Мария Чурсина - Петербург 2018. Дети закрытого города

Ей не показалось, и за гаражами правда мелькнула красная сумка Арта.

От ветра в лицо перехватывало дыхание, волосы то и дело выбивались, она шла, и казалось, вообще не двигалась с места. Когда до ближайшего гаража осталось протянуть руку, Вета так и сделала, и ухватилась за выступ в кирпичной кладке. Вокруг не осталось больше звуков, кроме воя ветра, и она опять подумала, что все почудилось. Не могли же восемь восьмиклассников стоять молчаливыми истуканами и наблюдать из своего убежища за тем, как она пытается пройти двор наискосок.

Оказалось, что могли. Они стояли неровным полукругом в закутке из забора с одной стороны и гаражей с двух других. Здесь стены чуть-чуть прикрывали от ветра, и Вета смогла отдышаться. Она с удивлением поняла, что слышит свое дыхание, а значит, сможет услышать и их слова.

– Мы написали вам письмо, – первой сказала Руслана, волосы которой растрепались, и она была теперь похожа на ведьму – бледное лицо едва выглядывало из беспорядка черных прядей.

– Ты написала, я знаю, – кивнула Вета. Она не хотела думать о том, как выглядит. Она не хотела думать о том, что идет на поводу у кучки сумасшедших подростков, которые рискуют жизнями ради принципа.

– Почему вы нам не ответили? – Руслана заправила прядь за ухо – совершенно бесполезный жест.

Вете спину лизал холод. Она терпеть не могла ощущать на себе эти восемь пар глаз, сразу вспомнилось нехорошее начало ее работы в школе, а она ведь так не хотела возвращаться.

– Потому что мне нечего вам отвечать. У вас есть родители и учителя, пусть отвечают они.

Руслана открыла рот и тут же захлопнула. Вете показалось, она слышала, как клацнули зубы.

– Вы – наш классный руководитель, – отозвалась справа Вера.

Вета обернулась: волосы той были заправлены за ворот белой кофты, глаза стали узкими от злости.

– Уже нет.

Она вдруг почувствовала себя с ними как с равными. Они восьмиклассники, и разница в возрасте не так уж велика, чтобы цедить слова сквозь зубы.

– Так значит, вы все-таки от нас отказались? – Вера склонила голову набок, словно примериваясь для выстрела.

Слева хохотнул Арт. Он возвышался там, и Вета постоянно чуяла его присутствие кожей, так бывает, когда ждешь ножа в спину.

– Да, я плохой учитель, – легко согласилась Вета и, наверное, отобрала у них следующую фразу – Руслана собиралась сказать то же самое. Вета и не ждала, что ее будут разубеждать и звать обратно, напротив. Просто пришло время, когда неплохо бы уже принять все свои ошибки. Она перестала быть учителем, а значит, больше не обязана была говорить умные и правильные вещи. Она стала просто человеком.

Алейд молча взяла Руслану за локоть, но та резко дернулась.

– Вот так, да? – почти закричала она. – Получается, что так все просто – подписали бумажку и выкинули нас всех в мусорное ведро?

– Нет, – сказала Вета честно, – все не так просто.

Она давно замерзла, заледенели даже пальцы в карманах плаща, но мысль о том, чтобы уйти, угасла, так и не родившись до конца.

– Мы просто не хотели умирать, – выдохнула Алейд и спрятала глаза. Она говорила тихо, как и всегда, но ветер не заглушал голоса здесь. «Может, их особые способности могут гасить ветер», – подумала тогда Вета.

– Я знаю. Вы и не умрете, его больше нет. – Ей смертельно захотелось размять шею, она физически ощущала взгляд Арта. – Вы все можете успокоиться и пойти домой. Все кончилось.

– Да? – с вызовом крикнул кто-то у нее за плечом. Кажется, Марк.

Вета быстро обернулась, но в единственном выходе из гаражного закутка мельтешили ветки, а здесь царило относительное спокойствие, хоть и было холодно, а волосы то и дело лезли в лицо.

– Мы не хотим жить в мире, где нас могут вот так убить, ни за что, – сказала Руслана, и Вета увидела, как трясутся ее побелевшие руки.

Вета молчала, думая о всплесках гормонов, об угрозах, о любви. Только массовых суицидов ей еще не хватало. Лилия вряд ли закричит, но все же неприятно. Она предложила:

– Я позвоню вашим родителям, и пусть они прибегают сюда, вас искать. Идет?

Вета скрестила руки на груди, чтобы сохранить последние крохи тепла. Руслана смотрела исподлобья, Вера дергала пуговицу с кофты, словно хотела оторвать. Те, кто стоял за спиной Веты, чуть слышно бросались словами – она почти вздрагивала каждый раз.

