недоверчиво спросила Ксения.

– Может, и феи, откуда я знаю? Надо посмотреть.

– Ты как знаешь, а я не пойду, – решила Ксения. – Она меня опять выпихнет.

– Это ж как нужно было разозлить фею, чтобы она стала толкаться и пихаться! – прокомментировал боцман Гангрена. – Ну, я пойду. Но тебе-то все равно рано или поздно придется с ней встретиться. Тебе ж сына выручать нужно!

– Нужно, – согласилась Ксения. – А если ее здесь нет?

И тут оба опять услышали стук копыт. На этот раз появился рыжеволосый всадник в зеленом, вплоть до звездочек шпор. Его глаза тоже были закрыты. Фонарь нес рыжий пес с висячими ушами, кудрявый почище своего хозяина. Конь тоже был рыжим, с белой звездой во лбу и зелеными камнями в оголовье.

– Расступись, зеленый холм! – почти пропел всадник. – Впусти принца молодого, и собаку, и коня!

Ветки шиповника послушно разошлись, нарисовалась черная дыра, зазвучала далекая музыка. Боцман внезапно рванулся вперед и кувырком кинулся вслед за спящим всадником в дыру. Ксения вскрикнула. Ветви сомкнулись.

– Боцман! Боцман Гангрена! – отчаянным шепотом позвала Ксения, уже не надеясь на ответ.

– Епическая сила! – раздалось в кустах. – Ну ни фига ж себе! Раскудрить ее в черешню!

Негромко бормоча, боцман выдирался из кустов и выдрался-таки на свободу.

– Не пускают, гадюки! – пожаловался он. – Весь обцарапался! Как с котами воевал!

И боцман, сам похожий на огромного кота, лизнул руку и стал затирать слюной царапины на физиономии.

– Ты дешево отделался, – сердито сказала Ксения.

– Лбом в каменюку влетел – дешево, по-твоему? – буркнул боцман. – Земля сошлась прямо перед носом! Нет, раз они от нас так прячутся, значит, твой малый там. Надо пробиваться в холм! Ну-ка…

Боцман встал перед холмом и приосанился.

– Расступись, зеленый холм! – гаркнул он. – Впусти принца молодого!

Холм и не думал расступаться. И тут в третий раз застучали копыта. На поляне появился третий всадник – темноволосый, на вороном коне, в белом наряде. Черный пес тащил в зубах золоченый фонарь.

Боцмана осенила идея – он вдруг схватил Ксению за руку и подтащил ее поближе к тому месту, где отворялся вход в холм.

– Расступись, зеленый холм! – велел всадник. – Впусти принца молодого, и собаку, и коня!

– И меня! – негромко добавил боцман Гангрена.

Холм впустил всадника с псом, но затворяться не спешил. И боцман силком втащил Ксению в черный коридор. Всадник рысцой уехал куда-то вдаль, пес убежал вместе с ним, земля за спиной у боцмана Гангрены и Ксении сомкнулась, и они оказались в полнейшей темноте.

Издали доносилась чудная музыка. Такую музыку Ксения слышала только раз в жизни, совсем маленькой. И безумно хотелось танцевать, плавая в этой музыке. Но сейчас ни Ксении, ни боцману было не до танцев. Они нашарили стену коридора и, спотыкаясь, брели вдоль нее, причем боцман комментировал и дырку в холме, и спящих всадников – и темень. Слушать его было занимательно, он ни разу не повторился, но по части эмоций монолог вышел однообразный.

Если бы не Мишка, Ксения вовеки бы не полезла в дырку. И только мысль о ребенке не давала ей скиснуть в этом кромешном мраке. Возможно, Мишка был уже там, где музыка.

Они уткнулись в ткань, свисавшую крупными трубчатыми складками у них на пути. Пошарив, боцман нашел край и раздвинул полотнища. Тут оказалось, что это – ослепительная цветастая парча, а за этим драгоценным занавесом – сводчатый зал. Музыка стала слышнее.

Зал освещался факелами, вставленными в причудливые подставки. Между ними бродило несколько оседланных лошадей. Псы разлеглись у камина. А сразу напротив выхода из подземного коридора было несколько ступенек, ведущих к другому занавесу, такому же нарядному.