Лана Туулли - Алхимические хроники (части 1-3)

Мальчик, может быть, и хотел что-то возразить, но я решительно вымазала и его мордаху. Для верности нанесла крем на рукава — и свои, и чужие.

Сразу почувствовала себя лучше. Будто нацепила полный стальной доспех гномьей работы.

— А теперь мы пойдем ловить воров. Знаешь, как ловят воров?

Мальчик минутку подумал.

— На сладкое?

— Нет. Это пчел или детей. Воров, мой юный друг, ловят на самое ценное. И по счастливой случайности я знаю совершенно точно, где оно хранится. В самом-самом темном зале, в самом-самом крепком сейфе…

Мы с принцем Арденом осторожно пробрались в нужное место.

— Что это за зал? — шёпотом спросил любопытный принц. О боги! Есть ли способ приостановить этот поток вопросов?

— Природных минералов. Агаты, алмазы, аметисты и дальше по алфавиту… Тс-с. Молчи, твое высочество. Стой здесь. Я сейчас погашу все магические светильники, и будем действовать осторожненько.

— А… — попытался спросить меня еще о чем-то королевский ребенок, но я уже убежала.

После краткой содержательной, насыщенной взаимными угрозами и обещаниями беседы со знакомым призраком изобретателя громоотвода — мы с ним старые приятели, столько раз в пылу научного диспута громили музейные окна, — грабители начали продвигаться в строго определенном направлении. Призраки утопленников и несостоявшихся первооткрывателей, отвлекшись от сведения счётов, со всей возможной услужливостью принялись подсовывать им вещицы поценнее да помассивнее. В итоге полугном согнулся под тяжестью мешка и закряхтел, дрожа коленками от перегрузки. А люди, которым выпитое придало смелости, всё добавляли и добавляли — то резной кубок, то сверкающую диадему.

Зрелище троицы воров, не спеша следующих в приготовленную для них ловушку, привело меня в приподнятое расположение духа. Я уже предвкушала, как сейчас выскочу — прямо на спину тому, что с арбалетом! И очень надеялась, что он успеет спустить тетиву — по моим расчетам, хотя я, конечно же, недостойна занимать место в галерее портретов ведущих математиков и инженеров Кавладора, — по моим расчетам болт из арбалета первого громилы должен был вонзиться в филейную часть второго.

И надо же было паршивцу гоблину понадобилось ожить именно в этот момент!

Я взвыла от разочарования! Взвыла, наблюдая, как чешуйчато-зеленый музейный кошмар со всего маху врезается в полугнома, и с тщанием подобранный компромат рассыпается по полу!

Жадный полугном бросился подбирать рассыпавшиеся сокровища. А гоблин не вписался в очередной поворот, вышиб своей плешивой глупой башкой запертые двери — и заорал, его мамашу, наступив в уменьшенную копию гигантского восьминога, совершающего ночной обход музейных помещений.

Вот так и страдаем мы, музейные работники, под ногами равнодушных посетителей…

Заслышав вопли, гулко прокатившиеся по пустым музейным залам, воры поспешили отойти подальше от гоблина и восьминога, и только они приблизились к очередным створкам, как те распахиваются, и на пороге появился его высочество наследный принц Кавладора Арден.

Судьба у него, что ли, такая — появляться там, где не просят?

Впрочем, сейчас это не важно.

Важно то, что луна выбрала сей миг, чтобы скрыться за тучкой, и в Музее сгущается темнота. И в полумраке, разгоняемым неверным бликом далеких уличных фонарей, растительный алхимический «крем» светится жгуче-зеленым холодным некромантским пламенем, являя зрителям слегка вытянутый череп и очертания неправильной, скособоченной формы плечевых костей.

Полугном выдал с низкого старта, не тратя лишнего времени на ругань и попытки унести награбленное. Человечки, может, были бы рады последовать его примеру, но на их пути восстала я.

Очертания моего черепа изящны, округлы и величественны, как и подобает крупному хищнику семейства кошачьих. И усы зеленеют распустившейся цинской хризантемой…

Следующие полчаса прошли в атмосфере тихого музейного счастья. Я была счастлива, во-первых, от того, что поймала грабителей — на которых с чистой совестью можно повесить и разгром зала цинского фарфора, и очередной лопнувший апельсин, и разобранных на кусочки «джинна» и ташуна, ну, и еще пару-тройку мелких провинностей. Во-вторых, причиной моего хорошего настроения было открытие, что любопытному принцу ловить, связывать и допрашивать воров понравилось все-таки больше, чем гулять по музею.

