Сергей Владич - Тайна распятия

Клаудиа не понимала, что с ней происходит. Ей нужно было бы оттолкнуть этого наглеца, велеть солдатам наказать его и уж точно никуда с ним не ходить. Но, повинуясь каким-то не зависящим от ее воли силам, она сделала все в точности наоборот. Клаудиа спрыгнула с коня и, невзирая на протесты Иезавель, пошла с незнакомцем.

Гай Понтий Пилат был хорошим римлянином. И, как и положено хорошему римлянину, он не любил Иудею. Эта провинция постоянно доставляла Риму хлопоты. Если бы она доставляла столько же налогов, сколько хлопот, это было бы еще полбеды, но ведь и с налогами были сплошные проблемы. А бесконечные праздники, требующие внимания и повышенных мер безопасности, поскольку по местной традиции каждый из них проходил при огромном стечении народа? А власть первосвященника, с которой он вынужден был считаться? А повстанцы-зелоты? А жалобы по каждому поводу — как Пилату, так и на Пилата? Никому в этой стране нельзя доверять, как и понять ее народ — невозможно.

Взять хотя бы тот случай с водопроводом. Ведь в Ершалаиме нет воды, и это большая проблема. Точнее, вода есть, но только в Храме; ее получают там по тайному подземному водоводу, построенному по приказу первосвященника. Сразу после назначения префектом Пилат решил осчастливить местных жителей и построить водопровод для всех — как в Риме. Однако ему не удалось собрать достаточно денег, хотя речь шла об источнике Эль-Аррув, расположенном на расстоянии каких-то двухсот стадий от города. Тогда он решил использовать на это благое дело храмовую казну — зачем лежать золоту без дела? И что в результате? Волнения в народе, протесты, жалобы на Пилата имперскому легату Сирии Луцию Вителлию… Даже до Рима добрались со своими жалобами! Гнусная, мелочная страна.

Но служба есть служба, и несколько раз в год по случаю праздников или по особо важным делам римский префект все же показывался в Ершалаиме. Нередко он приводил с собой несколько отрядов конницы, чтобы напомнить местным жителям, кто оберегает их имущество и покой и кому они должны платить за это звонкой монетой налоговых сборов. Кроме того, важно было не допустить волнений, которые всегда могли возникнуть при таком скоплении народа, какое бывало во время праздников, и при наличии таких заклятых «друзей» Рима, как левиты — местные властители душ из Ершалаимского Храма. В этот раз праздник был самый что ни на есть важный — Пасха. Народ Моисея, все, кто только мог двигаться, стекался в Ершалаим, чтобы принести жертвы Богу Израиля, как требовали предписания их пророков. Пилат прибыл в столицу Иудеи за несколько дней до Пасхи и обосновался в бывшем дворце царя Ирода Великого. Это был не его выбор, а предшественника — Валерия Грата, который в бытность префектом имел привычку активно вмешиваться в дела вверенной ему провинции и не без умысла, дабы подчеркнуть величие Рима, разместил свою резиденцию во дворце иудейских царей. За одиннадцать лет своего правления Грат сменил одного за другим пятерых иудейских первосвященников, и нынешний — Иосиф бар Каифа — был назначен именно Гратом. Пилат же предпочитал дипломатии военную силу, мало смыслил в хитросплетениях местной политики и старался держать людей из Храма на расстоянии.

Здесь же, во дворце Ирода, Пилат вершил суд. Эта обязанность была наиболее тяжкой из всех, которые выпадали на долю префекта. Путаница с законами — римскими и местными; претензии буквально каждого из подозреваемых, истцов и ответчиков на исключительность; ложь и обман на каждом шагу… Впрочем, обычно префект не утруждал себя детальным разбором дел. Если речь шла о смертном приговоре, то какая, в конце концов, разница — одним иудеем больше, одним меньше, а если решался имущественный спор, то кто-то из них все равно оставался недоволен. Он вообще предпочитал, чтобы наибольшее количество дел рассматривал синедрион и решения принимались по местным обычаям и законам. Однако бывали и исключения.

Утро дня, предшествующего Пасхе, Пилат встретил в своих покоях, где смышленый секретарь по имени Марк, выписанный в свое время из Рима специально для таких целей, докладывал ему о делах, которые предстояло разобрать самому префекту. Одно из дел, переданное в руки римской власти по настоятельной просьбе первосвященника Каифы, было крайне странным. Малый синедрион признал виновным и приговорил к смерти некоего Иешуа из Назарета Галилейского, который, как утверждалось в обвинении, смущал умы иудеев в Ершалаиме и его окрестностях крамольными речами, призывал разрушить Храм, называл себя Сыном Бога и царем иудейским. Каифа просил префекта только об одном — утвердить смертный приговор.

