Джон Пристли - 31 июня

Мальгрим строго посмотрел на него и покачал головой.

– Нам с Сэмом нужно в Перадор.

– Да он уже чёрт-те сколько лет как закрылся, старина, если это вы про то самое заведение. Толкнитесь-ка лучше в «Трок». И уж во всяком случае, вы, конечно, не бросите старого милягу Планкета одного?

– Бросим, – сказал Мальгрим.

– Невозможно, старина. – Он обнял Сэма за плечи. – Мы с Сэмом оба по уши увязли в яичном порошке и в португальском маяке. Хотите попытать счастья в старом «Перадоре» – ради Бога, я готов, хотя ставлю десять против одного, что кончим мы всё равно в «Троке». Но куда Сэм, туда и я.

– Только запомните: вся ответственность за последствия ложится на вас, – резко сказал Мальгрим.

– Старый шкипер Планкет никогда не отказывался от…

– Тихо!

Неведомо откуда налетел ветер, засвистал и сдул стену напрочь. С рёвом ринулся он по туннелю, открывшемуся на том месте, где прежде была стена. И трое крупных, плотного сложения мужчин исчезли. Последнее, что осталось в памяти у буфетчицы, вслед за тем потерявшей сознание, был голос фокусника: «Добро пожаловать в Перадор, джентльмены!»

Она только успела плеснуть себе коньяку, как в бар вошли Энн Датон-Свифт и Филип Спенсер-Смит, оба высокие и элегантные, энергичные и оживлённые.

– Доброе утро! – сказала Энн приветливо.

– Доброе утро! – сказал Филип столь же приветливо.

Женщина за стойкой сделала героическое усилие.

– Здрасьте, – сказала она. И медленно, с натугой продолжала: – Погодка… опять… разгулялась.

– О да, конечно! – откликнулся Филип. – У вас всё ладно, тихо, не правда ли?

– Что правда, то правда. – Женщина закрыла глаза.

– Видите ли, мы ищем приятеля, – сказала Энн, источая чарующую улыбку совершенно попусту, ибо глаза буфетчицы были закрыты.

– Он сказал, что пойдет сюда, – подхватил Филип.

– Мистер Сэм Пенти…

– Вы его видели сегодня утром?

Женщина открыла глаза.

– Да. Он был здесь.

– Ах, какая радость, прекрасно! – сказал Филип, чувствуя, что следует как-то ободрить бедняжку.

– Итак, не могли бы вы нам сообщить, что с ним произошло? – Энн говорила так громко и отчётливо, словно обращалась к умственно отсталому ребёнку или к иностранцу.

– Подойдите поближе, – сказала женщина чуть слышно. – Мне только что было совсем худо.

– Ах, какое несчастье, как это ужасно! – сказал Филип.

– Пожалуйста, не напрягайтесь, – сказала Энн, придвинувшись ближе.

– Да нет уж, придётся, – сказала женщина, по-видимому собираясь с силами. – Хотите верьте, хотите не верьте…

– Ну что вы… конечно, мы вам верим…

– Он и ещё двое полоумных все втроём унеслись. Что-то у них там такое… какая-то принцесса… португальский маяк… шесть пальцев и швейцарские часы…

– Простите, – сказал Филип, – но у вас получается не совсем ясно…

– Но это не важно, – возразила Энн. – Вы только скажите нам, куда они пошли.

Буфетчица трясущейся рукой указала на стену.

– Честное благородное слово… Вот сюда. Прошли сквозь стенку, а я так и остолбенела.

Энн и Филип взглянули на стену, взглянули на женщину за стойкой, взглянули друг на друга.

– Назад в контору, Фил, – сказала Энн. – И вряд ли Д.Д. будет доволен.

И в самом деле, мистер Диммок был не доволен всем на свете. Примерно в то время, когда Энн Датон-Свифт и Филип Спенсер-Смит возвращались из «Вороного коня», он звонил по телефону в «Жуй-да-плюй». Пневматические дрели грохотали что было мочи. Если бы Диммок оторвался от трубки хотя бы на миг и трезво оценил ситуацию, он сообразил бы, что, говоря по телефону, нет никакой необходимости перекрикивать шум дрелей. Между тем он так неистово орал в аппарат, что «Жуй-да-плюй» не мог разобрать ни слова. Но мистер Диммок считал, что виною всему дрели, которые заглушают его голос, и потому кричал ещё громче.

