Кир Булычев - Господа гуслярцы

– Максим, ты с ума посходил! – закричала с порога его мать. – Отойди от пианины, сломаешь к чертовой матери!

Она сразу посмотрела в корень и поняла, что ребенок калечит случайно попавший в дом чужой и ценный инструмент.

Ксения сначала захохотала, а потом волчицей бросилась на защиту внука, благо уже была уверена, что купила рояль на свои, кровные, пенсионные деньги. И разубедить ее было некому.

Мальчик тем временем потихоньку слез со стула и убежал на двор играть в футбол. Несмотря на удивительные условия, созданные ему инопланетянином, играть ему не хотелось. Физические упражнения тянули его к себе куда сильнее.

Но его страдания не закончились.

Когда все в доме поняли, что их рояль обошел по классу все рояли состоятельных гуслярских семейств, оказалось, что мальчика надо демонстрировать как чудо.

Ведь не будешь демонстрировать рояль.

В городе говорили так:

– Удаловы-то на все идут. Еще бы, у них Максимка в консерваторию поступает. Прямо из первого класса. Берут. Несмотря на конкурс. Говорят, будет новым Ростроповичем.

– Не дай бог! – отвечали другие. – У него жена такая энергичная!

– Рано, – отвечали первые, – рано ихнему Максимке жениться. Сначала надо образование получить. В армии отслужить, а потом уж на этой женщине жениться.

Такие философские споры никогда не кончаются добром. Гуслярцы лезли драться, но это не решало проблем.

Заглядывали некоторые люди, из богатых. Смотрели на рояль, удивлялись и даже предлагали деньги. Максимкины родители продали бы инструмент, но не могли – Ксения не велела.

А потом случилось такое, что и они расхотели с инструментом расставаться.

В школе были экзамены, а у Максимки – свинка.

Болезнь для детей безопасная, но в школу ходить нельзя. И экзамен перенести нельзя.

И тогда было принято решение: ввиду того, что школа имеет дело с редким дарованием, провести экзамен дома.

В музыкальную школу Максимка ходить перестал. Мотивировал это слабым здоровьем. Бабушка, души в сорванце не чаявшая, конечно же, поддержала внука. Родители Максимки в музыке не разбирались, но с нетерпением ждали момента, когда Максимку позовут к себе американцы и они купят себе дом в Калифорнии.

Как-то Удалов решил понаблюдать за внуком – как он готовит себя к великой участи.

Сел за его спиной, незамеченный.

Оказалось, что ребенок не всегда успевает за музыкой. А бывает, вместо аккорда ткнет по клавише, а рояль издает пышный благородный аккордный звук. А если Максим промахивается по клавише, она сама ужимается и звенит, старается.

Так что играет не внучек, а играет за него сам рояль. А это неправильно. Так великим Шопеном не станешь.

А затем, когда ребенку по незнанию бабушка поставила на пюпитр ноты немецкого композитора Шуберта, к которому первоклассников и не подпускают, чтобы не отбить навсегда стремление к музыке, он так их выбарабанил, что снизу пришел сосед профессор Минц и спросил, что за пластинку Удаловы поставили. Что играют – он понял, а какой из выдающихся пианистов – не догадался.

После этого мальчонка возгордился, а Удалов встревожился.

Ему не стоило труда сообразить, что успехи Максимки связаны с подарком пришельца. Ведь пришельцы устроены иначе, чем люди. Они и о педагогике думают не по-нашему. Что-то в этом рояле было такое, что помогало Максимке достигать вершин.

А ему что? Он как услышал всякие хвалебные слова, то стал считать себя пианистом, даже в футбол играть прекратил, чтобы почаще стоять рядом с роялем.

Рояль тоже привязался к мальчику. При виде его вздрагивал, сдержанно и гулко гудел всеми струнами и даже немного переступал толстыми деревянными ногами, как трехногий конь в ожидании рыцаря.

В музыкальную школу Максимка перестал ходить, ссылаясь на слабое здоровье, и как назло его поддержала и бабушка, души в нем не чаявшая. Родителям было плевать на музыку, но не плевать на доллары, которые Максимка заработает, когда они все переедут в Штаты.

Удалов как-то проследил, как Максимка тренируется. Он увидал, что Максимка не всегда поспевает за музыкой. А когда ему трудно растягивать пальчики, чтобы изобразить аккорд, он просто тыкал одним пальцем в клавишу, а рояль издавал аккордный звук. А если Максимка промахивался по клавише, рояль сам себя ударял!

Удалов сказал мальчику:

– Нехорошо, Максим, старших обманывать.

– Никого я не обманываю! – возразил Максимка лживым голосом.

– Не умеешь ты играть своего Шуберта-Шостаковича.

– Умею.

