Ирина Боброва - Между ангелом и бесом

— Нет, но я же написал…

— Писателей развелось! Отшельник ведь мог меня просто поругать, пристыдить, мог?

— Мог, — согласился ангел.

— А он вместо этого подвесил меня к столбу. О чем это говорит? Да о том, что он злой, так?

— Так, — снова согласился простодушный Бенедикт.

— Значит, его надо наказать, чтобы впредь добрым был. Тебя ведь за ошибку наказали?

— Наказали.

— Ну так иди подопри дверь. — Вор сунул в руки наивному ангелу палку и подтолкнул вперед.

Бенедикт с обреченной миной взял палку и, выпрямившись во весь рост, направился к дому отшельника. Самсон, запалив пару факелов, нырнул в кустарник, просочился сквозь него, как змея, и, затаившись за углом дома, стал ждать, когда глупый подельник подопрет дверь.

Ангел подошел к двери, немного потоптался и вдруг совершил абсолютно бессмысленный поступок — он приоткрыл дверь и громко зашептал:

— Уважаемый отшельник, в связи с тем, что вы совершили неблаговидный поступок, идущий вразрез с принципами гуманизма, принятыми всеми сообществами, склонными к альтруизму, мы решили вас наказать. Прошу прощения за причиненные неудобства, но тем не менее надеюсь, что вы не сильно пострадаете морально и физически. Большая просьба, когда попадете в рай, передайте привет моему дядюшке.

Самсон застонал от непроходимой тупости напарника, кинулся к нему, схватил за шиворот и потащил к кустам.

— Удушу! — прошипел он Бенедикту в ухо.

В это время дверь избушки отворилась. На пороге появился разгневанный старец в серой хламиде. В руке он держал посох, больше похожий на хорошую дубину. Седая борода развевалась, как воинский штандарт глаза метали молнии.

— Нечестивые псы! Изничтожу! Опять ты? — взревел он, узнав Самсона.

— Я, ваша светлость, — пролепетал Самсон, пригвожденный к месту яростным взглядом.

— Я тебе говорил, чтобы на глаза мне не попадался?

— Говорил.

— Говорил, что всю жизнь тявкать будешь? — Волшебник подумал и добавил: — Оставшуюся.

— Да… — просипел неудачливый поджигатель.

— Постойте, уважаемый? — вмешался в разговор Бенедикт, — разве можно так волноваться? Ничего же не получилось, к сожалению, а то могли бы на седьмое небо попасть, в Эдеме месяц-другой поваляться.

— Ага, или в преисподней косточки погреть, — вставил Самсон, еще больше разозлив отшельника этими словами.

— Я вам покажу и рай и преисподнюю! Вы у меня на луну выть будете, псы шелудивые! Пшли вон! — Волшебник взмахнул посохом.

Они не просто пошли, они понеслись со всех ног, мечтая оказаться подальше от странного старика. Самсон и Бенедикт бежали что было мочи.

— Вы еще здесь? Вот я вас! — донеслось до них, и несчастные, вздрогнув, со всех четырех ног кинулись удирать от страшной избушки.

Ангел на бегу решил, что в таком обличье Гуча его точно не найдет, а значит, и домой возвращаться не придется.

Гуча будто уловил его мысли — на душе у черта, даже несмотря на злость, стало как-то беспокойно. Он остановился и задумался. Что будет правильнее — догнать сбежавшего принца, который наверняка за ночь далеко ушел, или потом всю оставшуюся жизнь разыскивать недотепу Бенедикта, который, конечно же, влипнет в какую-нибудь историю. Гуча присел на траву, посидел, раздумывая, и, решив, что с Самсоном ничего не случится, встал и пошел обратно.

На полянке, которую он покинул пять минут назад, все было по-прежнему. Вещи лежали там, где он их бросил, тихо тлел непотушенный костерок, вот только ангел куда-то отлучился. Гуча похолодел, чувствуя, что случилось что-то непоправимое.

— Бенедикт! — закричал он, распугивая лесную живность. Ответом ему был щебет взлетевших с ветвей птиц.

Черт долго обшаривал кусты, заглянул в каждое дупло, но собрата по несчастью нигде не было. Изрядно утомившись, неумелый следопыт рухнул рядом с торбой и с отчаянием понял, что впервые в жизни не знает, что делать. Он перевернулся на спину, размышляя о том, где искать своих спутников.

Легкий укол в живот отвлек многострадального черта от горестных дум. Он опустил глаза вниз и увидел огромного комара, сосущего его кровь Гуча замахнулся на гнусное насекомое и прихлопнул его ладонью, но нечаянно задел пальнем острый язычок змеиной головки на ремне. Вскрикнув от боли, он сунул палец в рот, тупо глядя на красное пятнышко расползающееся по белой рубахе. На ремешке темнел кляксой покойный кровосос.

Змеиная головка хитро блеснула каменными глазками и приподнялась. Гибкий ремешок превратился в шуструю змейку с симпатичной серебристой чешуей. Новорожденная гадюка скользнула на грудь начинающему магу и прошипела:

— Чего изволишь, хозяин? Укуш-ш-шить кого али напугать?

