Сергей Шведов - Кукловод

– Ты же знаешь, что Аркадий Гермесович баллотируется в губернаторы, а твоя дурацкая затея путает ему все карты.

– Так мы выбираем губернатора? – удивился Дальский. – Гулькин даже с колхозом не справится, а ты толкаешь его на преступление. – Очень даже справится, – вмешалась в разговор преданная монархической идее Катюша. – Такой милый дядька.

– Ну, вот видишь, – Дальский сделал широкий жест. – Народ утверждает, что справится, а глас народа для меня – это глас Божий.

– Девице, конечно, видней, что он может, этот твой Гулькин, но в победе Зарайского заинтересованы большие люди, и ты, Сережа, рискуешь нарваться на неприятности.

– Это что же, угрозы, запугивание, шантаж? Перед вами, сударыня, лицо официальное: член политсовета социал-монархической партии.

Самое забавное, что Верочка струхнула и даже слегка побледнела, и тут только Дальскому пришло в голову, что лицо он действительно официальное, а может быть даже влиятельное, уж коли его внимания и расположения добиваются такие высокие особы, как Аркадий Гермесович Зарайский.

– Одно маленькое уточнение, Верочка, – ты здесь по своей инициативе или с благословения супруга?

– Аркадий в курсе. – Можно считать твой визит приглашением к дальнейшим переговорам? – Зарайский готово встретиться с тобой, разумеется, неофициально.

Вот тебе бабушка и Юрьев день. Сергей Васильевич вырастал в собственных глазах до таких размеров, что даже штаны становились ему маловаты.

– Мы обсудим предложение господина Зарайского на политсовете партии. – Не зарывайся, Дальский. Ты для этого недостаточно значительная персона. – Благодарю за предостережение, сударыня, – Дальский сдержанно поклонился. – Рад буду и впредь видеть вас в своих скромных апартаментах.

Расстались почти мирно, хотя не обошлось без недружественных взглядов в сторону голой секретарши. Надо признать, что Верочка с возрастом не растеряла темперамент. Недаром же к ней так благоволил сосед Иван Семёнович, тут его даже классовое чутьё подводило. В Верочке всё-таки слишком много буржуазного, не говоря уже о ее муже Зарайском – этот явная контра. Вот уж никак не думал Сергей Дальский, что сподобится такой чести: быть конкурентом самого Аркадия Зарайского и не где-нибудь, а на политической арене. Надо бы расспросить Виталия Сократова – с чего это местный либеральный бомонд так всполошился?

Сократова Дальский встретил во дворце Меншикова, куда приковылял ближе к вечеру. Большого оживления во дворце не наблюдалось, что, памятуя вчерашний банкет, было неудивительно. Виталий, однако, был бодр и свеж, словно это не он вчера в пьяном виде плясал барыню на столе. Умеют же люди пить. Впрочем, возраст Сократова ещё далёк от критического.

– Всё правильно, Сергей Васильевич, – кивнул головой Виталий. – Рейтинг нашего Гулькина растёт с катастрофической быстротой.

– А почему же с катастрофической? – удивился Дальский. – Выло у нас три кандидата, – начал свою сказку Сократов, – Крячкин, Зарайский и нынешний наш глава Сытин. С электоратом Крячкина всё ясно: его рейтинг достаточно устойчив. А вот с Зарайским и Сытиным беда. Не поделили они чего-то и начали трепать друг друга за волосы на глазах честного народа, с показательной стиркой грязного белья на центральной площади. Естественно, электорату вся эта возня не понравилась, и часть его стала потихоньку перетекать в стан третьего кандидата, товарища Крячкина, что естественно умным людям, а таких в городе немало, не понравилось. Но тут как раз ты, Сергей Васильевич, со своим Гулькиным нарисовался. Вот на нас и была возложена почётная миссия, подбирать отколовшиеся от Зарайского и Сытина голоса, чтобы они не достались Крячкину. И мы, надо прямо сказать, со своей задачей справляемся. У Гулькина сейчас четвёртое место с вполне приличным рейтингом, за который нам перед спонсорами не стыдно. Мы свои деньги отрабатываем честно.

– Иными словами: нас будут покупать? – Покупать нас будут, а вот продаваться не стоит. – Почему? – удивился Дальский.

– Потому что у нас очень специфический электорат: ты его продаёшь Сытину, а он берёт и голосует за Крячкина. Таким образом, у нашей социал-монархической партии не остаётся иного выхода, как блюсти девственность. И собирать подношения. Поскольку в оставшиеся до выборов два месяца в нас будут заинтересованы. Ну а после выборов можно будет с чувством хорошо исполненного долга задёрнуть занавес либо навсегда, либо до следующих выборов.

– А кто лидирует в крысиных бегах? – Товарищ Крячкин.

