Марина Милованова - Временная ведьма

— А тебе какое дело? — Что-то непонятно, домовой о природе волнуется или о набитых мною шишках… — У тебя же магия есть. Раз-два — и все готово. И можно обойтись без криков и нравоучений.

— Если хочешь без нравоучений, тогда иди и учись, — буркнул домовой, — И чем быстрее, тем лучше. Да зверюгу свою уйми, чтобы малину мне не портила!

— Ну и пойду! — Гордо вздернув подбородок, я развернулась и зашагала к дому, бросив напоследок: — Между прочим, знания — это сила!

Домовой задумчиво смотрел мне вслед, медленно покачиваясь на пушистых ножках.

— Ты права, знания — это сила, — наконец тихо прошептал он, дождавшись, когда я скроюсь за домом. — Вот только покоя тебе эти знания не принесут.

Замерев на пороге, я скептически осматривала унылое убранство комнаты, в которой мне предстояло провести невесть сколько времени. Бесчисленное количество пыльных банок и склянок на затянутых паутиной полках не вызывали никакого желания учиться. Единственное, к чему тянулись руки, так это навести порядок.

Кстати, не совсем понятно, почему именно в этой комнате так грязно, учитывая тот факт, что повсюду в доме царила чистота. Быть может, домовому запрещено заходить сюда? В таком случае, получается, Мироновна умерла давно, если все уже успело затянуться паутиной. Тогда почему в мой сон она пришла всего несколько дней назад?

Вопросы были, ответов не было. Пыль тоже была. Вздохнув, я вернулась в столовую, исполненная решимости найти хоть какую-нибудь подходящую тряпку. Жертвовать на уборку одно из чистых полотенец в шкафу очень не хотелось.

К моему удивлению, в углу возле входной двери я снова увидела знакомую лохань на табуретке. Она была полна воды, а с края свисала так необходимая мне сейчас тряпка. Кстати, под табуреткой сидел крысолак и таращил свои обалденные глазищи. Был в них испуг или удивление, я не поняла. Получается, дом исполняет желания?

Подмигнув ходячей страшилке, я закрыла глаза и пожелала кофе, представив крохотную фарфоровую чашечку, полную ароматной горячей жидкости. Видение было настолько четким, что я даже ощутила на языке пряный горько-сладкий привкус. Вопреки привычке истинных гурманов пить кофе без сахара, я упорно портила натуральный вкус напитка в угоду своим пристрастиям сладкоежки.

Открыла глаза, осмотрелась. Вожделенная чашка с кофе отсутствовала.

Состроив разочарованную гримасу, я схватила тряпку, пару раз окунула ее в воду и поплелась обратно в комнату, оставляя на полу мокрую дорожку капель. Из вредности.

Наблюдавший через окно столовой домовой озорно улыбнулся и поспешил вернуться в огород.

— Это же надо, выдумала! Кофе! Знать не знаем, ведать не ведаем!

Поначалу было скучно, к тому же пауки, вылезавшие на потревоженную тряпкой паутину, вызывали у меня чувство брезгливости и заставляли срываться на визг. Зато мои вопли привлекли внимание крысолака. Он застыл на пороге, встопорщив уши-лопухи, и наблюдал за мной с легкой смешинкой в синих глазах. Когда я в очередной раз взвизгнула и отскочила от полки, пульнув тряпкой в крупного паука, зверь даже закашлялся, явственно скрывая душивший его смех.

— Ненавижу пауков, и ничего смешного! — вызверилась я на крысолака. — Между прочим, они симпатичнее тебя будут!

Тут я, конечно, соврала. Лично для меня пауки были самыми отвратительными существами, наравне с тараканами, гусеницами и прочей насекомой гадостью. А у крысолака все его внешнее уродство полностью затмевали потрясающие глаза. Но я была злая из-за пауков и обижена на молчаливые насмешки, поэтому разошлась не на шутку:

— Если такой храбрый, мог бы и помочь! А смеяться мы все умеем! Между прочим, по законам жанра, мне при подобном перемещении прекрасный принц положен, а вместо него достался ты — ушастое недоразумение. Хотя не спорю, оно и лучше: от мужиков, знаешь ли, одни проблемы. Им бы бутылку пива — и на диван, к телевизору. Или, как вариант, к компьютеру. Ни на прогулку его не вытащишь, не говоря уже о магазинах, ни гвоздь прибить не допросишься. Никакой тебе нет ни помощи, ни романтики. Им женщина — что предмет мебели, только передвижной, на ножках. Мельчает настоящий представитель рода мужского, вымирает! Понимаешь?

Выпалив сию тираду, я замолчала, рассеянно глядя на крысолака и комкая в руках какой-то мешочек с неизвестным содержимым, с которого до появления уже забытого паука прилежно стряхивала пыль. Злость испарилась, испугавшись моего воинственного настроения, зато пришло полное осознание абсурдности происходящего.

