Михаил Успенский - Время Оно

Но княжна Карина и без Жихаря знала, что к чему. Она сошла с трона, приблизилась к жениху и помогла ему покинуть табурет. Очутившись на полу, Сочиняй-багатур, чья грудь, согласно песне, могла вместить весь воздух земной, оказался ниже княжны на полголовы.

— Светлый степной владыка! — пропела княжна голосом отнюдь не суровым. — Пошла бы я за тебя, только в дому батюшки я не то что двадцать первой — и второй-то быть не захотела. Прогони двадцатерых жен, тогда и подумаю…

Сочиняй-багатур тут и духом слетел с песенных вершин на твердую землю.

— Нельзя прогони, — вздохнул он. — Когда прогони — табуны взад отдавай, юрты взад отдавай, каждый жена мои подарки с собой забирай. Мне тогда улус будет совсем маленький, слабый. Придет Мундук-хан, все его станет…

— А хвалился-то, — сказал Жихарь. — В лесу и сковорода звонка.

— Кто тебе, чума, слово давал? — столь же ласково пропела княжна, не оборачиваясь на Жихаря. — Не прогневайся, славный Сочиняй-багатур, а только меня с княжения народ не отпустит. Если уж так я тебе люба, приходи с табунами и дружиной на службу… Да и на что я тебе? У нас и краше есть, и роду хорошего… Только тесно тебе здесь будет…

— Тесно, мало места, — сказал Сочиняй-багатур. — В лесу ходит волк, медведь — коня обижает, человека совсем без волос оставляет… Комар хуже медведя: родню соберет, всю кровь пьет… Худой места, сильно худой. Чешим-башка — Сочиняй-багатур один вся земля, невест вся земля очень много. Сочиняй дальше пойди, красивей найди, умней найди…

— Вот и найди, — нахмурилась княжна — видно, не очень ей поглянулись последние слова сладкопевца. — Люди, проводите гостя с честью, снарядите в дорогу. Хоть и не богаты мы, а ничего не жалеть — пусть помнит щедрость многоборскую…

«Да она этак все наше хозяйство по ветру пустит!» — возмутился Жихарь, а багатура в дверях задержал и прошептал ему:

— Не кручинься — видишь, какая заноза попалась? Весь век заест. Ты меня потом обожди на постоялом дворе, на тот случай, ежели и мне тут от ворот поворот покажут, — только навряд ли… Тогда завьем горе веревочкой!

— А беда — арканом! — воскликнул степняк и проворчал: — Ой-бой, не шибко надо был…

Да и пошел прочь, не оглядываясь, — у него в запасе еще весь белый свет имелся да два десятка жен.

У Жихаря такого богатого запаса не водилось, престол же, вовремя не занятый, мозолил глаза. Жихарь ткнул свата-кузнеца: говори!

Окул долго кашлял, вспоминая сватовы речи про рыбку, птицу да зверя-куницу.

— Ступай-ка в кузню — плуги не окованы, бороны не правлены, — велела княжна Окулу. — А с тобой, могучий воин, у меня разговор будет особый.

Такого приема богатырь не ожидал. Он же сам пришел, а получается, что его на спрос привели…

— Ты чего? — спросил он. — Я же по-честному хочу, не как-нибудь…

— Да с таким, вроде тебя, лучше уж разок как-нибудь, чем всю жизнь маяться, — сказала княжна Карина, хотя говорить такие слова скромной красной девице и не пристало бы. — Смотри ты — пришел, избавитель, напился черней матушки грязи, бросил людей и давай отсыпаться. А мне за тобой все пришлось разгребать, казнить и миловать. Да еще мачехой меня наградил, нет чтобы змеине ноги повыдергать… Весь век тебе благодарна буду, что порушил мою жизнь. Там, у батюшки, ко мне светлые королевичи сватались, а тут еле косолапого степняка дождалась…

— Ему так на коне ловчее, — заступился за Сочиняя Жихарь. — И не ворчи, ты мне покуда не жена…

— Не жена, — согласилась Карина. — Не жена, а повелительница твоя всенародным волеизъявлением. Поэтому за все, тобой сотворенное, ответишь.

«И какой дурак девок грамоте учит?» — закручинился Жихарь, а вслух сказал:

— Так ведь опоили меня…

— Опоили? — взвилась красная девица. — Как же ты, чаемый князь, из чужих рук чару мог принять? От незнакомца?

— То посол моего побратима, — попробовал возразить Жихарь, но понял, что несет чепуху.

— Посол… — сказала княжна. — Ежели у тебя Мироед в побратимах ходит — тогда, конечно, посол. Лучшего ты и не заслужил…

— Да что ты знаешь? — досадливо дернулся Жихарь. — Да мы втроем весь белый свет прошли, и еще маленько осталось. И Мироеда культяпого знаешь как поставили? Сказал бы, да зазорно. Мы ведь Колесо Времени в надлежащую колею направили, разве не слыхала?

