Это не учебная тревога (ЛП) - Саммерс Кортни

Мы влезаем внутрь через разбитое окно, оставляя Харрисона и Кэри снаружи. Я падаю на холодный пол и отползаю к кухонному островку, там поднимаюсь на ноги. В этом доме открытая планировка: кухня сливается с гостиной, а гостиная — с коридором, который заканчивается лестницей. Я не вижу мертвых, но везде пятна крови. Экран телевизора валяется на полу. У перевернутого стола не хватает ножек. Диван распорот.

Сжав монтировку, я осторожно иду вперед. За спиной на пол падают Райс и Трейс. Райс бежит к входной двери проверить, закрыта ли она. Трейс поднимается по лестнице наверх. Я иду в другую сторону дому, в кабинет. Он пуст. Все окна закрыты. В коридоре я встречаюсь с Райсом. Спускающийся по ступенькам Трейс останавливается посреди лестницы.

— Там чисто? — спрашивает его Райс.

Трейс кивает и возвращается наверх, а я осознаю, что он не произнес ни слова с тех пор, как мы ушли из школы. Я делаю шаг к лестнице, чтобы пойти за ним — не знаю зачем, — но Райс хватает меня за руку и удерживает.

Из кухни доносится стук. Мы идем туда и обнаруживаем стоящего на четвереньках Кэри. По полу катится его бейсбольная бита. Рядом лежат два рюкзака.

Харрисона нет.

— Ничего не говорите, — просит он.

Кэри стоит так долгое мгновение, пытаясь найти в себе внутренние силы, чтобы подняться. Он не делает этого, пока Райс не подходит к окну.

— Не смотри туда, — говорит он. — Я перекрою его.

У меня всё внутри опускается.

Кэри с трудом пододвигает холодильник к окну. Мы с Райсом предлагаем ему свою помощь, но он отказывается. О чем он думает? О том, что Харрисон должен был умереть еще тогда, когда мы впервые вышли на улицу? О том, что Харрисон переживал по поводу того, что ничего в жизни не успел испытать, а в конце отдал свою жизнь за Кэри? Харрисон умер. Мне его очень жаль, но я не могу сказать, что полна печали. Я подхожу к испорченному дивану, скидываю рюкзак и сажусь. В эту секунду я остро осознаю, какая я мокрая, как мне холодно и как ноет тело. Я закрываю глаза и слушаю дождь.

Харрисон и Грейс мертвы.

Диван прогибается. Кто-то садится рядом со мной. Я не в силах открыть глаз, поэтому оставляю их закрытыми. Тело в туалете. Мистер Бакстер. Лили.

Открыв глаза, я ощущаю, что прошло довольно много времени. Райс на противоположном конце дивана уткнулся лицом в подушки. Я достаю из рюкзака бутылку с водой и опустошаю ее наполовину, прежде чем мне приходит мысль, что я должна беречь воду. Я засовываю бутылку обратно в рюкзак и осматриваюсь. За кухонным столом сидит Кэри, задумчиво катая взад-вперед свою бейсбольную биту. Я подхожу к нему.

— Как там на улице? — тихо спрашиваю я.

Кэри пожимает плечами:

— Они знают, что мы где-то рядом. Сейчас бродят и с той, и с этой стороны улицы. Я не могу добраться ни до одной из машин. Нужно уходить.

— У тебя есть план?

— Бежать. Надеяться на лучшее. Надо сказать Райсу, чтобы собирался. — Он умолкает. — И Трейсу. Он наверху. Так и не спустился.

— Я схожу за ним.

— Будь осторожна.

Я медлю некоторое время, а потом вместо того, чтобы идти за Трейсом, сажусь рядом с Кэри. Он отодвигается от меня. Я тянусь к его руке, но он отстраняется. Он не хочет ничего того, что я ему предлагаю.

Я встаю из-за стола, прохожу по коридору и поднимаюсь по лестнице. Трейса я нахожу в спальне. В чьей-то спальне. На спинке стула висит платье. На стене крепится множество фотографий и на всех них юная светловолосая девушка. Наверное, эта спальня — ее.

Трейс сидит на краю постели и смотрит в окно. В его руке пистолет. Он поглаживает его большим пальцем. Трейс поворачивается ко мне, и мое сердце сжимается от ужаса, однако выражение лица Трейса смягчается, становится очень печальным, и страх отпускает меня. Грейс было бы невыносимо видеть брата таким. И невыносимо, если она может его сейчас видеть.

— Прости, — говорит он мне.