– Я смотрел сегодня утром эскиз… я говорю: смотрел эскиз сегодня утром… но я сказал, что он не годится… не-го-дит-ся-а… для ваших пакетов – ни к черту… Я говорю: для пакетов… Да о чём я, по-вашему, с вами толкую? Что? Какие ракеты? Рекламные пакеты должны быть нацелены на покупателя… Я говорю: долж-ны быть на-це-ле-ны-на-по-ку-па-те-ля-а… Да не ракеты! Стану я звонить вам насчёт ракет! Я говорю, с чего вдруг я стану звонить насчёт ракет! О, господи боже мой… Я позвоню вам позже… я говорю: по-зво-ню поз-же-е…

Он положил трубку и обтёр носовым платком взмокший лоб. На столе стояли сэндвичи и стакан молока. С рассеянным и озабоченным видом он отхлебнул из стакана и откусил краешек сэндвича, всё ещё с невольным подозрением поглядывая на большой шкаф у противоположной стены. Он был ничем не примечателен, этот шкаф – самый обыкновенный конторский шкаф для книг и бумаг, который лучше всего ставить так, чтобы его вообще не было видно, и тем не менее мистеру Диммоку чудилось, будто шкаф над ним насмехается.

И тут он заметил крысу. Это была большая бурая крыса, и вышла она из шкафа, хотя трудно было понять, как именно, ибо дверцы не отворились. Она отбежала от стены на шаг-другой, присела на задние лапки, взглянула на мистера Диммока и затем издала странный звук, нечто вроде «хи-хи-хи!».

Это было уже слишком! В бешенстве Диммок вскочил и швырнул в крысу блокнотом, но промахнулся шага на два, не меньше. Крыса снова пропищала своё «хи-хи-хи» и шмыгнула обратно в шкаф.

– Пегги! – закричал мистер Диммок в микрофон. – Сюда! Живо!

Он откусил кусок другого сэндвича, но хлеб показался ему противным, отдающим крысой.

– Пегги, – начал он возмущённо, – в конторе появились крысы!

– Какие крысы? Канцелярские? Да, у нас их две, и они наносят ущерб фирме…

– Да не канцелярские, а настоящие! Я только что видел крысу. Она выскочила из шкафа.

– О!.. Мистер Диммок… не может быть!

– Говорят вам – выскочила из шкафа! – кричал Диммок. – Здоровенная, жирная, бурая крыса, наглая, как сто чертей! Стояла вот здесь и смеялась мне в глаза. Я запустил в неё блокнотом и промахнулся, и она опять засмеялась. А потом удрала обратно в шкаф. Ну, что скажете?

Пегги сокрушённо покачала головой.

– Скажу, что нужно бы вам пойти домой, мистер Диммок.

– Домой? При чём здесь мой дом?

– Здоровье прежде всего, мистер Диммок.

– Не спорю, но какое отношение это имеет к крысам?

– Мне кажется, вам не следует оставаться в конторе и заниматься делами через силу, мистер Диммок. Я знаю, какой вы добросовестный, – мы все знаем, – но ведь дела это ещё не всё в жизни. Разрешите мне вызвать машину и позвонить мисисс Диммок.

– Нет, не разрешаю! – сердито сказал Диммок. – Подумаешь – увидел крысу!

– Да не в крысе дело, – сказала Пегги, и в голосе её зазвучали, а в глазах заблестели слёзы. – Вы говорили, что видели карлика.

– Ну и что? Да, я видел карлика!

– И вы говорили, что он тоже ушёл в шкаф…

– Довольно, Пегги, – сказал Диммок, внезапно возносясь на высоту своего служебного положения. – Занимайтесь своим делом, а мне предоставьте заниматься моим.

– Хорошо, мистер Диммок. Она повернулась к двери.

– И скажите там, чтобы в следующий раз мне не приносили сэндвичи, которые вкусом напоминают опилки.

Она остановилась на пороге, обернулась и с упрёком взглянула на него.

– О, мистер Диммок… дело не в сэндвичах… дело в вас…

Как только она скрылась, он подошёл к шкафу и с опаской отворил дверцы. Всё было, как прежде: между книгами и папками, тесными рядами выстроившимися на полках, не оставалось щели даже для крысы. Задумчиво осмотрев шкаф, Диммок медленно вернулся к своему столу. В одну руку он взял стакан молока, в другую – неначатый сэндвич, повернулся к окну и стал смотреть на улицу. Молодые загорелые бесы с пневматическими дрелями, все такие здоровые и довольные, сгрудившись тесной кучкой, перемигивались и готовились к очередной попытке стереть весь квартал с лица земли. Но тут его внимание привлёк шум в комнате. Очень красивая девушка, одетая в какой-то средневековый костюм, стояла посреди его кабинета и улыбалась ему весело и выжидательно. У Диммока мелькнула мысль, что девушка, возможно, тоже вышла из шкафа, но он поспешно прогнал эту дурацкую догадку.

– Ну, это ещё что? – спросил он не слишком любезно.

– Это я. – Она обворожительно улыбнулась. – Кто вы такой?

– Поскольку это мой кабинет, надо бы, собственно, мне спрашивать, кто вы такая. Но раз вы новенькая, я вам отвечу. Я – мистер Диммок, один из директоров фирмы. И хотя вы прекрасно смотритесь, моя дорогая, вы должны сами понять, что мы не можем разрешить натурщицам в костюмах разгуливать, где им вздумается. А иначе получится форменный бедлам.

– А что такое бедлам?

– Ну, вы понимаете, что я хочу сказать. Что вам здесь надо?

– Я ищу Сэма.