Джулия Кросс - Буря

Я перешел через улицу и заглянул в кафе. Каждый шаг давался мне с огромным трудом. Должна быть причина, почему, оказавшись здесь, я так плохо себя чувствую. И еще эта боль, словно меня режут ножом…

Еда. Мне нужно было подкрепиться, чтобы держаться на ногах, хотя еда — это было последнее, чего мне сейчас хотелось. Мой мозг пребывал в состоянии лихорадочного бреда, как будто у меня была тяжелая форма гриппа. Я страдал физически и психически, и невозможно было понять, какая боль сильнее.

— Вы один? — поинтересовалась старшая официантка.

Я кивнул и направился за ней к столику рядом с дверью, снова и снова прокручивая в голове весь ужас случившегося. Но меня волновали не странные события, происходившие после прыжка, а то, что ему предшествовало. Вот кошмар, который преследовал меня, и теперь мне это стало очевидно.

Кто были те мужчины в комнате Холли? Почему они спрашивали о моем отце? И о том, не общался ли я с представителями государственных структур?

«Это он!» — произнес один из них. Могли ли они каким-то образом узнать о моих способностях?

— Будете что-нибудь пить? — спросила официантка.

— Кофе, пожалуйста. И где у вас туалет?

Она показала рукой налево. Я доковылял до туалета, прислонился спиной к стене и закрыл глаза. Пожалуйста, пусть на этот раз у меня все получится!

Вокруг меня непрерывно сигналили автомобили и пахло выхлопными газами. Открыв глаза, я увидел перед собой бампер блестящего желтого такси.

— Что за черт! — раздался крик.

Я отпрыгнул с дороги:

— Извините, я поскользнулся.

— Идиот, я ведь мог задавить тебя!

Только в Нью-Йорке можно возникнуть из ниоткуда, и реакцией на твое появление станет лишь ругань раздраженных водителей.

Прикрывая рукой глаза от ослепительного летнего солнца, я бросился к тротуару, заполненному людьми. Там было безопасно. Не так уж легко сохранить ясность мысли, если ты так измотан и мгновение назад вокруг тебя было темно и холодно.

Я прислонился спиной к фонарному столбу, чтобы перевести дух. Перед моими глазами снова возникло лицо Холли в тот момент, когда пуля пронзила ее, — образ, на котором я только что пытался сконцентрироваться. Очевидно, что ничего не вышло. Снова.

Придется смириться Джексон, и попробовать еще раз.

Наконец-то я смог оглядеться. Вокруг меня снова были улицы Манхэттена. Я знал, где нахожусь, но какой это день?

В газетном киоске рядом с моим домом было пусто, поэтому я заглянул внутрь, стараясь следить за вращающейся входной дверью, через которую обычно выходил отец.

Наш швейцар Генри взглянул в мою сторону, щурясь от солнца. Я схватил со стойки бейсболку с эмблемой клуба «Нью-Йорк Метс» и надвинул козырек на нос, чтобы спрятать лицо.

— Я возьму это и «Нью-Йорк таймс», — сказал я, доставая из бумажника слегка влажную купюру в пятьдесят долларов и протягивая ее продавцу.

— Ты фанат «Метс», да? Что ж, думаю, я не стану на тебя обижаться за это! — Он расхохотался так громко, что я не услышал шагов приблизившегося сзади покупателя.

— «Уолл-стрит джорнал», — произнес у меня за спиной очень знакомый голос.

Это был отец. Я как можно быстрее развернулся в другую сторону и перевел взгляд на газету, которую сжимал в руке.

Первое июля две тысячи четвертого года.

Черт, он ведь мог узнать меня! Постой, Джексон, я ведь видел тебя всего несколько минут назад. Откуда у тебя волосы на лице и несколько дополнительных сантиметров роста? Вот это было бы шоу! Каким образом меня опять занесло в такое далекое прошлое?

Мне ничего не оставалось делать и, не поворачиваясь лицом к отцу, я направился в противоположном от него направлении.

— Эй, ты забыл взять сдачу!

К счастью, продавец не побежал за мной. Я решил, что безопаснее будет пойти длинным путем, обогнул Центральный парк и только потом направился к дереву — на уже ставшее мне привычным место. Прыжки во времени совершенно измотали меня, и мне требовался отдых. Несмотря на отличное самочувствие в настоящий момент, я знал, что после возвращения в две тысячи седьмой год мне снова станет плохо. Словно у меня чума или свиной грипп.

Вдруг за деревом, словно вспышка, мелькнула россыпь рыжих волос. Потом я увидел длинные худые ноги и ускорил шаг. Я как будто стремился к источнику воды в жаркой пустыне: вдруг он исчезнет, если я вовремя не доберусь до него?

— Кортни? — позвал я, но у меня прервался голос.

Она сбросила розово-зеленые теннисные туфли и, положив на колени книгу, сидела, прислонившись спиной к дереву.

— Кортни! — произнес я на этот раз гораздо громче.

Она высунула голову из-за ствола дерева и, щурясь на ярком солнце, пыталась разглядеть мое лицо. Потом она отбросила книгу в траву и медленно поднялась на ноги:

— Да?

Я застыл на месте, потрясенно глядя на нее. Она и в самом деле была рядом — живая и невредимая. Жизнь как будто насмехалась надо мной, и это причиняло мне мучительную боль.

Моя девушка, которая должна была жить, уже умерла или умирает в далеком две тысячи девятом году, а моя сестра, которую я уже однажды терял, загорает рядом со мной на траве в две тысячи четвертом, читая недавно вышедшее продолжение «Гарри Поттера». Она даже еще не больна.

По мере того как Кортни приближалась, тихий голос в моем подсознании звучал все громче. Я слышал Адама, который перечислял все плюсы и минусы беседы с моей сестрой — в этом времени совсем еще девочкой. Но ведь наш разговор не приведет мир к катастрофе?

В этот момент я совершенно утратил способность мыслить рационально. Я стремился ухватиться за что-то знакомое мне — то, что существовало в действительности. Поэтому совершил, вероятно, самый глупый поступок из всех возможных.

Преодолев разделяющее нас расстояние за несколько огромных прыжков, я оказался рядом с Кортни и крепко сжал ее в объятиях, словно желая убедиться, что она реальная, из плоти и крови. Я абсолютно растворился в этом моменте, и тут прямо у меня над ухом раздался пронзительный крик Кортни. Резко подняв ногу, она ударила меня коленом в пах, после чего вывернулась из моих объятий и начала медленно отступать назад.

— Кортни, успокойся! — хватая ртом воздух, произнес я и поднял руки вверх. Ее взгляд заметался по сторонам, и я понял, что она собирается бежать. — Пожалуйста, останься! Дай мне минуту.

Ее зеленые глаза стали похожи на два больших блюдца.

— Оставь меня в покое! Мой… мой отец придет сюда с минуты на минуту! — Она показала рукой мне за спину. — Смотри, вот и он!