Герберт Уэллс - Неопытное привидение

— Ну возьмите себя в руки, вы! — сказал я и хотел слегка похлопать его по спине, но… моя рука прошла сквозь него! А к этому времени, надо заметить, я уже был не тот, каким вошел на площадку лестницы. Я уже освоился со странностью происходящего. Помню, я с легким содроганием отдернул руку и отошел к туалетному столику. — Возьмите же себя в руки, — повторил я, — попробуйте. — И чтобы придать ему духу и помочь ему, я начал и сам проделывать это.

— Что! — воскликнул Сандерсон. — Пассы?

— Да, пассы.

— Но ведь… — сказал я, почувствовав, что мне пришла в голову одна идея.

— Это интересно, — перебил Сандерсон, сунув палец в свою трубку. — Вы хотите сказать, что это ваше привидение…

— Сделало все, что могло, чтобы переступить назначенный ему предел бытия? Да?

— Нет, — сказал Уиш, — он был не в состоянии, он не мог. Или и вы тоже отправились бы туда вместе с ним.

— Именно так, — сказал я. Теперь найдены были слова для той мелькнувшей на миг идеи.

— Именно так, — повторил Клейтон, сосредоточенно глядя на огонь.

На короткое время наступило молчание.

— И все же в конце концов он сделал это? — спросил Сандерсон.

— В конце концов да, сделал. Мне пришлось помогать ему, и в конце концов он это сделал — это вышло как-то внезапно. Он уже совсем был в отчаянии. У нас была сцена с ним. А потом он вдруг поднялся и попросил меня медленно повторить перед ним все его пассы.

— Мне кажется, — сказал он, — если я увижу, то сразу пойму, в чем была в моих пассах ошибка.

Так я и сделал.

— Я знаю, — вдруг говорит он.

— Что вы знаете? — спрашиваю я.

— Я знаю, — повторил он и с раздражением продолжал: — я не могу этого сделать, когда вы глядите на меня, уверяю вас, не могу: отчасти это и было причиной всей неудачи. Я человек настолько нервный, что вы можете мне помешать.

Ну, у нас вышел тут спор. Вполне естественно, что я хотел посмотреть, а он был упрям, как мул, но тут я вдруг чувствую, что устал, как собака; он надоел мне.

— Ладно, — говорю я, — не буду смотреть на вас. — И отвернулся к зеркалу на платяном шкафу у кровати.

И он быстро принялся за дело. Я пробовал следить за ним в зеркале, чтобы увидеть, в чем именно секрет. Его руки и кисти рук вертелись вот так, и так, и так, и затем быстро последний из пассов — когда вы стоите выпрямившись, широко распростерши руки. И вот когда дело дошло до этого решительного момента, он вдруг исчез. Исчез! Его не было! Я повернулся к тому месту, где он стоял, — там ничего не было. Я был один, потрясенный, на столике мигали свечи. Что произошло? Да и было ли вообще что-нибудь? Может быть, это был сон?.. И вот в виде финала в это мгновение раздался нелепый звон — это часы над площадкой нашли момент как раз подходящим для того, чтобы ударить: раз. Дзинь! А я был серьезен и хладнокровен, как судья, несмотря на все выпитое шампанское и виски. Странное это, знаете, чувство, чертовски странное! Господи, до чего странно!

Он взглянул на сигарный пепел и сказал:

— Вот и все, что случилось.

— А потом вы отправились спать? — спросил Ивенс.

— А что же мне еще оставалось!

Я взглянул в глаза Уишу. И мне и ему хотелось позубоскалить немного, но было что-то, может быть, в голосе и в облике Клейтона, что сковало это наше желание.

— А как же насчет этих пассов? — спросил Сандерсон.

— Я думаю, что я мог бы показать вам их сейчас.

— О! — воскликнул Сандерсон и, вынув перочинный ножик, принялся вычищать свою глиняную трубку.

— Ну, чего же вы не показываете? — спросил Сандерсон, закрывая с треском перочинный ножик.

— Это я сейчас сделаю, — ответил Клейтон.

— Они не подействуют, — заметил Ивенс.

— Если они подействуют… — намекнул я предостерегающе.

— А знаете, лучше бы вы этого не делали, — заметил Уиш, вытягивая ноги.

— Почему? — спросил Ивенс.

— Лучше не делать, — повторил Уиш.

— Но ведь все равно он делает их неправильно, — сказал Сандерсон, набивая в трубку слишком много табаку.

— Тем не менее я считаю, что лучше, если бы он не делал, — настаивал Уиш.

Мы стали разубеждать Уиша. Он говорил, что для Клейтона пройти вновь через эти жесты значило бы издеваться над серьезными вещами.

— Но ведь вы-то сами не верите?.. — возразил я. Уиш взглянул на Клейтона, который пристально смотрел на огонь, что-то обдумывая.

— Я верю, во всяком случае больше чем на половину верю, — сказал Уиш.