– Значит, у нас есть шанс пожить при коммунизме? – Это вряд ли – усмехнулся Виталий. – Тут ведь важно, чтобы он после первого тура в губернаторы не проскочил, а уж в туре втором Сытин и Зарайский, деваться некуда, объединят свой электорат.

Дальскому открывающиеся перспективы страшно нравились. За два месяца можно будет развернуться во всю ширь артистической натуры. Судя по всему, и Сократов не прочь был дурака повалять с ощутимой для себя пользой.

– Съезд съездом, банкет банкетом, но нужно что-то и для народа сделать, – спохватился Дальский. – Крестный ход организуй, – подсказал Сократов. – Всевышний сейчас в моде. – Крестный ход, это само собой, но тут ещё надо что-то без идеологической подоплёки и с небольшими затратами, иначе Попрыщенко хватит удар.

– Химичат они что-то там с Брылиным, – кивнул головой на стену Сократов. – Ты присмотри за ними, Сергей Васильевич, а то придётся потом с прокуратурой объясняться.

– Я их в бараний рог согну, буржуев недорезанных?

Переход из сферы идеологической в сферу финансовую не отнял у видного члена монархического политсовета много времени. Штабс-капитан Витёк при виде Дальского защёлкал каблуками хромовых сапог: то ли приветствовал, то ли сигнал подельникам подавал. Костя Брылин на пару с прорабом Попрыщенко насиловали компьютер, добиваясь от несчастного взаимности.

– Ну, рассказывайте, – сказал Дальский, присаживаясь в свободное кресло. – На что ушли у нас партийные деньги?

– Виталька продал, – сразу же сообразил Брылин. – Завистник. Уж сколько он на своей газете хапнул, а всё неймётся человеку.

– Деньги нужны, – солидно сказал Попрыщенко. – Одними спонсорами сыт не будешь. – А закон?

– Нет такого закона, который нельзя обойти, – пожал плечами Брылин. – Если нельзя открыть казино при партии, тогда откроем партию при казино.

– Хорошо бы ещё бордель открыть, – вздохнул Попрыщенко. – Золотая жила. – Нам даже «крыши» не надо, – Брылин кивнул головой на штабс-капитана. – Гвардия и казачество обеспечат нам безопасность.

– А кто в доле? – Ты, я, Попрыщенко, Витёк и есаул Бунчук. Придётся и Сократова взять, иначе этот сукин сын нас в покое не оставит. Да оно, пожалуй, на пользу делу – у Виталия везде свои ходы-выходы есть.

– Ну что же, – задумчиво произнёс Дальский. – Если для пользы партии, то пожалуй. – Исключительно для общественного блага, – подтвердил Попрыщенко.

– А помещение?

– Здесь и организуем, – махнул рукой Брылин. – Мелешкин согласен. На пионерах и художественной самодеятельности много не разживёшься.

– Не пойдёт, – покачал головой Дальский. – Монархическая партия под одной крышей с казино – народ нас не поймёт.

– Партии самое время в прежний офис вернуться, – заметил Попрыщенко. – Дешевле и к народу ближе. А для руководства нам сотню квадратов в центре города предложили бесплатно, до выборов конечно. Мы уже и вывеску заказали – золотыми буквами – Убедили, – сказал Дальский. – Дерзайте.

Брылин довольно крякнул. Попрыщенко вытер носовым платком потеющую лысину, а штабс-капитан Витёк, который наверное и спал в своём гвардейском мундире, опять защёлкал каблуками, провожая Дальского к выходу.

– А как же бордели? – спохватился Попрыщенко. – Может, в предвыборную программу их включить? В Европе сколько угодно, а мы, как сиволапые, всё по углам да по углам.

– Подумаем, – кивнул головой Дальский и оставил финансистов наедине с мучившими их проблемами.

Чёрт его знает, прав, наверное, Брылин: пройдёт пара месяцев, и Сергей Дальский снова окажется не у дел и без денег. Возраст уже не тот, чтобы порхать беззаботной птичкой с ветки на ветку – пора призадуматься о солидной старости. Можно, конечно, морщить нос в сторону разворотливых попрыщенок и прожить остаток жизни чисто и безгрешно, но тогда и хоронить артиста Дальского будут за казённый счёт, несмотря на все заслуги и таланты, где-нибудь в тёмном и сыром углу самого захудалого кладбища, если не выбросят в общую яму, а попрыщенки будут лежать под мраморными плитами на главных аллеях, и имена их золотом засияют в вехах. И очень может быть заслуженно: пока дальские нянчили своё самолюбие, играя в благородство и неподкупность, попрыщенки суетились с краплеными картами, не давая Отечеству погрузиться в болото безразличия и мировой скорби. Прав всегда тот, кто живёт, а не тот, кто читает им мораль по поводу неправедно прожитой жизни.