Татьяна Устименко - Богами не рождаются

– Так о твоей треклятой «бондиане», о чем же еще! – Фен попытался неуклюже примоститься рядом, на еще не успевшей остыть после устроенного мною пожара поверхности камня.– Вот скажи, к чему ведут все эти красочные приключения в стиле Индианы Джонса или агента Бонда? А если учесть, как отчаянно ты все время рискуешь своей жизнью, то мне так и хочется пригласить для тебя парочку каскадеров из Голливуда!

Я молчала и улыбалась, подняв лицо к сиявшим на черном небе звездам. Пусть друг выговорится. А Феникс продолжал кипеть праведным гневом:

– Хотя, может, святым и положено так геройствовать, не щадя живота своего? А чего бы, кажется, проще – вызвать «Нику» с орбиты, загрузить всех внутрь и в комфортных условиях закончить наш крестовый поход к Небесным вратам?

– Все сказал? – холодно прервала я зарвавшегося штурмана.– Кстати, связи с «Никой» здесь нет! Так что фиг тебе, а не полет: ножками походишь.

Услышав подобный резкий тон, ранее никогда мною не используемый, Фен удивленно приподнял густые брови, глядя на меня так, словно видел своего капитана в первый раз.

– Рыж, ну ты чего?

– Нарушение субординации,– сухо начала я перечислять,– критика решений старшего по званию, публичный подрыв моего авторитета и общее снижение боевого духа команды. Да уже один из этих пунктов,– я напустила на себя суровый вид, изо всех сил стараясь удержаться от улыбки,– тянет на смертную казнь согласно уставу Школы. А повешу-ка я тебя вон на той сосенке,– ткнула я наугад пальцем в сторону ближайшего лесочка.

Фен громко икнул и свалился с камня.

Я расхохоталась в голос и протянула руку, помогая напуганному другу подняться на ноги.

– Пошутила, значит! – сердито, но с видимым облегчением констатировал штурман.

– Угум-с!

– А если… – начал Фен. Но я зажала ему рот, указывая на небо. Юноша послушно поднял голову.

Над нами ярко светились с детства знакомые созвездия.

– Помнишь,– чуть слышно шепнула я,– как мы ночью удирали из дортуаров и собирались на башне у главного телескопа? Таращились на звезды, нетерпеливо отталкивая друг друга от окуляра, и безудержно мечтали: вот вырастем мы, станем великими капитанами – и полетим к неизведанным планетам?

– Помню! – дрогнул железный Феникс.

– Наши мечты исполнились, прошли сотни лет, а звезды остались почти теми же!

– Почти? – скосился на меня Фен, потому что я выделила интонацией именно это слово.

– Да, почти. Видишь вон там, в созвездии Ориона, темное облачко вокруг третьей справа звезды? Она потухает, остывает, гибнет. Тысяча лет – немалый срок даже для Вселенной. А вон там, в созвездии Лебедя, появилась лишняя звездочка, яркая и золотистая. Мы наблюдаем рождение сверхновой. Тысяча лет – это же целая прорва лет, понимаешь, дикая уйма времени…

Штурман нахмурился, явно не догадываясь, к чему я веду.

Я вздохнула…

Ночь завораживала тишиной. Чуть потрескивали ветки в лесу, словно предупреждая: завтра будет морозно,– а нам ведь придется опять идти пешком, хотя, подозреваю, уже недалеко…

– Ника! – Штурман отвлек меня от нерадостных мыслей.– Я никак не могу уследить за нитью твоих размышлений!

Я вздохнула еще раз, полной грудью, спеша насладиться последней спокойной ночью в моей жизни. Откуда-то я твердо знала, что ей суждено стать именно такой – последней. И в очередной раз спросила себя: нужно ли мне проклинать или, наоборот, благословлять свою необъяснимую интуицию мутанта?

– В детстве мы все горим страстным желанием изменить мир, сделать его лучше, чище. Но со временем начинаем понимать, что это – невозможно. Тех, кто продолжает упрямо цепляться за наивные романтические мечты, постигает жгучее разочарование, калечащее слабые личности и закаляющее сильные. Не желая слепо прогибаться под окружающий нас мир, мы начинаем перестраивать свой менталитет, гибко подстраиваясь под неумолимую реальность. Подстраиваться – но не прогибаться. Чуешь разницу?

Фен задумчиво кивнул. Мои рассуждения в принципе почти не расходились с его собственной теорией выживания.

– Но в мире, к сожалению, существуют некоторые объективные факторы, ничуть от нас не зависящие. Помнишь, как ты недавно сказал про время? – продолжила я, с упоением вдыхая сладкий, обжигающе холодный воздух, каплями горячего коньяка скатывающийся, кажется, в самое естество моей души. Воздух, из которого я старалась извлечь последнее, максимально доступное мне удовольствие.– «Но ведь время не проведешь».– Я почти дословно процитировала мудрую фразу штурмана.– Вот поэтому нам так нравится смотреть на ход событий, изменить которые мы не в силах. При этом мы испытываем восхищение, смешанное с недовольством. В некоторых ситуациях человек четко осознает свое бессилие перед временем, перед вечностью. Например, когда смотрит на горящий огонь, текущую воду…

– Работающую женщину! – со здоровым мужским эгоизмом ехидно подсказал Феникс.

Я одобрительно хмыкнула:

– А что получится, если попробовать изменить ход независимого от нас события? «Провести» время?

– А я почем знаю! – недогадливо буркнул Феникс.