— Клейтон, — сказал я, — мы хорошо знаем, как вы умеете приврать. Большая часть вашего рассказа правдоподобна. Но вот это исчезновение… это требует доказательства. Сознайтесь, что все это сказка.

Он поднялся с кресла, оставив без ответа мои слова, стал посередине коврика перед камином и посмотрел мне в лицо. Потом взглянул задумчиво на свои ноги, а дальше все время глаза его оставались прикованными к стене напротив. Он медленно поднял обе руки на уровне своих глаз и начал…

А надо заметить, Сандерсон — член масонской ложи Четырех Королей, которая посвятила себя изучению и истолкованию всех тайн масонства в его прошлом и настоящем, и среди последователей этой ложи Сандерсон, во всяком случае, не из последних. Он следил за движениями Клейтона с особенным интересом.

— Неплохо, — заметил он, когда все было сделано. — Вы, знаете, все это проделали, Клейтон, прямо с удивительным искусством. Однако упущена одна маленькая подробность.

— Я знаю, — возразил Клейтон, — и могу даже сказать вам какая.

— А именно?

— Вот это, — сказал Клейтон и сделал едва заметное странное движение руками, сгибая их и выбрасывая вперед.

— Да.

— Это, видите ли, именно то, что ему никак не удавалось, — заметил Клейтон. — Но каким же образом вы?..

— Большую часть этих пассов, особенно тех, которые вами придуманы, я вообще не понимаю, — ответил Сандерсон, — но как раз вот эту часть их я знаю. — Он задумался: — Случайно эта часть пассов имеет связь с некоторыми обрядами в одной из ветвей эзотерического масонства, вероятно, вы знаете. — Затем он добавил: — Я не думаю, чтобы мог повредить вам тем, что скажу, в чем у вас ошибка. Кроме того, раз уж вы знаете, так, значит, знаете.

— Я ничего не знаю, — заметил Клейтон, — за исключением того, что узнал от бедняги в прошлую ночь.

— Ну, да это все равно, — сказал Сандерсон и очень заботливо положил свою трубку на каминную полку. Затем он быстро принялся делать пассы.

— Так? — сказал Клейтон, повторяя его движения.

— Так, — ответил Сандерсон и снова взял трубку.

— Значит, теперь, — сказал Клейтон, — я могу все проделать правильно.

Он стал перед потухающим камином и улыбнулся всем нам. Но мне кажется, что в его улыбке была некоторая неуверенность.

— Если я начну сначала… — сказал он.

— Лучше бы не начинать, — заметил Уиш.

— Ладно, ладно! — крикнул Ивенс. — Материя неразрушима. Не думайте, что какое-нибудь вот такое дурацкое привидение может утащить Клейтона в мир призраков. Нет! По-моему, Клейтон, вы можете проделывать эти пассы, пока у вас руки не заболят.

— Я так не думаю, — сказал Уиш, встал и положил руки на плечи Клейтона. — Вы уже заставили меня наполовину поверить в ваш рассказ, и мне не надо, чтобы вы проделывали эти штуки.

— Каково! — воскликнул я. — Уиш испугался!

— Да, — согласился Уиш с неподдельной, или великолепно подделанной, твердостью. — Я верю, что если он правильно выполнит эти движения, он уйдет.

— Ничего подобного с ним не будет, — крикнул я. — Для людей нашего мира только один путь, чтобы уйти из жизни, и Клейтон в тридцати годах от него. И кроме того… этакое-то привидение!.. Неужели вы думаете…

Уиш прервал меня жестом. Он прошел мимо наших стульев и остановился около стола.

— Клейтон, — сказал он, — вы глупец.

Клейтон с огоньком юмора в глазах улыбнулся ему в ответ.

— Уиш, — сказал он, — прав, а вы все не правы. Я уйду. Я доведу до конца эти пассы, и как только последние взмахи прошелестят в воздухе, этот каминный коврик опустеет, вся комната превратится в одно сплошное изумление, и прилично одетый джентльмен изрядного веса бухнется в мир теней. Я в этом уверен. Убедитесь и вы. Я не хочу больше никаких споров. Позвольте мне начать опыт.

— Нет, — возразил Уиш, шагнул и остановился, а Клейтон поднял руки еще раз, чтобы повторить пассы привидения.

В это время, знаете, мы все были в напряженном состоянии, больше всего на нас подействовало поведение Уиша. Мы сидели и глядели на Клейтона, и, по крайней мере, у меня было чувство какой-то тяжести, скованности, как будто мое тело от затылка до середины бедер стало стальным. С невозмутимым спокойствием Клейтон наклонился, поднял руки, взмахнул ими. Чем дальше шло к концу этих пассов, тем больше чувствовалось что-то вроде зубной боли. Заключительный пасс, как я уже говорил, состоял в том, что широко распростирались руки, а лицо в это время было поднято кверху. И когда, наконец, он приступил к этому последнему пассу, у меня даже дыхание захватило. Конечно, это было смешно, но вы знаете, что чувствуешь, когда рассказывают всякие такие истории о привидениях. Время было к ночи, дело происходило в странном, старинном, мрачном доме…