Алексей Жидков - Война за мир

Всю ночь и весь день им пришлось прятаться, поэтому он нигде не появлялся более чем на пять-семь минут, но этого хватило, чтобы подобрать себе наряд и организовать их прибытие на церемонию. В том, что тут на него никто не посмеет организовать покушение, он был уверен — он сильно значимая и известная фигура для этого. А вот для того, чтобы потом живым покинуть конгресс пришлось тайно нанять для себя небольшую армию.

Старшая тоже шла с открытой головой, она тоже верила, что в относительной безопасности до того момента, как выйдет на Площадь мира. Что произойдет после, она старалась не думать. Причем, вокруг было все так красиво и интересно, что это помогало отвлечься.

Тут отсутствовало искажение пространства и гравитации — все сделали по старинке и оформили в классическом стиле. Огромные залы с колоннами и постаментами, повсюду стояли символы рас — постоянных участников перемирия: горящее оранжевое солнце, как символ Конклава, огромный рубиновый шлем Императора, как символ Империи. Повсюду стояли монументальные твари снергов и войны Империи в полном боевом облачении. То тут, то там мелькали другие символы могущества и власти. Одним из них оказался Князь Игорь. Он стоял на, специально выделенном для него, постаменте, закованный в какую-то странную броню, держа в руках свое излюбленное оружие.

Почти все гости были в бронекостюмах, к тому же у всех снергов и даже у некоторых вульфондов с собой были подручные твари, они восседали или крутились вокруг своих хозяев, выражая преданность и готовность в любую секунду ринуться в бой.

Здесь оказалось гораздо больше народу, чем на вчерашнем вечере. Они встретили знакомого снерга. Старшей, возможно и показалось, но она почувствовала, как тот усмехнулся и ободряюще кивнул, увидев музыканта в подаренной им броне.

Здесь впервые она увидела других высших снергов. Двоих даже в теле человека. Их легко можно было определить по белым плащам с горящим солнцем и трущимся вокруг низшим снергам или особо-изысканными тварям.

Видела также представителей других рас — они тоже полностью заковали себя в, разного рода, броню. Но самое большое разнообразие амуниции она увидела, как ни странно, даже не у паралаксов, а у вульфондов, особенно у верховных. Ни один из них не имел похожую на другого броню — общим у них оставался только цвет и белый ирокез. Остальное отличалось — причем иногда разительно.

Больше всего ей запомнилась броня одного верховного — она с первого взгляда вроде и не отличалась от обычной десантной экипировки, но выглядела настолько монолитной, что невозможно было определить, где заканчивается один элемент и начинается другой. А еще, верховный в этой броне не открыл забрала на своем шлеме. Это не запрещалось, но выглядело немного нелепо. Все на него косились с недопониманием, но попросить ослабить свою настороженность кого-нибудь на церемонии регистрации, считалось неприличным, поэтому все просто проходили мимо.

К тому времени, как они добрались до площади, там уже разместилось довольно много народу. Саму площадь окружало кольцо зданий с большими балконами, превращая тем самым ее в огромную сцену. Они специально пришли пораньше, чтобы занять место как можно ближе. Старшая не хотела перемещаться на сцену с одного из балконов — это могли неправильно воспринято.

Она стояла и ждала начала церемонии, разглядывая толпу вокруг, надеясь и пытаясь найти хоть намек на присутствующих здесь сестер. Она знала — выйти самой и назвать свое имя у нее не получится, поэтому из последних сил надеялась на появление остальных. И ее надеждам суждено было сбыться, но совсем не так, как ей того хотелось.

— О, величайший Лю-Пен, — услышала она обращение к ним. — Мы так за вас переживали. Разные слухи ходили о вашем исчезновении. Мы с ног сбились, чтобы вас найти.

Обернувшись, Старшая увидела ужасную картину — верховный Сурьер-пер-Дрегон стоял рядом с ними и, ухмыляясь, держал в своей руке поводок, на обратном конце которого размещалось восемь ошейников. Семь из них оказались заняты сестрами со скованными за спиной руками. Один висел свободным. «Этот для меня», — грустно подумала Старшая.

Все сестры остались в полном боевом облачении. В одетых на себя каэллах они очень походили на Старшую.

Лю-Пен, так же, как и его подопечная, удивленно уставился на развернувшуюся перед ним картину.

— Смотрите, арт, — радостно потряс верховный поводком. — А у меня семеро, таких как у вас. Ну, правда же, они прелестны! В этот раз я богат на катор-к-каров. У меня еще один есть, — он сделал шаг в сторону, и за его спиной Старшая увидела Винченцо. На нем не было ни ошейника, ни каких других оков. Он шел сам по себе.

