Андрей Льгов - Непобедимый Олаф

Ийлан вложил Олафу в руку кубок с драгоценной жидкостью. Жажда довела храброго викинга уже до исступления, он потянул кубок ко рту, но стальная цепь, соединяющая руки с ногами, не дала поднять его выше пояса. Ийлан рассмеялся:

- Да, Олаф, чтобы утолить жажду, придется в пояс поклониться своему князю.

Смерть от жажды, ну что же. Терпеть дальше Олаф не мог, тем более что Ийлан подошел вплотную к викингу и теперь самоуверенно скалил зубы. Олаф уже примерялся, как лучше воспользоваться моментом и нанести врагу побольше увечий, прежде чем его оттянут.

Держа кубок с вином в одной руке, ладонью второй он крепко зажал его горлышко, чтобы драгоценная влага, не расплескалась. Потом, на мгновенье прищурив правый глаз, как бы прицеливаясь, тут же нанес молниеносный удар своим нордическим лбом в лоб Иилана. Кости затрещали, князь начал медленно заваливаться на спину, но Торкланд не дал ему спокойно упасть: подпрыгнув в воздух, он с лета всадил двумя ногами прямо в пах противнику. Все, больше кнез его пока не заботил. Приземлившись на тренированный зад, Олаф оторвал ладонь от горлышка кубка и, поджав ноги как можно ближе к лицу, вылил содержимое себе в горло.

- Уууййаа! - только и успел прокричать викинг, как тупой удар в голову прервал его наслаждение миклагардским вином.

Все произошло так быстро, что сначала никто ничего не понял. И лишь когда Олаф уже полностью совершил задуманное, кто-то из кметей очнулся и, сорвав со стены щит, огрел им викинга. Воин, вырубивший славного Олафа, за компанию решил то же самое сделать и с Хэймлетом. Он поднял свое оружие и со всей силы размахнулся. В последний момент Хэймлет поджал ноги и брякнулся на пол как подкошенный, щит просвистел в пальце над его ухом и врезался прямо в красную морду одного из княжьих кметей, который, видно, тоже захотел кулаком внести свою лепту в избиение пленных и подошел с другой стороны, чтобы свернуть скулу датчанину. Один это не одобрил. Краснолицый кметь рухнул, сотрясая гридницу и заливая пол кровью.

"Я тоже доставил неприятности!" - мелькнула счастливая мысль в голове молодого конунга.

Встать ему уже не дали.

- Слышишь, Рыжий, ты здесь?.- услышал Олаф в темноте сарая.

Сознание вновь приходило к Торкланду. Выпитый в гриднице кубок слегка подлечил организм Олафа и возвращал прежний темперамент могучему телу.

- Поганые подручные черпальщиков дерьма с драккаров презренных цвергов, плавающих исключительно в отходах вонючих йотунов... Да, Хэймлет, я здесь,наконец ответил Олаф, когда поток брани, изливающийся на голову Иилана, его кметей, местных жителей и вообще окружающей природы наконец истощился.

Из всего вышесказанного Хэймлет сделал вывод, что Олаф в прекрасной форме, самому же ему было прескверно.

- Слышишь, Олаф, подкрепиться не хочешь? Там, возле входа, они бадью поставили и сухари плесневелые,- предложил Хэймлет.

- Сам подкрепляйся этим дерьмом,- ответил товарищ,- это они для тебя поставили. Ты им живой нужен. За тебя за живого дядюшка больше даст.

- Не даст, не я ему нужен, а мой труп,- ответил Хэймлет, звеня кандалами, ползая по полу на четвереньках в поисках той двери, возле которой должна была стоять бадья с водой.

В темноте забулькало.

- Слышь, датчанин, ты много не пей, проблюешься.

- Сам знаю, Рыжий. Олаф, а что, эта деревня и есть знаменитый Хольмгард?

- Да ты рехнулся. В Хольмгарде любой ремесленный двор богаче, чем весь этот городишко вместе с посадом. Видно, у этого трелла смердящего Иилана дела плохи, раз в глуши отсиживается. Но они, скот безмозглый, ошиблись в том, что меня жить оставили.

Олаф положил цепь на ножные оковы и, примерясь, врезал по ней углом кандалы, находящейся на запястье.

Раздался звон.

- Гунгнир в задницу этому несчастному кузнецу, тратящему высокое искусство, которым наделил людей Тор во имя создания мечей и секир, на изготовление оружия подлых трусов.

Он попробовал еще раз, но цепь не поддалась. Он ударил в третий раз результат оставался прежним. Олаф зверел. Грохот стоял на всю округу.

"Это как же надо было упиться,- думал Хэймлет,- чтобы не слышать, как Олаф разносит свою тюрьму?"

А Олаф, пришедший в ярость, свое нормальное состояние, теперь в порыве неистовства лупил кулаками в бревенчатые стены, которые сотрясались при каждом его ударе, но все-таки как-то выдерживали, и посылал проклятья своим тюремщикам от имени всех богов, которых знал.

