Валерий Капранов - Маг

Через небольшой промежуток времени вести об исцеляющей Ведьме, облетели весь лагерь и сделали её одиозной фигурой, пользующейся уважением и покровительством местных хозяек жизни.

От даров за своё ремесло Марфа категорически отказывалась, молчаливо отмахиваясь от настойчивых благожелателей, а подброшенные ей продукты и вещи, отдавала сожительницам по бараку.

Пару раз её вызывал к себе кум дознаватель и пытался с ней завязать доверительную беседу. Он, учитывая её положение в зоне, предлагал ей смягчение приговора, если женщина согласится стать внештатным осведомителем. Но, столкнувшись в обоих случаях с неприступной стеной молчания, убедившись в её непоколебимости, он оставил бессмысленные попытки.

Полистав её личное дело, старый лис, с нескрываемым уважением, восхищался силой её характера. Даже здесь, где герои теряют присущее им мужество, а закоренелые гуманисты, превращаются в диких и беспощадных зверей, эта молодая и красивая женщина продолжала быть ЧЕЛОВЕКОМ, покоряя всех своим отношением к жизни и вселяла надежду в этих людей.

По весне, когда снег ещё даже не думал таять, а в бараках свирепствовала цинга, Марфу готовили к сложным родам.

По всем признакам плод оказался крупным, и безжалостно требовал и забирал, всё, что можно, и так, из ослабленного и обессиленного её организма. Мать, как только могла, концентрировала и мобилизовала все силы, отказав в исцелении всем просящим в последнее время, приходящим и посылающим своих гонцов.

Как и предполагалось, тяжёлые роды проходили мучительно долго и трудно. И когда обессилевшая и изрядно уставшая акушерка, поднесла новорожденного ребёнка к её лицу, громкий крик, разогнал окутавшую её глаза плену из холодного пота и жгучих слёз.

— У вас девочка!.. Посмотрите, какая славненькая. Видно вся будет в маму, — сказала, торжественно улыбаясь, под марлевой повязкой акушерка.

Но, ответом ей стала умиротворённая улыбка, навсегда уходящей из этой жизни матери. Испытав напоследок прилив долгожданного счастья, результат бесконечного ожиданья и долготерпения, Марфа уносилась назад, со стремительной скоростью и неутомимой жаждой. Туда, откуда мы все появились на этот свет к источнику вечной жизни и вечного наслаждения. Её долг был исполнен, а горькая чаша судьбы была стойко испита до самого дна.

Всё было по правилам, как того требовали родовые традиции. Она подарила этому миру новую жизнь, оставляя в наследство ребёнку, врождённый дар и неисчерпаемый источник Силы. Взамен — получила пьянящую лёгкость свободы, купаясь в лучах ослепительно белого света.

Они шли по томному коридору подземелья в напряжённом молчании. Тишину нарушал только гулкий звук мерных шагов, отдающийся приглушённым эхом от пахнущих древностью стен. Широкогрудый кобель среднеазиатской овчарки Баян, семенил быстрой поступью, иногда забегая немого вперёд и дождавшись идущих, попеременно пристраивался, то справа возле Ильи, то по левую сторону от хозяина. Это был отработанный временем манёвр, боевой собаки разведчика. Верный пёс не единожды в своей жизни, упреждал появление недоброжелателей, сохраняя секунды драгоценного времени для того, чтобы хозяин не оказался застигнугным врасплох. На его счету были десятки отвоёванных и спасённых, человеческих, и не только… жизней. В этом списке, среди благодарных, оказался и мальчик Илья, вовремя замеченный Баяном среди кучки гнусных и угрожающих его жизни бомжей.

— Всё-таки здорово, что у нас есть, Баян, — восторженно высказался паренёк. — Что бы мы без него делали?

— Это точно, — ответил Дед и поведал Илье историю, о том, как появился у вечного странника, верный спутник из племени боевых собак.

Раньше Дед обходился сам без собаки. Он настолько привык к своему одиночеству, что об этом никогда и не задумывался. Как и все в его роду, он был Хранителем древнего Знания и по укоренившимся традициям, вёл образ жизни отшельника, изредка встречаясь с себе подобными.

Как-то раз, пять лет назад, когда он на время уединился в лесу, вдалеке от кишащего дачниками Подмосковья, восстанавливая силы от суетной городской жизни и бесконечных отравленных ядовитыми выхлопными газами дорог, он наткнулся на человека. Тот лежал обессиленный и истощённый, находясь в бессознательном состоянии. Дед отнёс его в свою сторожку, где в течении последующих дней, приводил возвращая в чувства в порядок.