— Этот вот бежал с одной из самых охраняемых тюрем шесть раз, — представил верховный Винченцо. — Но осознал свои ошибки и теперь сотрудничает с нами. Он, кстати, оказал неоценимую помощь в поимке вот этих вот… — верховный снова потряс поводком.

— Хватит болтать, — огрызнулся Лю-Пен. — Вы мешаете смотреть мне церемонию.

Такое обращение отрезвило верховного. Его выражение лица резко сменилось с радостно-наигранного на гневно-раздраженное. Но отвечать он не стал. Лишь, так же, как и музыкант встал и начал спокойно наблюдать за церемонией…

Первыми появились снерги. Три творца поочередно вышли на площадь, создали образы со своими именами и произнесли церемониальную фразу, обозначив желание своей расы участвовать в перемирии. Закончив, они покинули площадь, вернувшись в толпу зрителей.

Следом за ними поочередно вышли три верховных вульфонда. Императора не было, он никогда не участвовал в церемонии регистрации и появлялся на конгрессе лишь после начала перемирия. Зато одним из вышедших оказался, взявший сестер в плен верховный. Их он взял с собой, как в насмешку — они стояли на площади, но не могли заявить о правах своей расы — ведь они тут были рабами и не могли стать участниками.

Далее поочередно, по трое стали выходить, называть себя и выражать желание к участию в перемирии представители других рас. Их оказалось довольно много и все делалось неспешно — церемония затягивалась.

Но для Старшей это все проходило как во сне — они провалились, у них не получилось, а ведь победа была так близко. И вот сейчас она стоит в двух шагах от цели, но не может к ней придвинуться и на сантиметр. Это было самое ужасное. Позади стояли плененные сестры, а впереди не было ничего — только шаг в никуда.

Хотя, почему в никуда? Это станет шагом в историю. Ее запомнят на много поколений вперед. Может когда-нибудь она станет для кого-то символом борьбы. Возможно, ее поступок, в будущем, вдохновит других сопротивляться. Может это даже окажется и не человек — не важно. Главное, что он начнет сражаться. Тех, кто сдался, тут предостаточно и она не станет одной из них.

Все кандидаты уже вышли и заявили о своем желании участвовать в перемирии. Посланники мира, традиционно объявляли последнюю возможность выйти на площадь. И Старшая сделала шаг вперед.

Лю-Пен, хотел ее удержать, но она настойчиво отстранила его руку.

Она сделала еще шаг, и вышла на край площади. Удивленная толпа воззрилась на нее. Еще шаг, еще, и еще — она оказалась в центре площади. Вокруг стояли тысячи зрителей — одних из самых влиятельных персон во вселенной. Они все с удивлением наблюдали за ней. Ее привели сюда как гостя — она имело право здесь находиться.

Оглядев еще раз толпу и остановив свой взгляд на Лю-Пене, опустившем глаза, Князе Игоре, невесть как сюда попавшем, Винченцо и плененных сестрах, смотрящих на нее, почему-то, с уверенностью, она приступила к церемонии.

Начало для нее было самым сложным, ведь в первую очередь она должна представиться истинным именем.

— Я… — начала она и захрипела не в силах продолжить. — Я… — снова попыталась она, но также безуспешно. На нее навалилась невероятная слабость и усталость. — Я… — голова кружилась, в горле застрял ком, не дающий вздохнуть, язык не слушался. — Я… — в глазах померкло, но на смену свету пришла не тьма, пришли воспоминания…

Нет сил открыть глаза — они смыкаются под тяжестью суровой жизни, и тьма принимает Василису в свои объятья — под теплое, уютное покрывало. Но щеки чувствуют тепло — это прикосновение детских рук — маленьких рук ее дочери. Ощущение близкого человека дает прилив сил и выдергивает из забытья.

Ее маленькая дочь сидит рядом и тихо плачет. Маленькие ручки гладят ей щеки, дрожащий голос просит маму и папу открыть глаза.

— Не плач, родная, — с трудом говорит ей Василиса. — Мы почти победили… Помни — наш враг не всесилен, его можно одолеть.

— Но они все мертвы, — тихо, сквозь слезы, звучит детский голос. — Все родители мертвы.

— Так и должно быть… Мы больше не можем жить в этом мире. Мы слишком слабы для него… Но вот вы… вы обязательно справитесь… и победите.