– Пойдемте, – спокойно произнес вдруг Арт. – Не видите, что ли, она нам не верит.

Вета повернулась к нему, и оказалось, что он точно так же скрещивает руки на груди.

– Молодец, что в жилетке, – сказала она, окидывая Арта взглядом. Из-под куцей куртки у него и правда торчала синяя форменная безрукавка, и он тут же злобно дернул куртку вниз.

Вета поднесла руку к губам, побарабанила пальцем по подбородку.

– Знаете, когда вы извинились в первый раз… – справа от себя Вета уловила движение – это Алиса вскинула голову. – Я размечталась о том, как все будет хорошо. Как мы обязательно сходим все вместе в кино. Съездим в больницу к Ронии, когда она ляжет на плановое обследование. Ее мама сказала мне, что это скоро. И обязательно будем немножко разговаривать по душам с девочками.

Она усмехнулась, снова оборачиваясь и ловя взгляд Арта. Никуда он не ушел, бросил сумку на землю и теперь грел руки в карманах.

– Да, не удалось. Не получилось у нас с вами. Так что мне, по-вашему, в петлю после этого лезть? Устроили тут демоны знают что со своей любовью. И раз уж вас притащили во взрослую жизнь, имейте смелость признать, вы вели себя как дети.

Арт сзади сердито засопел. Алейд вздрогнула, подняла голову.

– Вы обижаетесь на нас?

Вета искренне улыбнулась. У нее так редко появлялось желание прижать к себе ребенка, погладить по голове, сказать, что все будет хорошо. И сейчас оно вдруг возникло.

– А обижается ведь только тот, кто любит, правда? Безразличный не стал бы. Не важно, что я держала вас в живых, выбиваясь из сил, пока вы устраивали погромы в кабинете биологии. Но так вышло, что все кончилось. Не нужно больше показательных акций. Он не вернется.

– Вы знаете, как страшно? – спросила Алейд, низко склонив голову. Ей взгляд даже исподлобья не был злым.

– Я знаю.

Сзади тяжело выдохнули, так что дуновение пощекотало Вете шею. Она покусала губы, не зная, стоит ли говорить им. Она махнула рукой и отвернулась.

– Идемте домой, хоть в тепле побудем.

Ветер взвыл с новой силой. Ноги, которые уже давно покрылись мурашками, теперь стали совсем бесчувственными от холода. Вета еще раз заправила прядь за ухо и пошла, удерживая на груди плащ, теперь ей казалось, что ветер непременно сорвет его, и отскочат с треском пуговицы.

Совсем стемнело, когда приехала мама Арта. Она играла ключами от машины и по-деловому выясняла, кому по пути с ними. Сына она при всех дернула за ухо:

– Ты что тут вообще забыл? Сказано же тебе, дома сиди!

Вета рассматривала металлическую пуговицу на ее стильной куртке и мысленно рассказывала ей обо всем. О том, как город забирал детей и как они потом собирались уйти из жестокого мира.

– Извините, Елизавета Николаевна, – сказала мама Арта на прощание, и Вете почудилось, что ее уже не так сильно ненавидят. – Они больше не будут вас беспокоить.

Дольше всех у нее задержались Алейд, Алиса и Марк. Они по очереди пили чай из единственной чашки, рядком сидели на кровати и просили рассказать о «внешнем» мире. Вета говорила что-то, уставившись в окно.

Ветер давно стих, оставив на дорогах ковер из сухих листьев и обломанных веток.

– А хотите мы вам все расскажем? – предложила вдруг Алиса.

Вета вздрогнула от неожиданности.

– Расскажите.

Она не сняла плащ, только расстегнула, и длинный пояс теперь свисал до пола, а волосы так спутались, что если попробовать их расчесать – обязательно вырвешь клок.

– Вы, наверное, подумали, что он был всегда? Но это неправда, сначала его не было.

Алейд отодвинулась от Алисы и отвернулась, как будто ее очень интересовал узор на обоях. На совершенно смятой кровати она сидела, поджав ноги, и ни на кого не смотрела. Алиса, наоборот, вся подалась вперед, поймав Вету в ловушку – теперь она не смогла бы отвернуться, как бы этого ни хотела.

– Ну я даже не помню, кто первый предложил, – протянула Алиса, покачивая головой. – Кто-то из мальчишек.

– Арт, – резко выдал Марк, как будто каркнул.

– Наверное. Нам просто надоело. Вечно нас пугают, вечно чуть что нужно нестись в убежище! Вы что, думаете, у нас такое первый раз? Да у нас всю жизнь так. И в темноте сидим по вечерам, и чуть что по подвалам прячемся. Даже погулять и то нельзя.