Я сажусь на постель, и Трейс снова поворачивается к окну. Я прослеживаю его взгляд и вижу бродящих туда-сюда инфицированных.

— Всё нормально, — отвечаю я.

— Это хорошо, — кивает он. — Хорошо.

Приставляет дуло пистолета к подбородку и спускает курок.

Кровь в воздухе и у меня на языке.

Я отстраняюсь от Трейса. В дверях мигом появляются Райс и Кэри, они спрашивают, что случилось, но тут же всё понимают сами. Трейс мертв. Мы потеряли Грейс, Харрисона и Трейса. Нас осталось трое. Всего лишь трое.

Райс хватает меня за руки и рывком поднимает на ноги.

— Нам нужно идти.

Он оттаскивает меня от тела Трейса, но я торможу пятками, потому что Грейс бы не хотела, чтобы я оставила его вот так.

— Слоун, нужно уходить.

— Но Трейс…

— Нужно уходить сейчас!

Мой взгляд падает на окно. Инфицированные шныряют в округе, пытаясь найти источник звука. По дому эхом разносится знакомый монотонный стук в дверь и треск дерева. Мы сбегаем по лестнице, и я спешу объяснить, как умер Трейс, что он убил себя, хотя парни и сами это знают. Я вношусь в гостиную и хватаю монтировку. Хочу взять и рюкзак, но путаюсь в лямках, а Райс с Кэри кричат, что нет времени, на это нет времени. Холодильник у окна качается, мертвые стремятся убрать его со своего пути. Они знают, что мы здесь.

— Мы уже близко, — говорит Кэри, когда мы идем за ним по коридору, — поэтому просто бегите!

Он распахивает дверь. Привычное дело. Мы делали такое не раз, в те первые дни. Улицы, переполненные голодными мертвыми, мы, убегающие от них, и ни секунды на то, чтобы придумать план получше того, как просто бежать, надеяться и молиться. Я вырываюсь вперед и мчусь к дому через дорогу — дому миссис Криспелл. Задний двор огорожен забором.

— Нужно перебраться через забор!

Позади слышатся неровные шаги и животное рычание. В количестве мы проиграли. Мы умрем. И всё же мы бежим вперед и достигаем забора. Парни перемахивают через него. Я последняя, и уже наполовину перелезла, когда один из мертвых вцепляется в мой кроссовок и кусает его подошву. Крича, я слепо отбиваюсь, пока не попадаю по чему-то мягкому, и тогда мертвяк меня, наконец, отпускает. Я падаю и приземляюсь на бок, из легких от удара выбивает воздух. Перед глазами всё кружится, и, кажется, я вот-вот отключусь. Если я отключусь, то умру. Райс с Кэри далеко впереди, они бегут и не остановятся из-за меня, не помогут мне. Они не могут. Я должна сама себе помочь. Лили…

Я заставляю себя подняться, меня пошатывает, но голова проясняется. Сетка забора дребезжит за спиной. Я оглядываюсь. Куча инфицированных остервенело трясет ее, пытаясь свалить забор. Они так голодны, так отчаянно жаждут поймать нас, что не в состоянии понять, что им нужно через него перелезть.

Я бегу. Эта улица — Гюнтер-стрит — не так забита мертвыми, как та. Я вижу машины, но на остановку нет времени. Я несусь вперед, выискивая взглядом Райса и Кэри, и замечаю их забившимися под террасой дома миссис Шмидт. Я тоже заползаю под нее. Нам повезло. Нас не увидели. Мы вжимаемся в землю и глядим на улицу перед нами, последнюю улицу перед моей.

Везде кружат мертвые. Нам не добраться до моего дома.

— Может, они разойдутся, — предполагает слабым голосом Райс. — Если мы подождем.

Поэтому мы ждем.

Мы лежим под террасой часы. Молча. В горле бурлящим комом застряли слова, которые я хочу сказать о Трейсе, но я знаю, что сейчас не время.

Его просто больше нет.

Был, а теперь его нет. Вот и всё.

Время течет сквозь пальцы, пока мы ждем, когда же мертвые найдут себе занятие получше пустого блуждания. Они не находят. Они ждут нас и могут ждать вечно. У них есть эта вечность.

У нас ее нет.

Тело ноет, конечности немеют. Такое ощущение, будто мой мозг затухает. Мы умрем здесь, в грязи, в ожидании. Райс придвигается ко мне. Он почему-то не холодный, и я прижимаюсь к нему. Нельзя оставаться тут на всю ночь. Если мы тут останемся на эту ночь, то останемся и на следующую, и на ночь после нее.