Как потом оказалось, что человек этот, оказался профессором исторических наук, выехавшим вместе с коллегами по оружию, на университетском автобусе за грибами. Ну а так, как он был заядлым грибником, то уж слишком смело и самоуверенно, забрался подальше от всех в самую глубь леса. Дальше всё оказалось намного сложнее. Лес, в который забрёл незадачливый витязь науки, стал менять очертания и преобразовался. Вековые деревья переговаривались между собой. Из кущей выбегали причудливые твари, приглашая профессора следовать за собой. Поначалу он испугался, но, увидев, что те ведут себя не агрессивно, успокоился, но за ними идти отказался. Незадачливого грибника, удивляло то, что, имея прекрасные навыки ориентирования на незнакомой местности, проверенные годами в археологических раскопках и экспедициях, он никак не мог выбраться из встающего на пути удивительного и дремучего леса. Изобилие леших и прочих мифических сказочных существ, он отнёс на игру возбуждённого воображения, отразившегося в галлюцинациях от токсичных паров, испаряющихся из заболоченных топей. На безответные попытки кричать и взывать о помощи, профессор получал осуждающее ворчание лесных обитателей, возмущающихся из ряда вон выходящими поступками нарушителя векового спокойствия, да издевательский хохот ехидных кикимор. Пробродив целый день, угнетённый волнением и накатившейся усталостью, он упал измождённый на мягкий мох и потерял сознание.

Там-то Дед его и нашёл.

После, за кружкой горячего и ароматного липового чая с мёдом, гость поведал, что изучает старинные традиции и историю славянской письменности. Как Хранителю, Деду было весьма интересно, что же помнит и знает сегодня учёный мир о забытой и скрытой за пеленой веков, самой главной науке Живого Слова.

Он был очень польщён изысканиями историка, и отметил что, тот был на верном пути. Только вот, к сожалению, пришлось про себя отметить, что не скоро ещё человечество сможет заполучить это истинное учение.

В беседах с профессором он пояснил, что наука Живого Творящего Слова, есть великая привилегия человечества, дарованная ему свыше. Но, доступной оному станет лишь тогда, когда люди смогут очиститься духом от косности, и раскроются друг, перед другом отвергнув корыстные помыслы. Человеку дана уникальная способность, творить и созидать при помощи Слова. Эта Сила способна творить миры, и нет ничего на этом свете, что, будучи произнесённым или написанным не могло воплотиться в реальность. Только вот, проявившиеся в человеке пороки, разожгли огонь разрушительной силы, превращая Слово из созидательного инструмента, в угрожающее и беспощадное оружие. С тех времён укрыто это знание от несовершенного человека, на него наложены печати, а печати охраняются ревностными Хранителями. Иногда отдельные колдуны и маги, опираясь на найденные ими обрывки Знания, совершают попытки их оживить и использовать в личных, корыстных целях. Вот тогда-то и вмешиваются Хранители, для того, чтобы предотвратить катастрофу.

Но, кропотливые и заботливые попытки профессора и историка, возродить и раскрыть человечеству истинные истоки славянской письменности, не могли повредить сокровенному Знанию. Скорее наоборот, такой поворот событий мог привлечь интерес у спящего общества, что могло поспособствовать его скорейшему преобразованию и изменению в лучшую сторону. Чтоб помочь в этом неутомимому борцу за идею и чистые помыслы, Дед, намёками дал профессору, пару ценных подсказок для поиска, и совет сфокусировать на них своё пристальное внимание.

Возбуждённый профессор был так поражён, что, рассыпавшись в благодарностях, стал просить непременно и сиюминутно проводить его до ближайшей дороги, где он сам, на встречных попутках доберётся до храма науки. Ему так не терпелось безотлагательно, приступить к обработке и воплощению сенсационных открытий, что он не мог усидеть на месте, измерял шагами избушку, пока Дед собирался в дорогу.

Изумленью профессора не было предела, когда Дед подвёл, его на опушку, где спокойно в тени от развесистых веток деревьев, у дороги стоял припаркованный университетский автобус. У автобуса суетились представители профессуры и аспиранты, доставая свои тормозки с приготовленной снедью, для финального пикника на лоне живой природы.

По подсчётам профессора, в сторожке у Деда, он провёл, восстанавливая свои силы, вот уж несколько дней.