– Подозреваю, не стоит и пытаться.– В этом я тоже была убеждена на все сто процентов.– Лучше послушно следовать тому, что и должно произойти. Захария задумал некий хитроумный план, который пока почему-то дословно сбывается по всем пунктам, даже в мелочах. Не уверена полностью, что здесь первично – логика или его гениальное предвидение, но проложенная им тропинка судьбы плавно ведет нас к намеченной цели, и я затруднюсь предположить, что произойдет в том случае, если мы нарушим цепь навязанных нам событий, так сильно взаимосвязанных между собой. Да и отнюдь не дураком наш директор оказался, подстраховался от попыток смухлевать: места искусственных аномалий, созданные им, не предоставляют возможности связаться со звездолетом или задействовать его летные ресурсы…

– Как если бы мы попробовали подменить лицензионную версию игры ее пиратской копией! – рассмеялся штурман.

Меня немного покоробило подобное хакерское сравнение, хотя я честно признала его меткость и точность.

– Да. И понимаешь, мне вовсе не нужна кривая пиратская копия зарождения нового витка цивилизации, создания нового человечества. Опыт подсказывает, что таким торопливым образом можно остаться без неких важных комментариев или нахватать трудноизлечимых вирусов. А у нас, заруби это себе на носу, совсем уже не осталось времени на какие-либо ошибки…

Юноша поднял горсть снега и начал лепить твердый снежок, пытаясь скрыть бурную волну эмоций, вызванную в его душе такими понятными и простыми словами капитана. Снежок вышел кругленьким, ровненьким, аккуратненьким, словно только что родившийся шарик, своими очертаниями напоминавший едва сотворенную и открытую планету. Фен немного подержал его в ладони, а затем доверчиво-трогательно переложил в руку рыжеволосой девушки с глазами мудрой старухи, как будто вверяя ей свою судьбу.

– Извини меня, капитан! – покаянно попросил он.– Веду себя как глупый ребенок! Я все понял. Ты точно следуешь намеченному графику нашего пути, опасаясь что-то испортить, боясь не дойти до запланированной цели. Клянусь, теперь я стану помогать тебе во всем. Но обещай мне, пожалуйста,– он не поднимал головы, не решившись заглянуть в ее усталые зеленые глаза,– обещай мне, что все непременно получится и с нами все будет хорошо...

– С вами не случится ничего плохого! – твердо пообещала я, и Фен облегченно чертыхнулся, даже не заметив, как я намеренно подменила его формулировку: «с нами» на свою: «с вами».

Да, я сделала это совершенно осознанно, да – я специально не включила себя в число всех прочих, ибо я не могла обещать ему, что со мной тоже все будет хорошо. Я поняла – в жизни каждого человека когда-то наступает срок собирать ранее разбросанные им камни…

Время откровений приближалось…

Девять измученных людей гуськом продвигались по зыбкой тропинке, старясь шагать точно след в след. Почва под нашими ногами ненадежно колыхалась, проседала и пружинила. Выемки, оставленные ногами, тут же заполнялись вонючей, ощутимо отдающей тиной жижей. Дорога завела нас в болото. Я шла первой, лучше любой палки прощупывая тропу своей ментальной энергией, и чувствовала – под нами простирается бездна. Бездонная и зловонная трясина, пропитанная горючим газом и выстеленная трупами неосторожных животных. Один шаг мимо тропы грозил неминуемой мучительной гибелью. Холод снежного поля сменился удушливой жарой никогда не замерзающего болота. Противный запах поначалу доводил нас чуть ли не до слез, навязчиво вплетаясь в волосы, забираясь под одежду, забиваясь в ноздри, но вскоре мы либо притерпелись, либо соответствующие рецепторы наших организмов не выдержали неравной битвы с болотным парфюмом и дали сбой. Едкие испарения щипали глаза, а капающие с ресниц слезы сильно осложняли наш и так весьма плохой обзор. Поэтому чем дальше, тем все больше и больше я полагалась лишь на свою способность чувствовать энергию, а друзья, вконец вымотанные и полусонные, двигались за мной как сомнамбулы, доверившись моему внутреннему чутью. Они полностью утратили бдительность, и посему мне пришлось по-новому распределить роли, в целях безопасности разбив людей на ведущих и ведомых. По пятам за мной брела Крися, слепо повинуясь строгим окрикам Феникса, вызвавшегося следить за тем, чтобы девушка ступала в лунки, оставляемые моими ногами. За нею шел Верховный Навигатор, вверенный контролю и попечению моего верного телохранителя Рифорда. Вопреки мрачным прогнозам бывшего бретера, я ни в коей мере не опасалась того, что по уши замотанный в бинты пленник задумает организовать побег. Да и куда здесь можно сбежать? Ну, если только на тот свет... Сразу же за бретером, добровольно взявшим на себя обязанности конвоира, тащился Антонио – сопливый и поминутно кашлявший, но упорно не желавший препоручить в чьи-то грешные руки свое бесценное Писание. За послушником следил Рей, после сенсационного признания Верховного Навигатора ставший еще более молчаливым и замкнутым. Скромный арьергард импровизированного отряда составили Айм и Алехандро, причем последний из этих двоих принял на себя львиную часть нашего общего вещевого груза. От прежней вызывающей самоуверенности пухлого аналитика ныне не осталось ни капли: ведь поддельная, показная храбрость имеет свойство истощаться в самый критический момент. Поэтому, подметив такое разительное изменение в поведении Айма, я тайком шепнула виконту пару слов, попросив его обратить внимание на это внушавшее опасения напряженное состояние нашего хронобиолога, весьма близкое сейчас к истерике. За любимого я не переживала, ибо на его похудевшем лице с заострившимися чертами спокойно сияли ясные карие глаза, подчеркивая завидное самообладание их владельца.