Дэн Шорин - Большой космос (сборник)

— Мы спорили про саблезубых тигров: водятся они здесь или нет?

— Водятся, — сообщил кот.

— Откуда знаешь? — с интересом спросил Фёдор Игоревич.

Мурзик почесал лапой нос и презрительно выгнул спину:

— Палеонтологическую базу поднял.

Фёдор Игоревич хлопнул себя по лбу, такой простой ответ не приходил ему в голову. Константин, более привычный к фокусам Мурзика, только улыбнулся: в словесных дуэлях коту не было равных.

— Константин, будь любезен, обрисуй нам задачи данной экспедиции? — кот преданными глазами уставился на капитана.

— Милейший доктор, а самому о цели экспедиции догадаться не позволяет видовая принадлежность? — хмыкнул палеоисторик. — Махайродов мы будем изучать. Или питекантропов. Других достойных задач в этой эпохе нет.

Инга с интересом уставилась на Мурзика. Это был вызов: язвить на борту диптиха полагалось только коту, и девушка с интересом ожидала, как тот выкрутится из возникшей ситуации.

— Милейший профессор, я рассмотрел оба предложенных вами варианта ещё до того, как «Диптих» занял своё место на высокой орбите, — вкрадчиво сообщил Мурзик. Кот мог синтезировать любые голосовые оттенки и бессовестно этим пользовался. — Поверьте мне, ни мои, ни, тем более, ваши предки не являются объектом исследования экспедиции. Обратите внимание, какая подобралась компания. Константин, несмотря на молодость, один из лучших пилотов Земли. Инга — выдающийся специалист по неформальной логике, интуит и просто хороший человек. Я — вершина эволюции, felis sapiens. Да и вы, вроде бы, в определённых кругах считаетесь неплохим палеоисториком. Если бы мы должны были изучать махайродов, к нам бы прикрепили зоологов, а если бы речь шла о питекантропах, то в составе экспедиции были бы психологи, религиоведы, физиологи и прочие дармоеды от гуманитарных наук. Возможно, ваша видовая принадлежность сыграла нехорошую шутку, и вы не смогли дистанцироваться от существовавших в эту эпоху приматов. Но поверьте моим словам: мы здесь не из-за них.

Краска залила лицо Фёдора Игоревича, однако он не собирался сдаваться:

— Ваши доводы, дорогой доктор, звучат убедительно для людей, далёких от науки. Но давайте послушаем, что скажет нам командир, всё-таки он точно знает то, о чём мы с вами только можем догадываться.

— Дорогой профессор, если вы помните, я и спрашивал о цели нашей экспедиции именно командира, когда вы столь бесцеремонным образом вмешались, пытаясь комментировать вещи, о которых не владеете даже толикой информации.

— Котег жжот, — прошептала на ухо Константину Инга.

Тот обнял девушку за талию и широко улыбнулся:

— Уважаемые господа, Мурзик, как всегда, абсолютно прав. Задачи, которые перед нами поставило Министерство фундаментальной науки Земли, никоим образом не касаются ни саблезубых тигров, ни пещерных людей. Мы ищем в этой эпохе инопланетян.

Пауза получилась шикарная. Тишина пятном сгустилась вокруг хроноскафа, обнимая экипаж «Диптиха». Она напомнило Инге гиперпрыжок, момент, когда корабль переходит в квазисостояние: нахлынувшее молчание, внутренний шок, смятение. Потом Инга, отстранившись от Константина, фальцетом спросила:

— Это правда?

Что слова Константина истинны, экипаж «Диптиха» убедился уже на следующий день, когда стартовавший с хроноскафа небольшой коптер и обнаружил чужой звездолёт. Когда «Диптих» достаточно снизился, чтобы можно было разглядеть место катастрофы, экипажу открылась изумительная картина. Приплюснутый диск неземного происхождения лежал у подножия холма, большим тёмным пятном выделяясь на фоне буйной тропической флоры.

