Ева Никольская - Мой огненный и снежный зверь

С каких это пор обычно уравновешенный и рассудительный Хранитель превратился в собаку на сене? С момента активации Заветного Дара? Или после проведенного Эрой ритуала? А может, гораздо раньше? Просто не было повода раскрыться той части его характера, которая мирно дремала до появления одной кудрявой девицы, пробудившей в нем не только благородного рыцаря, но и жестокого собственника. Райс оказался прав: венчание на Земле прежде всего являлось успокоительным средством для уязвленного самолюбия Арацельса, а уже потом выступало как возможность помочь девушке избавиться от власти демона. Да и избавление это было слишком уж спорным. Жена, не жена… какая разница, когда сила Лу бурлит в ее крови, диктуя свои условия. Сила, из-за которой Арэ приказано убить.

Спаситель хренов! Женился… чтобы любимая пошла за ним на верную смерть. Глупая романтичная дурочка и взрослый идиот, решивший сыграть… Во что? Неважно! Малышка сама сделала выбор. Обратной дороги не было. А значит, не следовало беспокоиться о том, чего уже не изменить. Теперь не имело смысла придумывать варианты уклонения от брачного обряда, которого в Карнаэле не будет по умолчанию. Поиск лазеек в законах тоже потерял свою актуальность. Потому что Катю уже не надо отправлять в шестой мир, она больше никогда туда не вернется…

Очередная улыбка обнажила белоснежные клыки. В ней не было и намека на раскаянье. Предвкушение, азарт и безумие голодного хищника промелькнули в жестком изгибе губ. Цель качнул головой, откинув упавшие на лоб волосы. Пальцы разжались, по телу прокатилась расслабляющая волна. Скоро все встанет на свои места и больше не придется мучиться от споров с самим собой. Осталось пройти всего пару десятков шагов до двери каэры, а потом — в путь.

Седьмой мир, один из лесов Саргона… алая листва, алый рассвет, алая кровь на руках Арэ…

Очередное видение отвлекло мужчину от размышлений и заставило поторопиться. Собственнические инстинкты взвыли, поддерживая всколыхнувшееся беспокойство. Каскад малоприятных эмоций, исходящих от Кати, вызывал в нем настороженность и будил плохие предчувствия.

Тоска, опустошенность, обреченность и вдруг… надежда. А за ней стена отрешенности, умеренного интереса и холодного расчета.

Да что с ней там происходит? Вокруг ведь безопасно и даже дружелюбно. Первый Хранитель готов был поклясться в этом. В чем же дело? Обещанная Эрой ломка и потеря личности, что ли? Арацельс толкнул дверь ногой и вошел в каэру, не обратив внимания на то, что со стены скользнул тонкий золотистый волосок и спрятался за отворотом сапога. Одно мужчина решил для себя наверняка: никто не посмеет распоряжаться судьбой его женщины.

Никто, кроме него!

Легкий отпечаток чужого присутствия все еще ощущался в тщательно убранном помещении. Ни еды на столе, ни кувшина с вином, разбавленным снотворным, не было. Хозяин осмотрелся и, будто зверь на охоте, потянул носом воздух.

Мэл… Похоже, Арэ Пятого Хранителя — Фабиана сегодня ночевала в его покоях. Она и навела порядок утром. В том, что Катя перед своим ночным выходом отнесла оставшиеся продукты в хранилище, о местоположении которого не имела ни малейшего понятия, он сильно сомневался. Да и съесть она все, включая упаковку и посуду, вряд ли смогла бы. Зато черноволосая эйри позаботилась о чистоте, оставив после себя лишь легкий след присущего ей аромата. Хозяйственная и заботливая сестрица, жаль, что она так редко смеялась в последние годы. Ему не хватало ее искренней улыбки.