— Ты кто? — осипшим голосом спросил растерявшийся черт.

— Я — медвяная змея. Приказывай, хозяин. Укуш-ш-шить кого, отравить, удуш-шить али пош-ш-шлание дош-ш-штавить?

— А четвертовать можешь? — Гуча аккуратно, двумя пальцами снял нежданную помощницу с груди.

— Никак нет, — по-военному ответила та, — не мой профиль. Только отравить. Или удушить.

— Что ж ты раньше пояском-то прикидывалась? — поинтересовался черт.

— Питания не было. Капельку хозяйской крови на язычок — и я оживаю, а как не нужна, опять в поясок перекидываюсь.

— А я не того, — Гуча сплюнул и опасливо посмотрел на опухший палец, — не отравлюсь?

— Нет, хозяина трогать не моги, — возмущенно отрезала змея, даже перестав шепелявить. — Хозяин — фигура неприкосновенная! Кого другого я с радостью!

И тут Тучу осенила мысль. Гениальная мысль. Он прищурился:

— Ты сыскной собакой не работала случайно?

— Могем, — ответила змея. — А ты что, охотиться собрался, али с провиантом проблемы возникли?

— Тут у меня два кобеля потерялись, — ответил черт, не подозревая, насколько точно описал ситуацию.

— Это мож-ж-жно, — тихо прошипела шейка. — Ш-шледуй за мной.

Она перестала раскачиваться, упала в траву и, безошибочно почуяв, кто именно нужен хозяину, замелькала серебряной струйкой. Гуча подхватил торбу, повесил на посох узел с провиантом, вскинул на плечо и поспешил за проводницей.

Змейка ползла, выискивая неприметные следы, оставленные Самсоном. Гуча бежал следом, придумывая наказание для наглого принца и бестолкового ангела.

— Слуш-ш-шай, а ты уверен, что кобелей две ш-ш-штуки? Я только одного чувствую, — спросила змея, не останавливаясь.

— Ты хоть одного найди, а второй рядом будет. Нутром чую!

— Как скажешь, хозяин. — Змея заскользила дальше, и под вечер они вышли к избушке отшельника.

— Слуш-ш-шай, я думала ты ш-ш-шутишь, — прошипела змея, — действительно кобели и действительно два.

— Где? — спросил Гуча, гадая, в какую передрягу попали его подопечные.

— Да здесь были, потом к реке понеслись. Кажется, там и толкутся.

— Ладно, спасибо за службу, пока ты мне не нужна.

— Всегда пожалуйста, — вежливо ответила змея. Она юркнула в складки одежды, обвилась черту вокруг талии и застыла холодным серебряным пояском.

Гуча направился было к избушке, но что-то яркое привлекло его внимание. Подойдя ближе, растерявшийся черт узрел роскошную одежду Бенедикта и разноцветные тряпки Самсона.

— Н-да-а, — озадаченно пробормотал он, — без бутылки не разобраться. — Рука сама потянулась к фляжке, но ничего не обнаружила. Гуча сердито скривился: — Ну ладно, кошель, это еще можно понять, но чтобы человека без выпивки оставить… Да уж, если человек — вор, это надолго. — Черт махнул рукой и уверенно зашагал к домику. — Эй, есть кто-нибудь дома? — спросил он, стукнув пару раз кулаком в дверь.

— Никого нет, потому что это не дом, а проходной двор, — донеслось из хибары. — С утра пораньше будят, вечером уснуть не дают. Да кто же я — отшельник или царский казначей в день зарплаты?

— Отшельник, — подтвердил Гуча. — Я вам сочувствую. Поспокойнее место найти не пробовали? Не такое многолюдное и не у дороги, а где-нибудь в лесу, например.

— Пробовал, — ответил старик, выходя на крыльцо, — а все одно покоя нет. Когда дом ставил, тут не то что дороги — тропки не было. Это потом уже появилась. Нет сейчас таких мест, где бы от людей можно было скрыться. Недавно вот ушел в Забытые земли, так один привязался, возьми, говорит, в ученики. От суеты мирской отойти хотел, мудрость познать.

— И что, отошел? — участливо поинтересовался поздний гость.

— Отошел. С моими вещичками. А мудрости я его на городской площади учил. В Последнем Приюте.

Черт мгновенно понял, о ком идет речь и к чьей избе нечаянно вышел. Склонив голову, он смиренно попросил:

— Пустите переночевать, уважаемый Аминат. Не ради любопытства к вам, а по делу.

— Ишь ты, прыткий какой, и имя-то мое он знает. Дай-ка я тебя рассмотрю получше.

Отшельник поднял фонарь, и Гуча увидел перед собой очень старого человека с седой бородой по пояс. Обликом ну прямо святой, если не смотреть в глаза, поблескивавшие из-под мохнатых бровей, потому как были то красноватые глазки любителя выпить и закусить. Дополняла впечатление фигура, нисколько не изнуренная долгим постом и вегетарианской диетой. От старца исходил крепкий сивушный аромат.