— Лет десять с момента падения, — прикинул Константин, изучая деревца, успевшие вырасти вокруг звездолёта. — Как думаете, кто-нибудь остался в живых?

— Вряд ли, — не задумываясь, ответила Инга. — Он выглядит заброшенным.

— Девушка права, — согласился Фёдор Игнатьевич. — Насколько нам известно, звездолёты чужих имеют просто потрясающие возможности по самовосстановлению. Держу пари, этот корабль готов стартовать прямо сейчас. Если бы в живых остался кто-нибудь из инопланетян, он бы давно улетел, а мы наблюдали бы живописную воронку, заполненную водой.

— С вероятностью 97,3 % на инопланетном звездолёте отсутствует разумная жизнь, — не упустил возможности вставить слово Мурзик.

— Вероятность внушает уважение, — хмыкнул палеоисторик. — Коллега, не поделитесь методикой определения её численного значения?

— Воспользовался вашей методикой, уважаемый коллега. На глазок, — не меняя выражения морды сообщил Мурзик.

Инга, при этих словах громко хмыкнула, даже всегда серьёзный Константин не смог удержаться от улыбки.

— Где будем садиться? — Фёдор Игнатьевич сделал вид, что не заметил шпильки. — Хотелось бы поближе к чужому звездолёту, но опасно — как бы не зацепить защитные системы.

Константин вопросительно посмотрел на Ингу, потом на кота.

— Лучше сесть от него подальше, — сообщила Инга. — Мне так кажется.

— Мяу! — Мурзик не стал утруждать себя использованием динамиков, изобразив пантомиму «ты здесь капитан или мышей половить вышел?» Сейчас он был похож на обыкновенного рыжего кота: тощий, грациозный, с надломленным у основания правым ухом.

Константин кивнул:

— Приземлимся чуть в стороне, не хочу рисковать «Диптихом».

Двигатели хроноскафа сменили тональность урчания, и аппарат мягко опустился на грунт.

— Мы его нашли, — выдохнул Константин, всё ещё не верящий в реальность происходящего. — Мы нашли настоящий чужой звездолёт. По возвращению домой, нам отольют памятники из чистого золота.

— Бери выше — из платины, — восхищённо прошептал Фёдор Игнатьевич.

Мурзик, уже воплощённый в монументе, скромно промолчал, а у Инги просто не нашлось слов.

Грбыру хотелось есть. Дающее-сытость-быстроногое-мясо три луны назад откочевало к северу, а вызывающие-изжогу-маленькие-шустрые-ушастики проявляли завидную бдительность, в результате чего Грбыр был ужасно голоден. Ещё Грбыру хотелось женщину. Его согревающая-ночами ушла вместе с племенем, оставив на скале прощальное письмо. Грбыр был изображён в нём отсечённым-от-племени-придумывающим-слова-неудачником, а сама согревающая-ночами держала в руке не скребок-для-разделывания-шкур, а летящую-в-еду-острую-палку, а у её ног лежала поверженная гора-мяса-с-хвостом-на-морде. Грбыр уже два солнца подряд размышлял о том, насколько этот мир несправедлив и даже придумал слово «феминизм», обозначающее согревающих-ночами-мнящих-себя-охотниками. На охоту Грбыр идти опасался, прошлой ночью он встретился с мохнатым-убийцей-на-мягких-лапах, от которого чудом унёс ноги, и теперь осторожничал. Впрочем, голод всё сильнее давал о себе знать, и Грбыр, опираясь на летящую-в-еду-острую-палку, для которой он придумал звучное название «копьё», выбрался из пещеры. Неподалёку кочевали горы-мяса-с-хвостом-на-морде, но охотиться на них можно было только всем племенем, да и то результат охоты был непредсказуем. Поэтому Грбыр, тяжело вздохнув, отвернулся от добычи-наполняющей-рот-слюной и отправился на поиски другой пищи.