Быстрым шагом мужчина пересек комнату и склонился над раскрытой тетрадью, лежащей на пустой столешнице. Тетрадь хранила отпечаток совсем другой женщины. Той, которая листала исписанные страницы и читала его старые стихи… той, которая сейчас была далеко и одновременно близко… той, которой несколько минут назад Эра подписала смертный приговор. Рука непроизвольно потянулась к Заветному Дару, но не успели пальцы лечь на страницу, как их больно обожгло.

— Я тебе! — прошипел бывший владелец тетради, обдав своенравную вещицу ледяным дыханием. — Хочеш-ш-шь к хозяйке, не с-с-смей сопротивляться!

Угроза, видимо, подействовала, так как страницы приобрели нормальную температуру и прекратили жалить кожу. Пробежавшись по первым строчкам стихотворения, Арацельс грустно улыбнулся, с губ его слетело имя Лилигрим, а в глазах промелькнула привычная печаль. Пальцы поддели несколько страниц и решительно перелистнули их. Затем еще, еще, пока не появилось последнее четверостишие его закованного в рамки рифмы дневника:

Ты подожди еще немного,

Я заберу тебя домой.

Длинна подземная дорога…

Но я иду. И я… с тобой!

Зрачки Хранителя удивленно расширились, когда он узнал стихи, которые не записывал своей рукой, но однажды сложил для той, которую хотел спасти. Почерк был его, и цвет чернил, и фразы. Задумчиво проведя пальцем по темным строчкам, автор посмотрел на соседнюю страницу. Пока еще пустую, без единого намека на текст. Мысли в голове потекли привычным руслом, перед внутренним взором заиграли странные образы, отражавшие состояние мужчины, а в ушах зазвучала такая знакомая музыка слов. Строка, другая… и то, что наболело, вылилось в очередное стихотворение, отпечатавшись черными буквами на чистом листе:

Перечитав результат собственного минутного эксперимента, Арацельс кивнул своим мыслям и хотел уже захлопнуть тетрадь, как вдруг почувствовал дуновение призрачного ветерка, который тоже принес с собой отпечаток женщины. На этот раз покойной.

— Мой ласковый и нежный зверь, — пропела Лилигрим, присаживаясь рядом с Заветным Даром. Невесомая, но четко видимая, будто качественная голограмма, девушка вопреки своей загробной природе выглядела живой и полной сил. — Чем это ты занят? А? — Ее рука прошла сквозь страницы, утонув в каменной массе стола. — Стихами балуешься, когда времени и так мало. Ну-ну, ну-ну. — Игривая улыбка тронула губы. — Я по тебе безумно соскучилась, Цель. И не надо на меня так смотреть, я просто чуточку ревную. Вот и все. Ведь было время, когда ты посвящал свои стихотворные опусы мне, а не ей, помнишь?

— Помню, фея, — сказал мужчина, подняв на девушку прищуренный взгляд. — Я тоже по тебе скучал. — Он чуть улыбнулся, закрывая тетрадь. — Что дальше?

— Ну… — Она кокетливо повела плечами. — Как ты, наверное, уже догадался, я все слышала! Тебе же известно, что для меня в Карнаэле нет запертых дверей. Ни днем ни ночью, никогда. Я всегда тут. И всегда в курсе происходящего, как бы ни пыталась Эра это изменить. Поэтому пропустить такой скандал было выше моих сил. Подобные вещи настолько редко случаются в нашем болоте. — Собеседница притворно вздохнула, состроила грустную мордашку и выразительно посмотрела на хозяина каэры, который скрестил на груди руки, после чего осторожно поинтересовался:

— И?

— Что «и»? — Налет фальшивой печали молниеносно слетел с ее лица, тонкие брови сдвинулись на переносице, а бледная зелень глаз ярко вспыхнула. — Разве не понятно, что это шанс?

— Неужели? — Он сдержанно улыбнулся. — Какой?

— Не строй из себя идиота! — фыркнула блондинка.

— О! Боюсь, что это невозможно. Так как с сегодняшнего дня мы втроем как раз и получили официальный статус идиотов. От Эры. В качестве «благодарности» за доставленные проблемы. Так что извини, мой ангел, но я уже свыкся с этой ролью.