Кокаиновый сад (сборник) - Андрей Васильевич Саломатов

Часов эдак в одинадцать вечера в Серегинскую городскую больницу привезли странного пациента. Доставили его на милицейском Москвиче, со связанными руками, в рубашке разодранной до пупа. По словам сопровождавшего сержанта Тимохина больной более двух суток провел в вытрезвителе, но так и не протрезвел. Он все время порывался пробить головой кафельную стену, по-животному мычал и страшно вращал глазами. Документов у неспокойного пациента при себе не было никаких. При обыске в его многочисленных карманах были найдены совершенно ненужные нормальному человеку вещи: веточка дерева неустановленного вида, горсть засохшего винегрета и клок окровавленных седых волос, которые явно принадлежали кому-то другому.

На вид пациенту было не более тридцати лет, хотя и выглядел он отвратительно. Одутловатое лицо цвета пожухшей сирени почти до самых глаз заросло редкой рыжей щетиной, одна ноздря была надорвана, а зубы располагались как бог на душу положит: где через один, а где и через три.

На все вопросы работников серегинского вытрезвителя пациент не то что бы не отвечал, но как-то странно размахивал руками, бил себя кулаком по животу и манипулировал пальцами. Приведенный специально для разговора с ним глухонемой старик не понял ни единого жеста, о чем и написал на листе бумаги: "Его языка я не понимаю. Может быть это иностранец. А может и шпион". Затем, ещё раз посмотрев на больного, старик уверенно приписал: "Нет, на иностранца он не похож. Скорее всего это бич. Дезинформатор".

Дежурный врач, принимавший вновь поступившего больного, оттянул ему веки, заглянул в нечистый рот и, переведя дух, с отвращением констатировал:

- Ну и смердит же он. Пьян, как сапожник.

- Да уж больше двух суток прошло, - неуверенно сказал Тимохин. - Он и был таким.

- Ну, значит сумасшедший, - устало ответил врач. - К тому же в состоянии сильного алкогольного опьянения.

Больной в это время ерзал на стуле и с тревогой поглядывал то на сержанта, то на доктора. А после того, как врач неосторожно назвал его сумасшедшим и к тому же пьяным, он вдруг резво вскочил со стула и с ревом бросился на обидчика головой вперед.

После сильного удара в живот доктор сразу как-то оживился, до сих пор сонные глаза его заблестели, а речь стала более деловой и энергичной.

- Ну зачем вы привозите к нам этих подонков? - обиженно спросил он. Им место в спецприемнике, а не в больнице. Ну что я с ним буду делать? Он же явно косит под сумасшедшего.

- Только что вы утверждали, что он сумасшедший, а теперь говорите косит, - возразил Тимохин, держа неспокойного пациента за шиворот. - Да и пьяный он уже больше двух суток. Не может такого быть. Не бывает.

Тяжело вздохнув, врач уселся за свой письменный стол, побарабанил пальцами и с тихим отчаянием в голосе спросил:

- Ну и где прикажете мне его держать? Он же всю больницу по кирпичику разнесет и сбежит.

- У вас же есть наркологическое отделение, - ответил Тимохин. Наденем на него смирительную рубашку. Пусть полежит связанным, пока не образумится.

- Громко сказано: наркологическое отделение, - ответил врач. Обыкновенная палата с хлипкой решеткой на окне.

При упоминании палаты с зарешеченным окном пациент замотал головой и громко замычал.

- Что, не нравится? - не без злорадства спросил сержант, и больной несколько раз энергично кивнул. - Так может хватит дурака валять? Может расскажешь, кто ты и откуда взялся? - Тимохин подмигнул доктору, и от этого фамильярного подмигивания врач оскорбился еше больше. Отвернувшись от милиционера и пациента, он брезгливо поморщился и уставился в угол кабинета. А больной вдруг издал отвратительный звук и жестами объяснил, что готов рассказать о себе все, что знает. Он недвусмысленно посмотрел на свои связанные руки, затем на сержанта и изобразил пальцами правой руки будто бы пишет.

- Бумагу и авторучку, - сказал сержант доктору, а для пациента добавил: - Ну вот и молодец. Только ради бога, очень тебя прошу, не ври. Не надо. Не теряй времени. Мы все равно будем проверять.

Пациент согласно кивнул, пододвинулся к столу и положил на него связанные руки.

- Сейчас вы его развяжите, и он нам покажет кузькину мать, - мрачно проговорил доктор.

- Ничего, - весело ответил сержант. - У меня не забалуешь.

Когда больному развязали руки и положили перед ним лист бумаги с авторучкой, он с облегчением потряс кистями рук, затем помассировал пальцы и зачем-то потянулся к ненужному на этом столе пресс-папье, но доктор опередил его. Спрятав на всякий случай в ящик стола все, что могло послужить пациенту оружием, доктор встал и, явно нервничая, отошел к стене.

- Ты пиши, пиши, - сказал Тимохин, хорошенько встряхнув больного. А тот, загадочно улыбнувшись щербатым ртом, взял авторучку и аккуратно, но все же ужасно криво вывел на чистом листе: "Зовут меня Ом. Я - снежный человек".

- Во дает! - прочитав написанное, воскликнул сержант. - Он снежный человек оказывается.

- Дураком прикидывается, - скрестив руки на груди, прокомментировал доктор.

- А молчишь-то почему? - спросил Тимохин, и пациент старательно написал: "Как же я могу говорить? Я же снежный человек. Вашего языка не знаю".

- Во дает! - рассмеялся Тимохин. - Понимать - понимает, а говорить не может.

- Прикидывается, - с напускным равнодушием проговорил доктор.

- Странно прикидывается, - ответил сержант. - Да ты пиши, пиши: кто ты, откуда родом, сколько выпил и как к нам в город попал.

Внимательно выслушав Тимохина, больной кивнул головой и принялся писать: "Раньше меня звали Петром Ивановичем Ивановым. Работал я селекционером. Занимался акклиматизацией южно-американской коки в наших краях, на Урале. Родина приказала. Вывел морозоустойчивую коку. Здесь недалеко, в деревне Степановка, на экспериментальном огороде вырастил кокаиновый сад, и вскоре стал его первой жертвой. Чтобы избавиться от напасти, бросил дом с садом и ушел в горы. Дом - то, ладно, ещё