– Проверим?

Максимка уверенно уселся за инструмент и велел деду открыть ноты. В нотах он немного разбирался, поэтому для начала раза два ударил правильно. А потом – пошла писать губерния! – Максимка барабанил по клавишам как желал, а рояль послушно изображал то, что было написано в нотах, словно у него были дополнительные глаза.

– Ну как, я убедил тебя, дед? – спросил мальчик.

– У меня встречный вопрос: ты намерен всю жизнь со своим роялем выступать?

Мальчик задумался и думал целую минуту. Вы должны простить его, ведь он только начинал творческий путь.

– Пожалуй, я буду выступать со своим роялем, – сказал он. – Я люблю эту машину, и она ко мне тоже неплохо относится.

Рояль покачнулся и притопнул ногой.

– Ох уж эти дары пришельцев! – вздохнул Удалов. – Хочешь, в универмаг сходим?

– А зачем? – спросил мальчик.

– Слышал я, что туда новые автомобильчики из Германии привезли.

Максимка любил автомобильчики куда больше рояля. И конечно же, заспешил в магазин вместе с дедом.

Но деду плевать было на автомобильчики. Он провел мальчика через закуток, где стояли музыкальные инструменты.

– Кстати, – сказал Удалов, – хочешь со мной поспорить на пять автомобильчиков, что на этом вот пианино ты не сыграешь?

– Почему? – Мальчик возгордился, а возгордившийся человек склонен переоценивать свои возможности.

– Потому что за тебя рояль играет, детка, – сказал Удалов. – Я видел, как он это делает.

– Дед, ты жалкий завистник, – сказал мальчик. – Семь автомобильчиков!

– Шесть.

На этом порешили.

Удалов пошел к продавщице, что томилась в углу над романом Сидни Шелдона о красивой жизни на Багамах, и она сказала:

– Пробуйте, только чего не отломайте.

Максимка мельком взглянул на ноты и начал бить по клавишам.

Он бил, а они издавали противные звуки. Он бил сильнее, и клавиши вопили все противнее. Даже продавщица отложила роман на самом трагическом месте и сказала:

– А ну, граждане, хватит издеваться над ценным товаром.

Обратно они шли медленно. Максимка крутил в руках автомобильчик и совсем не переживал.

– Не быть тебе Рихтером, – сказал Удалов ребенку.

– Ну и слава богу, – ответил мальчик. – Меня куда больше волнует карьера Ринальдо или по крайней мере Пеле. Честное слово.

– А как же консерватория?

– Конечно, хорошо, когда тебе хлопают в ладоши тридцать человек, – разумно ответил Максимка. – Но когда сто тысяч кричат «Максим чемпион!» – это звучит!

– Надо будет от рояля отделаться, – сказал Удалов, – иначе это кончится позором. Давай его в музыкальную школу пожертвуем.

– Дед, ты обалдел, – возразил мальчик. – Они же там такую липу начнут качать, что школа на первое место по России по гениям выйдет. А потом все пойдут по этапу.

– Разумно, – согласился Удалов. Он порой удивлялся здравому смыслу малыша.

– Надо олуха найти, – сказал мальчик.

И тут олух к ним подошел сам.

– Какой хороший мальчик, – сказал олух. Был он хорошо одет, причесан-напудрен, а «Мерседес» с голливудскими номерами, которые вводили в восторг местную милицию, ехал в десяти шагах сзади.

Порой Удалову казалось странным, как в Великий Гусляр попадали такие ответственные люди и что они там делали. Никаких минеральных богатств гуслярские окрестности не имели, баобабами похвастаться не могли, крокодилы там уже вывелись... Значит, к чему-то они готовились. То и дело по посредственным улицам Гусляра проносились кавалькады или отдельные джипы. Некоторые даже оседали здесь.

Профессор Минц высказал соображение, что эти люди, стараясь расширить сферу применения своих капиталов, ищут контакты с инопланетянами, которые посещают Гусляр. Но доказательств этому не было, а владельцы джипов ни в чем не сознавались.

– Мальчик играет на фортепьяно? – спросил олух. На вид ему было от двадцати до пятидесяти лет – кожа гладкая, натянутая на лицо, ни морщинки, ни сомнения.

Не дождавшись ответа, пришелец продолжал без обиды:

– У меня тоже мальчик талантливый. Ни дня без Баха, сечешь?

Удалов молчал. Максимка тоже молчал. Оба думали.

– Но с инструментом туго. Говорят, у вас настоящий «Стейнвей», так сказать? А у нас пока дождешься, что из Австралии привезут, мальчик вырастет, в футбол играть начнет. Послушай, Удалов, продай мне рояль. Я тебе хорошие деньги дам и «Красный Октябрь» в придачу.