Сэм Крайстер - Наследники Стоунхенджа

Тишина.

И снова тихий скрип.

Теперь он точно знал, откуда исходит звук. Задняя половина дома вымощена досками, многие покоробились и прилегали неплотно. Как он сам убедился, входя. Он сбросил с плеча сумку с инструментами и за-пустил в нее руку. Пальцы сомкнулись на маленьком ломике. Самый подходящий инструмент, чтобы проломить хлипкую заднюю дверь или череп.

Прошла минута.

Другая.

Третья.

Он засомневался в себе. Может быть, кто-то вошел в дом и обнаружил его. Возможно, даже полиция. Муска не выдержал. Пошарив в кармане брюк, нашел зажигалку. Если ему не удалось найти ничего существенного, он по крайней мере позаботится, что-бы не нашел и никто другой. Он тихо вернулся к столу, осторожно выдвинул ящик и достал пачку листов формата А4. Превосходно. Сорвав обертку, он поднес огонек к листам и держал, пока они не загорелись. С горящей пачкой перешел к занавескам, и по длинным полотнищам ткани поползло яркое в темноте пламя.

Шторы превратились в огненные колонны на фоне черного окна. Муска отступил на два шага. Его окутывал дым.

Мелькнула вспышка света, как будто кто-то нажал и сразу отпустил выключатель, и тут же призрачный силуэт захлопнул дверь. Муска выронил горящие лис-ты и бросился к тяжелой двери красного дерева. В замке дважды щелкнул ключ.

Он заперт.

Гидеон не был героем.

В первый и последний раз он дрался в школе — да и то, что это была за драка! Он получил от классного задиры несколько ударов в лицо и остался с разбитым носом и без карманных денег.

С тех пор он вырос. Стал большим и широкоплечим: первое — за счет генов, второе — благодаря годам в кембриджском гребном клубе. Но с того самого раза у него выработалось обостренное чувство опасности и убежденность, что сильным местом должна быть голова, а не кулак.

Гидеон уже позвонил в службу «999». Теперь он как можно тише крался по дому, чтобы убедиться, что не выставил себя дураком.

Дверь в кабинет оказалась распахнута настежь, и лампы коридора освещали большой ключ, вставленный в замок. Увидев, как взломщик поджигает шторы, он решился захлопнуть дверь и задержать его до приезда полиции.

Но теперь передумал.

Он запер человека в горящей комнате, и, если не выпустит, тот погибнет. Ну и путь погибает? Что-то в нем готово было согласиться — ну и пусть погибает. Много ли потеряет мир, лишившись твари, способ-ной забраться в дом еще не похороненного покойника и обокрасть его?

Гидеон открыл дверь.

Пламя ответило на приток свежего воздуха ревом. Он шарахнулся, закрывая руками опаленное лицо. Из-за рыжей огненной стены на него бросилась темная фигура. Столкновение отбросило Гидеона к стене. Кулак ударил его в левую скулу, колено — в пах. Гидеон скорчился от боли и получил прямой хук в лицо.

Растянувшись на полу, хватая ртом воздух, глотая кровь и теряя сознание, он увидел накатывающий на него вал огня и дыма.

Муска проскочил широкую лужайку за домом. Сердце билось о ребра. Сквозь треск пожара он слышал сирену — всего одна машина, судя по звуку. Было далеко за полночь, полицейским в этот час хватает работы. В лучшем случае выслали одну патрульную машину с парой дежурных.

Все же хорошо, что он оставил машину на аллее за дальней стеной поместья. По открытой ровной лужайке легко бежалось, и он скоро оказался за пределами освещенного участка. Беда в том, что темнота оказалась непроглядной, и он никак не мог найти места, где перебирался через стену.

Он вломился в гущу розовых кустов и чуть не растянулся на кротовине, такой здоровенной, что ее хозяин мог бы претендовать на пост губернатора Калифорнии. Наконец нашел примету — теплица с кирпичным основанием и двойным стеклянным верхом на деревянных рамах. Отсчитав тридцать шагов вдоль стены, он нашел место.

Вот загвоздка!

Внутрь он попал, взобравшись на небольшое деревце по ту сторону ограды. Спрыгнуть с высоты в десять футов было несложно. Он сам был ростом больше шести футов. Он сбросил вниз инструменты, повис на пальцах и соскочил.

А вот обратно никак.

Сколько бы он ни прыгал, даже с разбегу, зацепиться за гребень стены не удавалось. Муска бросил на землю сумку с инструментами и лихорадочно стал искать подставку под ноги. Старый компостный ящик, может, лопату или садовые грабли, чтобы прислонить к стене, а еще лучше бы — лестницу.

Ничего.