Хэймлет был настороже, по звуку определяя направление движения товарища и готовясь вовремя увернуться, если эта гремящая машина разрушения и сквернословия вдруг направится в его сторону.

Наконец Олаф устал, он обессиленно опустился на пол и, оперевшись спиной о прочную стену тюрьмы, огласил округу своим храпом.

Непонятные звуки проникли сквозь толстые стены и заставили Хэймлета проснуться. Внутри помещения, где содержали узников, стоял полумрак. Узкие лучи света пробивались сквозь щели под крышей, создавая хоть какое-то освещение.

Звуки становились все отчетливей. Это был плеск весел. Видимо, их поместили в избу, которую викинг заметил еще накануне, одиноко стоящую на берегу, возле самой пристани.

Со стороны посада послышались тревожные крики, зазвенело железо. И вдруг совсем рядом воздух взорвался воинственным кличем на различных северных наречиях, вероятно корабль уже подошел вплотную к пристани. Раздался характерный скрип швартующегося судна, десятки ног застучали по пристани. Олаф сморкнулся во сне и перевернулся на другой бок, еще активнее заглушая храпом шум потасовки.

"Умаялся, бедняга",- Подумал Хэймлет.

Он многое бы отдал за возможность посмотреть, что происходит сейчас на улице, но брёвна в избе были подогнаны на совесть, и ему оставалось только слушать.

Тем временем там разгорался нешуточный бой. Крики раненых и лязг оружия все дальше удалялись в сторону гридницы.

Хэймлету представлялось, что захваченные врасплох кмети Ийлана не успели затворить ворота посада, по чьей-то халатности, а может, чрезмерной самоуверенности оставленные с вечера распахнутыми.

А звуки боя все удалялись и наконец почти затихли. Прошло довольно много времени, как вдруг чуткое ухо викинга уловило шаги за дверью и возню с засовами. Хэймлет на всякий случай откатился от входа. Дверь заскрипела и широко растворилась. Луч утреннего солнца больно ударил по глазам. Даже Олаф заворчал и проснулся.

В проеме двери стоял юноша с красивыми, еще детскими чертами лица. Солнечный диск, стоящий прямо за его головой, создавал впечатление нимба. Несмотря на молодость, у парня был твердый, может быть, даже излишне жестокий взгляд.

Он по-хозяйски окинул комнату и уперся взглядом в Олафа.

- Что скалишься, малец, викингов никогда не видел? - возмутился нежданно разбуженный Олаф. И вдруг замолчал.

- Видел,- невозмутимо ответил юноша на хорошем датском.- Я тебя, дядька, знаю, ты - Олаф Торкланд, у наших тебя еще называют Зазубренная Секира.

- Вот это уж в точку,- рассмеялся Хэймлет. Но юноша спокойно продолжал:

- Я изрядно наслышан о твоих подвигах, Олаф, и хочу быть тебе товарищем.

- Синюх! - повернувшись, крикнул парень за спину и отступил в сторону.

В проходе показался огромный детина с топором в руке и свирепым выражением лица. Олаф даже привстал, готовясь защищаться.

- Синюх, разруби ему цепи, и поживее,- приказал юноша.

Здоровяк повернулся боком и пригнул голову, пытаясь протиснуться внутрь помещения.

- О Локи, и носит же таких земля! - воскликнул Хэймлет, пораженный размерами мужика.

Цепи глухо звякнули, перерубленные пополам, и свободно повисли на руках и ногах.

- И ему,- кивнул Олаф на Хэймлета.

Мужик оглянулся на юношу и, увидав согласный кивок, проделал ту же работу с цепями датчанина.

- Синюх, отдай Олафу свой топор.

Синюх пожал плечами и, последний раз, прощаясь, посмотрев на свое ужасное оружие, протянул его викингу. Наверно, немой, решил Хэймлет, с интересом наблюдая все эти действия, проводимые Синюхом в полном молчании.

- Теперь иди, Олаф, и поживей, а то мой отец грозился с тебя шкуру живьем содрать, если поймает, а он сейчас здесь. Пришел oн за головой Ийлана, он нам торг в Хольмгардских землях портит, да Ийлан сбежал, бросив почти всех своих кметей. Отец зол, найдет тебя сейчас - не помилует. Иди, Олаф, это все, что я могу для тебя сделать, и помни доброту.

- Олаф Торкланд добро никогда не забывает,- взревел викинг уже на бегу к лесу, потрясая дареным топором.- Можешь, парень, три раза встать у меня на пути, и три раза я тебя пощажу. Но на четвертый пеняй на себя, клянусь клювом Хугина и хвостом Мунина!

Друзья скрылись за лапами вечнозеленых елей.

- Кто это был, ты его знаешь? - спросил Хэймлет.

- Да, видел его совсем мальцом. Это Ингвар, сын Рюрика.