Михаил Веллер - Легенды Арбата

Охреневший от этой доставки в Политбюро самовывозом, молодой неверно истолковывает альтруизм коллег. Его озаряет, что сегодня в мире победила справедливость. И его талант будет вознагражден непосредственно здесь и сейчас. Его отметят, поощрят и выдвинут, не обходя больше.

— Как ваше имя-отчество, товарищ Дубровский? — интересуется Суслов с сочувствием и садизмом.

— Мое?.. Давид Израилевич. Суслов вздохнул:

— Как это у Пушкина? «Спокойно, Маша, я Дубровский Давид Израилевич».

Все готовно посмеялись высочайшей шутке, доставшей бедного Дубровского еще в пятом классе.

— Итак, Дубровский Давид Израилевич, это вы придумали поставить пять книг? — зловеще мурлычет черный человек в сером костюме.

— Товарищи тоже принимали участие в работе, — благородно говорит автор.

— Товарищи тоже получат то, что они заслужили. Кстати. Какими наградами и поощрениями вы были отмечены за этот проект?

— Н-н... Д-д... Никакими.

— О? Гм. (То есть идея ваша — пряники наши. Коллектив, значит, использовал вашу идею и пожинал лавры, а про вас вспомнили, когда пришло время получать розги?)

Строй архитекторов скульптурно застыл с незрячим выражением.

— В синагогу часто ходите?

— Ва-ва-вы... вообще не хожу.

— Отчего же?

— Я комсомолец!., бывший. Атеист.

— Похвально. Почему не в партии?

— Ты-ты-ты... так разнарядка на интеллигенцию.

— А в рядах рабочего класса трудиться не приходилось?

— П-п-п... пока нет... но я готов... если Партия прикажет...

— Похвально. А почему же книг именно пять, Давид Израилевич?

— Сы-сы-сы... столько влезло.

— Влезло?! Столько?! Ты все суешь сколько влезет? А пореже?! А по роже?! А сосчитать?! А чаще — нельзя???!!! Па-че-му пять!!!

— Ах... ах... ах... можно изменить!.. если надо!..

— Почему — ты — поставил — мне — в Москве — пятикнижие!!! А???

Под полной блокадой мозга архитектор выпалил:

— У Михаила Васильевича пять зубов в верхней челюсти!

Суслов вытаращил глаза:

— Под дурака косишь? Психиатра позвать?

— Челюсть! В стакане! Я увидел! И машинально! — горячечно причитал архитектор.

— Пародонтоз! Стоматит! Возраст! Михаил Андреевич! — с точностью попал в унисон подчиненному По-сохин, клацая и трясясь.

— Да вы все что — сумасшедшие?

— Пусть достанет! Пусть достанет! Пусть покажет!

— Да! Я покажу! Я покажу!

Суслов растерялся. Посохин вытащил вставную челюсть. Все дважды досчитали до пяти по наглядному пособию. Дубровский развел руками. Посохин неправиль-

но истолковал движение сусловского пальца и опустил челюсть в свой стакан с минеральной водой. Все были на искусственном дыхании.

Суслов пришел в себя первый.

— Еще что вы собираетесь достать и мне тут продемонстрировать? — поинтересовался он. — Михаил Васильевич, вставьте вашу запчасть на место.

Дубровский взмахами рук пытался передать эпопею творческой мысли.

— Прекратите изображать ветряную мельницу, постойте спокойно.

Выведя из строя руководство Генплана Москвы и отправив его восвояси принимать лекарства, Суслов занялся Московским Горкомом. При нем городским властям и в страшном сне не пришло бы в голову называть себя «правительством Москвы». Новые либеральные времена не предсказывали даже фантасты. Услышав оборот «правительство Москвы» при живом государстве с вменяемым правительством во главе, бдительный и принципиальный Суслов не успокоился бы до тех пор, пока городское руководство не было распределено поровну между золотодобытчиками Колымы и лесозаготовителями Коми.

— Товарищ Егорычев, по каким местам Арбата намечено проложить новый проспект?

На доклад ходили подготовленными полностью.

— Малая Молчановка, Большая Молчановка, Собачья Площадка.

— Странная подоплека. Интересный контекст. Вот такая девичья фамилия правительственной трассы. Это намек?

Осознавая начало экзекуции, товарищ Егорычев профессионально одеревенел.

— А как вам эти книжечки? — Суслов щедро указал на макет.

— Мы с товарищами предварительно одобрили... коллегиально. Есть протокол.

— Протокол — это хорошо. Думаю, это не последний ваш протокол. Кстати, про протоколы сионских мудрецов никогда не слышали? Сейчас я вам кое-что разъясню.

После разъяснения товарища Егорычева хватил инфаркт, а после инфаркта его отправили на пенсию. А первым секретарем Горкома стал товарищ Гришин.

Главный архитектор оперировался по поводу обострения язвы желудка, Генплан месяц пребывал в со стоянии инвалидности разных степеней.

— Мы одобрили ваш проект, — убил всех Суслов. Красиво, современно, экономично: молодцы. Ставим Калининском четыре «книжки». Этого достаточно. В согласны, товарищи?.. А деньги, уже отведенные бюдже том на пятую... пятое, пойдут на высотное здание СЭВ: потребность в нем давно назрела. Его следует отнести в сторону, изменить, сделать повыше... — Изрекая соломоново решение, он жег мудростью.

И лег обратно в больницу восстанавливать растраченное здоровье.

Дубровского поощрили премией и уволили по сокращению.

А там, где Арбат выходит к Москва-реке, в рекордные сроки возвели 31-этажное книжно-крылатое здание Совет Экономической Взаимопомощи братских соц. стран, в котором ныне трудится не разгибаясь на наше благо мэрия Москвы.

НА ТЕАТРЕ

Кино прикончило театр. Первый луч кинопроектора был как блеск бритвы, перехватившей горло великому и древнему искусству. Зачем переться в душный зал, если можно в звездном исполнении и грандиозном антураже с достоверностью рассмотреть то же самое? Держась в темноте за руки и жуя ириски. Кино отобрало у театра всё: героев, интригу, страсти, развлечение и философию. Добавив от себя крупные планы, безумные трюки и красочный монтаж.

Н-ну, затем пришло телевидение, и старый благородный театр был отмщен. И хорошо отмщен, мой добрый друг! Зачем переться в темный зал, если так удобно дома, на диване, с пивом и закуской, смотреть то же самое? Обсуждение по ходу, сигаретная затяжка и рекламная пауза сходить в туалет.

И вползла, и вкралась ласковая гнусь народных сериалов и реалити-шоу, порноинтернет цинично обнажил свои права на выбор пользователя, и прежде стеснявшееся быдло с достоинством и превосходством оглянулось на нервных эстетов. Сетевые форумы стерли умственную грань между человеком и Чебурашкой.

— Ничто не заменит человеку живого общения с живыми людьми на сцене! — горько и гордо декларируют и декламируют театралы, преданные и приданные своему искусству вопреки сытой логике жизни и инстинкту самосохранения, как гонимые христиане были преданы своей секте. Или расчет придан сломанной пушке.