Пилат был удивлен безмерно. Дела такого рода решались исключительно синедрионом и обычно не требовали согласия римской власти. Ему, наместнику императора Тиберия, было по большому счету совершенно безразлично, что именно и кому говорил какой-то бродяга по поводу иудейских книг и законов. Однако Пилату не хотелось вступать в конфликт с Каифой накануне праздника, и он приказал доставить арестованного в зал суда. Сам же занялся значительно более важным делом — отправился в великолепный дворцовый сад, где его уже ждал начальник тайной полиции Иудеи Афраний. Прежде всего следовало выслушать, и желательно без свидетелей, его доклад о ситуации в Ершалаиме. Лишь спустя час Гай Понтий Пилат, одетый, как и положено всаднику, в белую римскую тогу с пурпурной каймой, занял свое кресло в зале суда и впервые увидел Иешуа. Был четырнадцатый день месяца нисана 780 года от основания Рима.

— Тело есть лишь оболочка для души, которая приходит в него по велению Всевышнего Творца, — так начал свою странную речь незнакомец, когда он и Клаудиа отошли в сторону и присели на разбросанные у подножия горы камни. — Если душа человека находится в гармонии с нашим земным миром и с Богом, то и тело будет крепким и здоровым. Наши мысли, желания, чувства, порывы души — они так же материальны, как этот камень. — Он взял в руки небольшой, отполированный ветром кусочек скалы и показал его Клаудии. — Злоба, зависть, отсутствие любви, но более всего неутоленные страсти и желания — вот истинные причины болезней. Иногда ребенок, которому не хватает внимания матери, сам вызывает болезнь, чтобы хоть таким способом получить ее ласку и заботу… И он даже может умереть, если не добьется желаемого. Твоя кожа истосковалась по нежным ласковым рукам и так долго, так страстно жаждет этой ласки, что покрылась ужасной уродливой коростой… В этом истинная причина твоего недуга, и Мертвое море тут не поможет.

Клаудиа слушала его как зачарованная, но враз очнулась, когда незнакомец вдруг угадал ее недуг. Она взглянула на свою одежду. Может, это ветер раздул складки платья или откинул накидку, обнажив пораженный участок кожи? Откуда еще он мог узнать о ее тайне?

Незнакомец усмехнулся.

— Нет-нет, твоя одежда надежно скрывает тело. Но ведь душу нельзя скрыть, она — открытая книга для тех, кто умеет ее читать…

Клаудиа не дала ему договорить.

— Как ты узнал обо всем? Ты угадываешь мысли других людей? Умеешь видеть то, что спрятано в их душах? Ты маг?

— О нет, я ни в коем случае не маг. На самом деле это вовсе не сложно. Ты тоже можешь научиться видеть истинные причины вещей, даже немного управлять ими, и уж точно — исцелиться. Просто нужно очистить свои мысли и чувства, укротить желания, но прежде всего — верить, открыть свою душу и верить.

— Во что мне верить? — в отчаянии вскричала Клаудиа. — В кого? Знаешь ли ты, сколько бессонных ночей я провела, умоляя богов о помощи, сколько жертвоприношений совершила в храмах, и все безрезультатно…

— Но ведь каждый человек волен выбирать сам, во что или в кого ему верить. Загляни в свою душу — разве есть там покой и умиротворение, которые дает страждущему истинная вера? Живет ли там любовь? Ты просишь о помощи безжизненных богов, изваянных в камне, и ждешь, что они вдохнут в твое тело жизнь? Так знай же, что Бог — един. И Он — Всевышний Творец, Отец наш небесный — Бог живой, Он с нами во все дни, здесь и сейчас, и если Он что-то захочет, Он просто говорит этому: «Будь!» — и оно происходит. Он един для всех, для него все равны — господа и слуги, иудеи и эллины, римляне и египтяне. И Он — Творец всего сущего — тебя любит. Все в Его благой воле, а любовь Его, дарованная нам, не имеет ни границ, ни преград, и все злато мира, и все искушения, и всякая власть земная — ничто перед ней. Помни об этом, верь в Него, говори с Ним, наполни свое сердце любовью к Нему, и тогда Он пребудет с тобою и в радости, и в печали.

Незнакомец на мгновение замолчал, затем взял ее руку в свои ладони и, глядя ей прямо в глаза, продолжил:

— И еще скажу я тебе, что вера — всему начало и по вере воздастся каждому, но движет миром та единственная сила, которая только и способна противостоять злу, — Любовь. Именно Любовь есть единственный высший закон жизни, и он не допускает никаких исключений, распространяясь и на нас самих, и на тех, кто нам дорог, и на тех, кто по неведению или даже по умыслу творит по отношению к нам зло, в том числе и на наших врагов. Вот скажи — принимаешь ли ты себя такой, какая ты есть? Любишь ли свое тело? Окружающий тебя мир? Своего мужа?