Гарри Гаррисон - Новые приключения Стальной Крысы

Раздались ликующие аккорды, изображение девушки наплывом сменили улыбающиеся рабочие, трудящиеся на могучих машинах под певучий рассказ закадрового голоса:

— Наши счастливые рабочие трудятся с радостью, ибо знают, что труд делает их свободными. Мы строим и экспортируем транспортные средства и машины всяческого рода на множество планет в окрестных звездных системах.

По экрану промаршировала несметная вереница сменяющих друг друга самолетов, мотоколясок, локомотивов, прыщедавок, лифтов, краномобилей и прочей техники. И вдруг все переменилось: музыка взвыла фальцетом, и машины исчезли, сменившись рабочими, усаживавшимися за трапезу, с улыбками уплетавшими свое кушанье — но вдруг замершими, не дожевав. Затем они с напускным ужасом воззрились на еду в своих тарелках под барабанную дробь. Дробь резко оборвалась, картинка застыла, и раздался мужской голос, источавший отвращение:

— Однако нас водят за нос, морят голодом, пользуясь нашим безвыходным положением. Планеты, поставляющие нам продукты питания, вступили в злодейский сговор, обложив нас кабальными условиями! Они единодушно взвинтили цены и снизили качество своей продукции. Проще говоря, нас надувают! Наши отцы-основатели так усердно развивали на планете дух предпринимательства, что не удосужились позаботиться о ее самообеспечении. Но с этим будет покончено!

Последовали красочные сцены смеющихся веселых фермеров, счастливой скотины, копченых окороков, зреющих хлебов и столов, ломящихся от яств. Закадровый голос вещал:

— Наша новая политика поощряет сельскохозяйственных работников всяческого рода прибывать сюда, чтобы помочь нам преобразить планету в плодородный сад! Будут оплачены все ваши расходы, предоставлены сельскохозяйственные постройки, подъемные, бесплатное медицинское обслуживание, бесплатное страхование жизни от колыбели до могилы…

И далее в том же духе, но мне хватило и этого. В яблочко!

В порыве энтузиазма я ахнул остатки коктейля одним духом, поперхнулся и закашлялся до слез. Смахнув слезы тыльной стороной кисти, я отправился налить себе «Старого кашледава».

Я спасен! Прихлебывая свою отраву, я так и лучился довольством. Я прямо-таки слышал топот копытец вниз по сходням, навстречу лучезарному будущему. Ханжеское прощание, лицемерные слезы, мытье палуб из брандспойта, — а потом вверх, вверх и куда подальше…

Но тут мои приятные сновидения упорхнули от ласкового похлопывания по руке. Приподняв тяжелое веко, я узрел склонившуюся ко мне улыбающуюся Анжелину.

— Пора вставать! Я поставила кофе.

В окна струился солнечный свет. Шея ныла: я уснул в кресле, и шея от неудобного положения затекла до хруста.

— Добрые вести… — проскрипел я и хрипло закашлялся.

— Прибереги их до той поры, когда вернешься к жизни, — проворковала любимая.

Добрый совет. Пошатываясь, я доковылял до душа, швырнул вещи в сторону прачкобота, подхватившего их на лету, и нырнул под душ, оросивший меня под сладостные звуки музыки, напоившие воздух…

Отмытый, отскобленный, депилированный и освеженный, я сидел за столом, потягивая кофе.

— Так что там за добрые вести? — осведомилась Анжелина, вопросительно приподнимая бровь.

— Наилучшие. Я нашел планету обетованную, мир, который встретит нас с распростертыми объятьями, устроит наших друзей, поможет им и предоставит им все необходимое для счастливого будущего.

— И как же он называется?

— Механистрия. Просто введи в компьютер, откинься на спинку кресла и упивайся.

Как только она последовала моему совету, я свистнул духовке, продиктовал свой заказ и налег на солидный завтрак, как только тот, источая благоуханные пары, скользнул на стол передо мной.

— На сей раз ты для разнообразия не соврал и даже не преувеличил, — сказала Анжелина, входя в комнату с охапкой брошюр из принтера. Я был настроен чересчур благодушно, чтобы отражать этот легкий выпад в адрес моей правдивости, и потому лишь улыбнулся с набитым ртом. Она вздохнула.

— Мне будет жаль расставаться с ними, но в конечном итоге это ради их же блага.

Жаль?! Я поперхнулся, захлебнулся, закряхтел, отпил еще глоток кофе, улыбнулся и заявил:

— Вот видишь, все в конце концов уладилось!