Здесь ведь не двадцать первый век, и сидящий напротив зверь не имеет ни малейшего понятия о пиве, телевизоре, компьютере и прочем. Кстати, даже неизвестно, понимает ли он мою речь. Впрочем, судя по виновато прижатым ушам, настроение уж точно уловил. Но и в моем плохом настроении он тоже не виноват.

Решив более не грузить крысолака моими воспоминаниями, я принялась за уборку с удвоенным усердием, активно заработав тряпкой. Повисла тишина, прерываемая моим сосредоточенным сопением и звоном передвигаемых склянок.

Закончив с полками и их бесконечным содержимым, я обернулась к столу и замерла.

На столе, рядом с уже знакомой чернильницей и одиноко торчащим пером, лежала книга. Настоящий фолиант в потертой обложке, увесистый даже на вид и порядком потрепанный. Осторожно потыкав книгу пальцем, я обернулась к крысолаку и задала ему глупейший вопрос:

— Это ты принес?

Зверь не ответил, только склонил ушастую голову набок. Впрочем, я и сама поняла неуместность вопроса. Книга придавила бы тщедушного уродца своей тяжестью. И вообще, пора уже привыкнуть к тому, что в этом доме вещи живут своей собственной жизнью. А значит, ничего не происходит просто так.

Смахнув пыль с коричневой обложки без какой-либо надписи, я раскрыла книгу. Мелкий, но разборчивый почерк, слегка пожелтевшие страницы. Пособие по магии в рукописном варианте. Почему-то половина книги была совершенно пустой. Возможно, Мироновна просто не успела исписать листы, или книга нарочно не открывала мне всей информации. Придвинув табуретку, я углубилась в чтение. Медленно потекли минуты…

Поначалу сведения, содержащиеся в частых строчках, вызвали во мне вполне уместный скептицизм, потом он сменился легким любопытством, и наконец любопытство уступило место искреннему интересу. Я жадно вчитывалась в бисерный почерк, впитывая, словно губка, совершенно неведомую для себя область знаний. Минуты сменились долгими часами.

Позднее, когда день за окном сменился голубоватыми сумерками, домовой принес свечу. Я лишь рассеянно кивнула в ответ на любезность, не будучи в силах оторваться от чтения. В итоге так и уснула за книгой, положив голову на фолиант и лишь чудом не опрокинув горящую на столе свечу.

— Вижу, понравились тебе мои записи?

Вздрогнув, я открыла глаза и выпрямилась, едва не свалившись с табуретки. Напротив сидела Мироновна и смотрела на меня с доброй улыбкой. Свеча, оставленная мне домовым, полностью догорела, и теперь на столе стояла только пустая плошка-подсвечник. За окном серел предрассветный туман.

— Вы мне снова снитесь? — ответила я вопросом на вопрос.

— Кто из нас знает, что есть сон, а что есть явь? — уклончиво ответила старушка, — Ведь в каждом из обоих случаев мы чувствуем себя одинаково правдоподобно. Не так ли? Так что насчет книги-то? Какие впечатления?

— Достаточно противоречивые, — честно призналась я, — Забавно, что, к примеру, обычная петрушка может сыграть далеко не последнюю роль в составлении приворотного зелья. Я не говорю уже о целебных свойствах куриной слюны. Весь вопрос в том, как заставить эту самую курицу плеваться. Ведь так? И кстати, учтите заранее — резать головы черным петухам и кому-либо другому я ни за что не буду!

— Каким еще петухам? — удивилась Мироновна.

— Ну как же? — в свою очередь удивилась я. — В этой, как ее, черной магии везде пишут: возьмите голову черного петуха, черного козла или кого-нибудь еще, но обязательно черного цвета. Так вот, я буду учиться только тем видам магии, которые не требуют жертвоприношений всякой живности!

— Договорились! — Мироновна усмехнулась. — Только на будущее ты тоже учти, что магия, не знаю как у других, но моя в частности, направлена как раз на то, чтобы эту самую живность оберегать. Так что никаких жертвоприношений не потребуется. Разве что лешему хлебушка отнести в подарок. Да яичек куриных. Он их страсть как любит.

— Кто любит? — Я чуть не свалилась с табуретки, убаюканная тихим голосом бабули.

— Так леший же! — повторила Мироновна, глядя на меня с лукавым прищуром, — У вас ведь такие не водятся?

— Не-а, у нас эти, лесники только водятся да браконьеры, — согласилась я, — Лешего как раз не хватает. Народ бы валом в леса повалил, чтобы поглазеть на диковину, а потом его в зоопарк забрали бы и цены на билеты повысили. В нашем мире с дивом и чудесами разговор короткий, а во главе всего стоит выгода. А у вас здесь как с порядочностью, все благополучно?