Достойный сын достойного отца. Матушка принца, королева Везувия, как высказался в приступе откровенности мальчик, почему-то считала, что пересмотр Свода Законов развлечения короля Гудерана с Уголовным Кодексом обойдутся королевству дешевле, чем хобби предыдущего монарха. Военным кампаниям Лорада Восьмого Завоевателя — Луазской, Монтийской, Илюмской и Северной — у нас в Музее, между прочим, отводится половина второго этажа.

Ну что ж. Поживем — увидим.

Почувствовав некоторую сопричастность ко внутренней политике Кавладора в течение ближайшего царствования, я тонко намекнула, что в Министерстве Спокойствия господа сыщики, должно быть, сделали неплохую подборку экспонатов, посвященных взломам, поджогам и разрушению жилищ. В ответ карие глазёнки любопытного принца зажглись ярче магических фонариков предвкушением очередной экскурсии. Сходи, милый, сходи, мой хороший…

Ну, а в-третьих, я вдруг обнаружила, что ночь заканчивается. Лето. Месяц Паруса — время, когда дни жаркие, ночи теплые и короткие, а сияние звезд благоволит искателям приключений. Мне, скромному ночному сторожу, можно и отдохнуть. Обидно, конечно, что не удалось заработать пять золотых, но — увы, нет в жизни совершенства.

С напускным радушием я пригласила принца заходить в любое время — но лучше дня, чем ночи, — и попрощалась с милым ребенком.

До следующей, чует мое сердце, встречи.

Тщательно заперла входную дверь. Конечно, окно на первом этаже разбито, но здесь делать нечего — остается только надеяться, что у принца не хватит роста, ловкости и воспитания лезть, куда не просят.

От души зевнула. Потянулась, расправила лапки, хвост и еще раз потяяяяянула загривок. Ну и ночка выдалась. Сейчас бы прилечь, поспать… На сон грядущий я решилась снова полюбоваться своим отражением — честно говоря, это мой самый ненаглядный экспонат в Королевском Музее.

Подкралась и заглянула свое любимое зеркало. С серебром у меня, сами понимаете, не ладится, а вот бронзовое чудо династии Пинг я очень даже люблю. Улыбаюсь подмигивающей из-за туч луне. И тут же огорчаюсь — в ночном неясном свете моя прическа — что в зверином, что в человеческом виде, — очень меня смущает. нет, действительно… Я что, крыса домашняя, чтобы с одним цветом волос полвека ходить?

И тут меня снова осенила Дельная Мысль. И я, со всех четырех лап, поспешила проверить ее осуществимость. Подбежала к жестянке, в которой хранится плата за вход в музей; подцепила коготком крышечку… Ура! Золотой! Новенький и полновесный! Теперь — нужно быстрей добежать до Университетского квартала и разыскать лауреата Королевской Премии за год Желтой Хризантемы. Может, он согласится поделиться своим «кремом» в обмен на мой золотой или собственную жизнь?

Вперед, Ядвига! Ночь еще не закончилась!

Свежо летнее утро.

Редко когда светлое время суток начиналось для кавладорского придворного мага такой близостью к сердечному приступу. Собственно, приступ, как таковой, имел место быть — у стражника, который увидел в предрассветной мгле неспешно приближающийся к королевскому дворцу полыхающий зеленым некромантским пламенем череп существа, похожего на сильно растянутого на дыбе гнома. Второй стражник, на которого свалилась алебарда напарника, отделался сильным испугом и отрубленным мизинцем на левой ноге.

Мэтр Фледегран, придворный маг и по совместительству — воспитатель принца и принцесс, а с ним — господин Жорез Ле Пле, занимавший в королевстве важный пост главы Министерства Спокойствия, с одинаковыми недоверчивыми выражениями на лицах смотрели на принца Ардена. Его любопытное высочество со смесью законной гордости, естественной детской скромности и весьма опытного предугадывания грядущей порки, повествовал о своих ночных приключениях. Маг и министр сдерживали человекоубийственные порывы, плюс старались унять вопли «Как ты мог?!!!», плюс — и это, последнее в перечислении, следует считать самым насущным мероприятием — пытались решить, что же теперь им ДЕЛАТЬ?!!

Первым отмер министр Спокойствия. Среднего роста, сухощавый мужчина с непроницаемыми черными глазами, несколько раз шепотом повторил охранно-боевую мантру своего ведомства — «Спокойствие, только Спокойствие», откашлялся и, проглотив воспитательные возгласы, задал вопрос по существу:

— Ядвига? Какая такая Ядвига? — министерский палец заскользил по списку сотрудников недограбленного музея.