— И слыхала, и читала даже, — ответила княжна. — Про тебя инда новеллу сложили — «Там, где нас нет» называется. Только гляжу я, наврал сочинитель про тебя с три короба, поверил на слово пьянице и хвастуну… На бумаге-то ты герой и разумник получился, а по жизни, извини уж, прямой дурак. А долгов-то, долгов наделал!

— Чего долгов? — набычился Жихарь. — Мои долги — мое богатство. Я уж их давно простил, долги-то…

— А ведь казны-то в Многоборье нынче нет, — сказала княжна. — Вытаскали всю казну за твой счет и твоим именем — дескать, вот Жихарь проспится, он и вернет. Ой пропил, окаянный, все как есть пропил — ни куска в рот положить, ни тряпки накрыться не оставил! — внезапно заголосила владычица Многоборья, словно простая баба, страдающая за пропойцей-мужем. — По миру пустил, весь народ обездолил! Теперь и налогов не с чего собрать, сама в долг живу, за каждой монеткой кланяюсь Невзору пустоглазому!

И зарыдала, словно у нее отобрали любимую куклу, — молоденькая была княжна совсем.

Жихарь растерялся: от девичьих слез всякий настоящий богатырь приходит в некоторую растерянность, ибо никогда не знает их истинной причины.

— Да ты утешься, — сказал он. — Вот я сейчас пойду на крыльцо, тряхну его за душу — снова с деньгами будем…

Княжна промокнула очи рукавом (платьишко и вправду было домотканое) и посуровела.

— Здесь теперь живут не по произволу, а по закону, — сказала она. — А закон велит долги отдавать. И ты, мил-любезен друг, их отдашь, отслужишь, отработаешь. Как конь, будешь пахать, грошика медного взаймы не возьмешь, ковшика хмельного не выпьешь. До седых волос будешь работать, камни грызть…

— Зачем до седых? — испугался Жихарь. — Мы это дело мигом поправим! Сяду на доброго коня, кликну дружинушку хоробрую, набежим лихим набегом на тех же кривлян твоих, вернемся с добычей…

— Еще одно разоренное княжество на меня повесить желаешь? — сказала княжна. — Да и веры тебе нет, твой поход либо до первого кабака, либо до первого ночлега, а там поминай тебя как звали — разве не права я? Можно ли тебе верить?

— Нет! — страшно крикнул Жихарь, даже сам испугался, не удержав в себе правды, — больно горькая была. Потом спросил, окончательно утратив разум:

— Так ты, выходит, за меня не пойдешь?

Княжна захохотала, громко, напоказ, как хохочут безнадежные вдовы на гулянках.

— Жених без порток, невеста без места! Нет уж, теперь мне выходить разве что за Невзора… Вот и буду с казной. А он тебя же сватом зашлет…

— Нет уж, — сказал Жихарь. — Я его раньше сапогом пну куда надо — пусть потом хоть на всех подряд женится.

— Не честь богатырю бить кабатчика, — сказала княжна. — Да и сапоги свои ты пропил…

Жихарь глянул на босые грязные ноги и вспомнил — было такое.

— Да и роду-племени ты неизвестного, — продолжала Карина. — Кто твои предки?

— По делам моим я сам себе предок, — гордо сказал Жихарь.

— От дел твоих только слова остались да разорение…

— Чего ж ты со мной возилась, лечила и обихаживала?

— А мне любопытно было, — сказала Карина, — помрешь или нет. По всем чарам и по науке, должен был помереть, я ведь тоже в отравах знаю толк. Не помер, окаянный, знать, и вправду Святогор с тобой силой поделился…

— Ну и ладно, — сказал Жихарь. — Зато я себя в мире прославил и Время наладил.

— Что-то мы здесь ничего такого не заметили — живем как жили, — сказала княжна.

— Оттого что живете одним днем, — сказал богатырь. — Глаз от земли не подымаете, про Круглый Стол слыхом не слыхивали, на ристалищах не подвизаетесь…

— Ах ты, подвижник, — усмехнулась княжна. — Я-то, дура, бежала сюда по грудь в снегу, мнила — героя встречу, как в книжках писано… Вот и встретила героя — лежит пьян, сам без себя. Добро, герой. Отдаю я тебя горькой твоей головой в кабалу кабатчику Невзору — да он и сам этого требует, а он теперь здесь и без венца княжит. Будешь работать всякую работу, что скажет.

Она велела придвинуть себе столик и кресло, схватила перо, споро сочинила кабальную грамоту, отрезала кусок витого шнура от занавески (Апсурда с собой не все успела прихватить) и, накапав на грамоту горячего воска, пришлепнула его княжеской печатью.

— Ступай трудиться, — сказала она и величественно протянула руку к двери.

Ошеломленный Жихарь двинулся в указанном направлении, где уже поджидал его глумливо осклабившийся Невзор, манил корявым пальцем…