Должен признать, добрый капитан Массуд организовал наше отбытие по-армейски четко. Двое суток он не спал, подстегивая трудолюбивых техников, и те развили лихорадочную деятельность. То и дело прибывало оборудование, и тут же его энергично расхватывали. Без какой-либо просьбы с нашей стороны он снес перегородки ряда кают, перестроив их в номер-«люкс» для нас с Анжелиной, вплоть до смежного бара. Искры сварки взлетали под потолок, дрели визжали, молотки грохотали, а свинобразы сердито верещали в ответ. Мы отправились домой собрать вещи, и я нашел утешение в выпивке. Мысль о грядущем полете отнюдь не тешила меня. Уймабашлия еще никогда не казалась мне такой привлекательной. Я поднял бокал за мириады ее утех, которые вот-вот уйдут для меня в небытие.

Слишком уж быстро я окажусь во многих парсеках от ее ласковых объятий. Я порядком хлебнул, почтив теплые воспоминания. Расслабился, ворча под нос, вздремнул, глотнул еще — и снизошла тьма…

Неопределенное время спустя я пробудился оттого, что Анжелина ухватила меня за нос. Открыл было рот, дабы возгласить протест, и она тут же вбросила туда здоровенную пилюлю. И залила ее солидным глотком воды. Захлебнувшись, я подскочил, задрожал, как тронутая струна контрабаса, а из ушей у меня повалил дым. Пилюля «Отрезвина» оказывала свое отрезвляющее воздействие, а я содрогался и корчился.

— А это было обязательно? — просипел я.

— Да. Меня уведомили, что праздник по поводу отбытия на корабле уже выдыхается, и взлет состоится, как только мы прибудем. Мы выходим.

Мы вышли. Парадная дверь лишь скрипнула, как только стазис-поле крепко-накрепко запечатало ее. Наш шофер отсалютовал, распахнув для нас дверцу лимузина. В космопорте тоже царил четко налаженный порядок. Мы полюбовались сверкающим на солнце «Свинобразьим экспрессом», избавленным от ржавчины и отполированным до блеска. При нашем приближении лифт съехал вниз, и из него вышел Боливар, радостно замахавший нам рукой.

— Желаю вашему свинобразьему курорту замечательного путешествия. Жду лучезарных вестей с дороги.

Мать обняла его; я обменялся сердечным рукопожатием. Потом мы весело помахали на прощание сыну, силуэт которого скрылся в лучах закатного солнца. Я обернулся, подавив порывистый вздох, к нашему космическому свинарнику. Мы ступили в портал входа, и лифт стремительно вознес нас навстречу будущему, наверняка сулившему массу интересного. Дверь шлюза с жужжанием загерметизировалась.

— Пожалуйста, займите места. До старта три минуты.

Противоперегрузочные кресла уже дожидались нас. Чтобы пристегнуть ремни, потребовались считаные секунды. Счастливая Анжелина пожала мне руку. Я фальшиво улыбнулся в ответ, и тут же двигатели заставили звездолет встряхнуться, будто пробуждаясь ото сна.

Механистрия, мы идем к тебе!..

Едва перегрузки кончились, я отстегнулся и направился — чисто рефлекторно — к только что установленному бару.

— Заливаем бельма с утра пораньше, а?.. — прозвучал у меня в ушах ледяной голос моей ненаглядной. Обернувшись к ней, я отставил бокал и угрюмо кивнул.

— Разумеется, ты права. Я просто почувствовал жалость к себе и прошу прошения. За работу! Дай мне знать, когда придет время коктейля.

— Непременно. А теперь пойду найду Розочку! Этот взлет наверняка перепугал ее.

— А я на мостик.

Мы расстались. Карабкаясь по лестнице, я сетовал об упущенном коктейле. Признайся же хоть себе, Джим, — ты хлещешь горькую потому, что, откровенно говоря, толку от тебя в этом полете ничуть не больше, чем от пятого колеса. С отличным капитаном, бравым инженером в полностью автоматизированном корабле тебе попросту нет работы.

Я поднялся на мостик, и Массуд радостно помахал мне в знак приветствия.

— Деньги на капитальный ремонт потрачены с толком. Мы уже делаем курсовые поправки, и все системы работают…

Его полный энтузиазма доклад прервал треск помех, исторгнутый настенным громкоговорителем.

— Это Штрамм. У нас небольшая проблемка…

— Босс ди Гриз уже в пути! — проговорил я в микрофон, жестом остановив Массуда, приподнявшегося было из кресла. — Вы нужней здесь. Я выясню, в чем дело, и сообщу.

— Вы босс, босс. — Он уселся на место.

Направляясь в машинное отделение, я насвистывал, напрочь позабыв и о выпивке, и о депрессии, как только почуял добычу.

Штрамма я застал угрюмо взирающим на большой подсвеченный индикатор в ряду других таких же. Постучав по шкале, инженер тяжко вздохнул.