Роберт Киркман - Ходячие Мертвецы: Восхождение Губернатора

Несмотря на все усилия Филипа возводить ограждение быстро и неслышно, шумы их дневного строительства привлекли ещё больше ходячих трупов.

— Как долго, вы считаете, мы сможем здесь оставаться? — тихо спросил Брайан.

Филип присел, положил пневматический молоток на стол и сделал еще один глоток бурбона. Он кивнул в сторону гостиной, откуда доносились эксцентричные голоса забавных детских передач.

— Она нуждается в отдыхе, — говорит Филип. — Она измучена.

— И ей очень нравится игровая площадка на заднем дворе, — произнёс Брайан со слабой улыбкой.

Филип кивнул.

— Здесь она может пожить нормальной жизнью хоть на время.

Все посмотрели на него. Каждый молча обдумывал ситуацию.

— За всех богатых ублюдков мира, — произнёс тост Филип, поднимая свой бокал.

Остальные поддержали тост, не зная, за что именно они пьют… или как долго это будет продолжаться.

На следующий день, греясь в лучах чистого осеннего солнца, Пенни играла во дворе под бдительным присмотром Брайана. Там она провела всё утро, пока остальные занимались инвентаризацией и разбирали запасы. Во второй половине дня, Филип и Ник обезопасили окна подвала при помощи дополнительной обшивки и безуспешно попытались подключить пневматический молоток к источнику тока, пока Бобби, Брайан и Пенни играли в карты в гостиной.

Близость немёртвых являлась постоянным фактором, плавающим акулой под поверхностью каждого их решения, каждого действия. Но до сих пор их беспокоили лишь случайные бродяги, странствующие скитальцы, натыкавшиеся на заграждение, и волочащиеся прочь. По большей части, деятельность, скрытая позади семифутовой кедровой брони на Грин Брайар Лэйн, оставалась незамеченной для стаи.

В тот вечер после обеда все они, собравшись в полумраке гостиной, смотрели фильм с Джимом Керри и вновь чувствовали себя почти нормально. Она начали привыкать к этому месту. Случайные глухие удары из внешней темноты стали раздаваться всё реже. Брайан практически позабыл пропавшего двенадцатилетку и, после того как Пенни ушла спать, мужчины принялись составлять долгосрочные планы.

Они обсуждали возможность пребывания в доме до тех пор, пока хватит запасов. Провианта хватало на недели. Ник намекал на необходимость отправить разведчика, чтобы оценить ситуацию на дорогах в Атланту, но Филип был непреклонен в решении оставаться на месте.

— Пусть они, кем бы они там ни были, передерутся между собой, — предлагал Филип.

Ник по-прежнему следил за радио, телевидением и интернетом… и, как постепенно утрачивающий все телесные функции безнадежный больной, средства массовой информации стали функционировать лишь одним органом за раз. К этому моменту большинство радиостанций транслировали либо программы в записи, либо бесполезные сообщения о чрезвычайных ситуациях. Телевизионные каналы, что ещё продолжали работать на основном кабельном, теперь вынуждены были все двадцать четыре часа передавать автоматизированные объявления о методах обороны, или необъяснимые, нелепые повторы банальных ночных рекламных роликов.

На третий день Ник обнаружил, что большинство радиостанций на шкале заглохло, большинство основных кабельных каналов прервали вещание и в доме больше нет Wi-Fi. Не работали подключения удаленного доступа, и, если раньше номера экстренных служб регулярно, набираемые Ником, хотя бы отвечали стандартным записанным текстом, то теперь телефонные компании вежливо отправляли абонента в старый добрый "нахуй": "Номер, набранный вами, не доступен в данный момент, попробуйте перезвонить позже".

Поздним утром того же дня, небо затянуло тучами.

К вечеру мрачный, холодный туман опустился на округу. Все поспешили укрыться в помещении, стараясь не думать, что есть тонкая грань между "быть в безопасности" и "быть заключенным". Все, кроме Ника, устали от разговоров об Атланте.

Атланта теперь казалась намного дальше. Чем больше они представляли себе двадцать с лишним миль между Уилтширом и городом, тем непроходимее эти мили воображались. Той ночью, когда все отправились спать, Филип начал своё одинокое бдение в гостиной рядом с дремлющей Пенни.

Туман испортился до полномасштабных грома и молнии.

Филип раздвинул пальцами две планки жалюзи, и вгляделся в темноту. Через щель поверх баррикад он видел извилистые улицы и массивные тени оживших дубов изгибающих ветви на ветру.

Сверкнула молния.

За двести ярдов, дюжина весьма человекоподобных форм материализовалась во вспышке света, двигаясь бесцельно сквозь дождь.

