Даринда Джонс - Рождественский рассказ. Свечение

- Если и дальше будешь так на меня смотреть, интервью надолго не затянется.

Датч отвела взгляд.

- Да, точно, - сказала она, откашлявшись, и опять взяла блокнот и ручку. – Ты прав. Значит, я могу задать тебе несколько вопросов?

- Можешь спрашивать о чем угодно, - отозвался я, не упомянув, что качество ответов оставлю на собственное усмотрение, но она тут же ухватилась за возможность.

- Пожалуй, перефразирую, - выпалила она, постукивая ручкой по той самой восхитительной ямочке. – Ты будешь отвечать на мои вопросы?

На мгновение я задумался, а потом сказал:

- Я отвечу на все твои вопросы.

Датч ужасно разволновалась, и я опять не смог сдержать улыбку.

- Поехали.

Усевшись поудобнее, она уперлась локтями в колени, не выпуская ручки, и начала:

- Ладно, каково было расти в аду?

Сразу к делу, как всегда. Что ж, она будет разочарована. Мне почти стало ее жаль. Почти.

- Да, - беспечно ответил я.

Ни секунды не колеблясь, она кивнула, записала мой ответ и продолжила:

- Прекрасно. И, пока мы не сменили тему, на что это похоже, когда твой отец – первый падший ангел?

Она мне подыгрывала. Господи, обожаю, когда она подыгрывает. От этого игра становится в сто раз веселее.

- Иногда.

Записывая ответ, Датч склонилась над блокнотом. Длинные каштановые локоны упали ей на плечи.

- Угу, а почему ты так не любишь Рождество?

Ага, вот в чем дело.

- Цельнозерновые злаки, - сухо отозвался я.

Это она тоже записала, но я чувствовал, как в ней расцветает разочарование. Все волнение как ветром сдуло. Бегущий по ее венам адреналин растворился в крови.

Кого-кого, а ее уж точно слабым соперником не назовешь. Ресницы приподнялись, и Датч заявила:

- Исчерпывающе. Я тронута.

Двусмысленность в ее словах была нечаянной, но все равно резанула меня изнутри, и я с легким удивлением услышал сам себя:

- Я могу тронуть тебя намного глубже.

Она едва слышно вздохнула.

Я решил, что напомнить ей об оплошности можно прямо сейчас:

- Все это случайно никак не связано с коробкой, которую я нашел сегодня утром у себя под дверью?

- Что? – взвилась она и заозиралась по сторонам. – С какой коробкой? – С самым оскорбленным на свете видом она бросила ручку на блокнот. – В жизни никаких коробок не видела.

Мне пришлось постараться, чтобы на лице ничего не отразилось.

Несколько секунд она явно собиралась спорить, но в конце концов сдалась:

- Ну и ладно, фиг с тобой. Допустим, ну так, в порядке бреда, что некую коробку неопределенного размера и неясной формы и правда видели где-то недалеко от твоего порога. Ты ее открывал?

В знак предостережения я приподнял бровь. Моя очередь читать нотации.

- Кажется, мы с тобой договорились.

- Договорились. Клянусь. – Она изобразила бойскаутский салют. Понятия не имею зачем. Ее женственность ничего общего с бойскаутами не имеет. – Но это нечестно, что ты можешь купить мне подарок на Рождество, а я тебе нет.

Я беззаботно пожал плечами:

- Мы договорились.

Она закатила глаза:

- Мы договорились только потому, что голая дамочка с ножом приняла меня за нищую и мне нужна была помощь. Та барышня любую триатлонистку бы переплюнула.

Вчера Датч призвала меня, когда за ней мчалась голая женщина с ножом, вопившая во всю глотку «Смерть убогим!». Ее убийственную ярость наверняка подпитывали наркотики. Но, прежде чем помочь Датч выпутаться из этой передряги, я заставил ее пообещать ничего мне не дарить. Так и знал, что обещания она не выполнит.

- Не важно, - сказал я. – Уговор есть уговор.

- Тьфу ты. – Она развалилась на диване подальше от меня и накрыла лоб рукой. Драматичнее некуда. – Ну почему, Рейес? Истинный дух Рождества заключается в том, чтобы отдавать. Если ты не позволишь мне подарить тебе подарок, то высосешь радость из всего следующего года, как трубопылесос на бензине.

Я рассмеялся:

- Не мои проблемы. – Датч беспомощно простонала, и я решил уступить. – Ну ладно.

Она тут же вскочила с дивана, глядя на меня полными надежды глазами.