Он оглянулся на темную лужайку. Огонь выплеснулся за стену дома. Копам там хватит дела. У него есть время спокойно все обдумать.

Теплица.

Он подергал дверь. Заперто. Сквозь стекло он видел деревянные стеллажи с рассадой. Как раз то, что надо. Метнувшись обратно к сумке, он сообразил, что оставил ломик в кабинете старика. Ничего, обойдется грубой силой.

Муска отступил и с размаху ударил каблуком по стеклянной створке. Распахнул дверь и вошел.

Он не ошибся, деревянные стеллажи отлично под-ходили. Он вытянул один, рассыпав по земле дюжи-ну помидорных ростков. Еще раз оглянулся на дом.

В черноте словно висел светящийся шар. Фонарь. Коп с фонарем обыскивает участок и быстро приближается. Муска уже убивал и готов был при необходимости убить снова. Он отступил в сторону и подобрал у стены парника тяжелый камень.

— Стой, полиция!

Он улыбнулся, увидев, как метнулся на шум луч фонаря. Через несколько секунд он оказался за спиной у полицейского, и тот без чувств осел на землю. Муска вернулся к стене и приставил к ней стеллаж.

Двадцать секунд спустя он скрылся.

Меган вслушивалась в хлюпающее, затрудненное дыхание своей четырехлетней дочурки. Она просыпалась каждые полчаса, щупала лоб. Жар. Восемь раз за ночь Меган смачивала водой фланельку и осторожно клала ее на лоб Сэмми.

Зазвонил мобильный и выдернул ее из чуткой полудремы, она схватила телефон прежде, чем звонок разбудил Сэмми.

— Детектив Беккер.

— Инспектор, это Джек Бентли из диспетчерской.

— Подождите, — шепнула она, выбираясь из кровати, и вышла на площадку.

— Да, продолжайте.

— Вызов из Толлард-Ройял, дежурный офицер попросил меня позвонить.

— Не моя смена, Джек.

Она заглянула в коридор и увидела у двери спальни рассерженную мать.

— Я знаю, мэм. В одном из тамошних особняков пожар. И взлом, судя по докладу. И нападение на полицейского при бегстве.

— И зачем надо было мне звонить?

— Они доставили в больницу пострадавшего. При нем была ваша карточка.

Меган отвернулась от укоризненного взгляда матери.

— Имя известно? Описание?

— Примет мне не сообщали, но мы проверили припаркованную там старую «Ауди А4». Зарегистрирована на Гидеона Чейза из Кембриджа.

Она уже догадывалась об ответе, но все же спросила:

— Кто владелец дома?

— Оформлен на имя Натаниэля Чейза. В списке избирателей он числится единственным жильцом.

— Был. Тот, кого доставили в больницу, — его сын. Я говорила с ним несколько часов назад. Он приехал только потому, что я ему позвонила и сообщила о смерти отца.

— Бедолага. Ну и ночка ему выдалась, — хмыкнул Бентли. — Это что, тот профессор, что застрелился?

— Тот самый.

— Словом, туда выехали двое наших, Робин Фезерби и Алан Джонс. Джонс лечит поврежденную шею, а Фезерби попросил меня вам сообщить. Просил извиниться за поздний звонок, но он решил, что лучше так, чем вы утром на него наорете.

— Правильно решил. Спасибо, Джек. Доброй ночи.

Она дала отбой. Мать вошла в спальню, посмотреть, как Сэмми. Ссоры не миновать. Лучше пока спуститься вниз и выпить чаю.

Пока закипал чайник, Меган вспоминала короткую встречу с Гидеоном и странное, тревожное письмо его отца. Это происшествие в Толлард-Ройял не может быть случайностью.

Никак не может.

Вторник, 15 июня.

Солсбери

Утром, открыв глаза, Гидеон решил было, что проснулся дома, в собственной спальне. Но мгновенно сообразил, что ошибся. Больница. В доме его отца был пожар, взлом, а потом врачи в Солсбери настояли, чтобы он остался в больнице «под наблюдением».

Он пытался сесть, когда в дверях возникла величественная фигура сестры Сузи Уиллогби.

— А, проснулись? Как вы себя чувствуете?

Она взглянула на карточку, висящую в ногах кровати, потом внимательнее присмотрелась к нему.

— У вас шишка на голове, рассечена губа и неприятный порез на левой щеке, но рентген показал, что переломов нет.

— И на том спасибо.

— Да уж! — Она взглянула на его порез. — Воспаление спало, но, пожалуй, стоит наложить пару швов.

— Обойдется и так. На мне все быстро заживает.

Она поняла, что он трусит.

— Это не больно. Не то что раньше. Когда вам в последний раз делали прививку от столбняка?