Трудно было сказать наверняка с наблюдательной позиции Филипа, но казалось, что существа продвигались, в своей инертной манере умственно отсталых или жертв инсульта, в направлении дома. Почувствовали ли они свежее мясо? Или шум человеческой деятельности привлёк их? Или они просто неуклюже слонялись вокруг, беспорядочно, как жуткие золотые рыбки в миске?

Именно тогда, впервые с момента прибытия в Уилтшир, Филип Блейк начал подумывать, что их дни в этом чреве из ковров и мягких диванов, сочтены.

Взошла холодная и пасмурная заря четвёртого дня. Оловянного цвета небо низко нависало над мокрыми газонами и заброшенными домами. Хотя случившееся не обсуждалось, новый день явился важной вехой: началом второй недели чумы.

Филип стоял в гостиной, попивая свой кофе, разглядывая сквозь жалюзи наскоро построенные баррикады. В бледном свете утра он видел северо-восточный угол ограды, дрожащий и трепещущий.

— Сукин сын, — пробормотал он, едва слышно.

— Что случилось?

Голос Брайана вытащил Филипа из ступора.

— Их ещё больше.

— Чёрт. Как много?

— Не могу сказать.

— Что ты собираешься делать?

— Бобби!

Большой человек ввалился в гостиную в спортивных штанах, с босыми ногами, поедая банан. Филип повернулся к своему тучному приятелю и говорит:

— Одевайся.

Бобби проглотил весь банан, что успел засунуть в рот.

— А что случилось?

Филип проигнорировал вопрос, посмотрел на Брайана:

— Не выпускай Пенни из гостиной.

— Будет сделано, — ответил Брайан и поспешно вышел.

Филип начал с лестницы, выкрикивая по ходу:

— Возьми пневматический молоток и столько удлинителей, сколько сможешь унести… резаки тоже!

ФФФФАААМП!

Номер пять падает вниз, словно гигантская тряпичная кукла в рваных штанах от костюма. Молочно-белые глаза мертвеца переворачиваются в глазницах, пока он медленно соскальзывает вниз по другой стороне забора, и затем его гниющее тело обрушивается на бульвар. Филип делает шаг назад, тяжело дыша от напряжения, пот пропитывает его куртку и джинсы.

Номера с первого по четвёртый, одну женскую и три мужские особи, убивать было так же просто, как отстреливать рыб в бочке. К каждому Филип подкрадывался с пневматическим молотком, как только они врезались и скреблись в уязвимое место в углу забора. В этой ситуации Филипу требовалось только стоять в нижней стойке с хорошим углом прицела в верхушку головы зомби. Он уложил их быстро, одного за другим: ФФФАААМП! ФФФАААМП! ФФФАААМП! ФФФАААМП!

Номер пятый оказался уворотливым. Неожиданно вырвавшись из линии огня в последний момент он прошаркал походкой наркомана, затем вытянул шею вверх на Филипа, щелкая челюстями. Филипу пришлось потратить два гвоздя, оба из которых отрикошетили от тротуара, прежде чем удалось, наконец, отправить один прямо в кору головного мозга мудака в костюмчике.

Филип переводил дух, сгибаясь от усталости и всё ещё сжимая в правой руке пневматический молоток, сообщённый с розеткой в доме двадцатью четырьмя футами провода. Он выпрямился и прислушался. Центральная аллея смолкла. Забор стоял неподвижно.

Глянув через плечо, Филип увидел Бобби Марша на заднем дворе, на расстоянии около ста метров. Здоровяк сидел на своей толстой заднице и переводил дыхание, прислонившись к маленькой заброшенной собачьей будке. У собачьей будки обшитая крыша и имя ПРИЯТЕЛЬ, установленное над входом с одного конца.

«Эти богачи с их грёбаными псами» — думал Филип уныло, — «настоящие маньяки. Наверняка кормили своего ПРИЯТЕЛЯ лучше, чем питается большинство детей».

В футах двадцати от Бобби, останки мёртвой женщины перекинуты через верхушку забора на заднем дворе, а топор всё ещё торчит в её черепе, вколотый туда рукой Бобби Марша.

Филип помахал Бобби и спросил взглядом:

— Всё путём?

Бобби в ответ поднял большой палец вверх.

А после… почти внезапно… всё завертелось очень быстро.

Первый признак того, что всё "не путём", проявился в доли секунды, когда Бобби показывал большой палец своему другу, лидеру и наставнику. Промокший от пота, с колотящимся от бремени огромных объёмов своего тела сердцем, прислонившись к конуре, Бобби удается сопроводить сигнал пальца улыбкой… И он совершенно не обратил внимания на приглушённые шумы изнутри будки.