- Может, я и открыл коробку.

Датч сцепила руки. Ну разве можно на нее насмотреться?

- И?

- И… - Я помолчал, всей кожей впитывая льющуюся из Датч надежду. – Лучше тебе увидеть собственными глазами.

Ее взгляд метнулся к моей ширинке, и я едва не расхохотался.

- Правда? – спросила она. – Прямо сейчас?

Я представил, как она смотрит на свой подарок, и с трудом подавил вспышку нетерпения.

- Самое время.

Поудобнее упершись локтем в подлокотник, я положил руку с бокалом на спинку дивана. Мне хотелось, чтобы она не сомневалась: предложение настоящее, не какая-нибудь шутка. Датч осмотрела меня с головы до ног. Значение ее взгляда не понял бы только идиот. И под этим взглядом становилось горячо в животе и тесно в штанах.

Глубоко вздохнув, чтобы взять себя в руки, она дрожащими пальцами потянулась к пуговице на моих джинсах. Меня словно молнией поразило понимание, что она не только возбуждена, но и нервничает. Я не мог пошевелиться. Не мог оторвать от нее взгляд, пока она не торопясь расстегивала «молнию». Не важно, сколько раз она ко мне прикасалась. Всегда с каждым ее прикосновением во мне вспыхивает ни с чем не сравнимое удовольствие.

И сейчас доказательство этому не скрывали даже боксеры. Я ждал, что Датч что-нибудь скажет по поводу своего подарка. Но она лишь грациозно взобралась на меня и наклонилась, почти прижавшись ко мне губами. Вишневый аромат ее губ смешался с запахом бурбона. Просунув руку под боксеры, она нежно обхватила член, и меня тут же пронзило вспышкой удовольствия.

Я не почувствовал – услышал, как упал бокал. Ну еще бы! Справившись с джинсами, Датч спустилась на пол и взяла меня в рот. Чуть не сорвавшись, я резко вдохнул и схватил ее за волосы. Чтобы притормозить ее, контролировать ритм. Я чувствовал, как растет возбуждение, как приливает к члену кровь, когда губы Датч скользили вниз, а зубы оставляли чувствительные дорожки по всей длине. Я и не думал, что член может стать еще тверже, но он стал. Напрочь игнорируя тот факт, что ее волосы у меня в кулаке, Датч опустилась до самого основания. А когда поднялась и на мгновение замерла, возбуждение стало мучительным и едва переносимым. Но усилилось во стократ, когда она снова опустилась.

Я сам не понял, как приподнялcя ей навстречу, и с трудом сдержался, чтобы не выругаться.

- Датч, - процедил я сквозь зубы, предупреждая, чтобы она ослабила напор.

Я давно не школьник, но – черт бы все побрал! – с членом она обращаться умеет. Любой на моем месте уже слетел бы с нарезки.

Внутри Датч горел такой же пожар, что и во мне. Я чувствовал, как он сжигает ее изнутри, и она определенно не собиралась останавливаться. Я потянул ее за волосы вверх и уложил на себя. Не давая пошевелиться, расстегнул на ней джинсы и спустил по аппетитной заднице. От прохладного воздуха шелковистая кожа покрылась мурашками. Я провел пальцами по восхитительным округлостям, стащил с Датч штаны с трусами и усадил, обеспечив себе доступ к прелестным складкам.

Крепко взяв за бедра, я приподнял ее и попробовал на вкус. Она отреагировал так, будто я сделал ей больно. Едва мой язык коснулся клитора, она резко втянула носом воздух, и каждый атом во мне затопило жидким жаром. Дрожа, Датч схватилась за диван, а я то опускал ее ниже, то приподнимал, посасывая и облизывая налившуюся плоть. С каждым движением языка в ней будто разгоралось пламя, клубилось внутри, росло и наконец достигло вершины. Наслаждение шло от Датч плотными, ощутимыми волнами, просачивалось в меня сквозь поры, насыщало сочным, обжигающим жаром.

Она была в шаге от оргазма. Я чувствовал, как она нарочно задержалась на самом гребне этой волны, а потом вдруг запустила ногти мне в руки и стала отдирать от себя мои пальцы. Не меньше, чем ей, мне хотелось, чтобы на нее обрушился экстаз, но я позволил ей сдвинуться ниже. Датч тут же наклонилась, сгребла в кулаки мои волосы и прошептала прямо в ухо:

- Хочу, чтобы твой член был внутри меня. Хочу почувствовать, как сотрясается земля, когда ты кончишь.