Виктор Косенков - Мигранты

Игорь прикусил губу, заметался на своем этаже, не зная, что делать.

С одной стороны, надо было хоть как-то помочь женщине.

С другой стороны… а с другой стороны, было очень страшно. И мужиков там было достаточно, чтоб Морозова укатать, и тетка была не знакомая. А ну как это какие-нибудь семейные дела? Чего лезть-то? Да и что он может сделать?

Но грызла, грызла изнутри совесть. Билось в груди что-то, кричащее: ты же человек! Убивают же!

Игорь в отчаянии упал на пол, стиснул до скрежета зубы и зажал уши ладонями, чтобы не слышать хрипов и нового звука: довольного хэкания.

Женщина, наконец, перестала орать. Притихли и мужики. Они что-то деловито делали там с телом…

Через некоторое время Игорь поднялся. Шатало, словно он был пьяный. Отошел от края, бросив через плечо чумной взгляд.

Морозов оперся на что-то и едва не сверзился вниз. Опора ушла из-под руки и тяжело рухнула в темноту. Через мгновение, показавшееся Морозову невероятно долгим, старый ламповый телевизор хрястнул и загрохотал по ступеням лестницы.

— Э, мужики, тс-с-с, — донеслось снизу, когда громыхание стихло.

Игорь замер.

Теперь сердце колотилось у самого горла. По спине побежали мурашки. Казалось, даже волосы на голове зашевелились.

Внизу послышался сдавленный шепот. Что говорили, разобрать не получилось. Хрустнула щебенка под ботинками. Уже у самой лестницы.

Кто-то шикнул.

— Да тут без шума не пройдешь, — громче ответил другой голос.

— Не топай как слон-то!

— Эй, кто там есть? Выходи! — крикнули с улицы.

Игорь даже дышать перестал.

— Серый, что там?

— Телик упал.

— Откуда?

— Вот оттуда, с лестницы.

— Э! Слышь, выходи! — снова позвали снизу. — Не тронем, вылазь!

Игорь молчал, застыв, как изваяние, и редко-редко дыша. В руке он крепко сжимал свое дурацкое орудие. Мысли в голове метались одна другой дурнее.

Ответить? Сдаться? А ну как не тронут… В банду возьмут, с ними пойду… Или заорать, что нас тут много? Может, не сунутся. Сбросить еще что-нибудь?

Морозов поискал глазами хоть какую-нибудь в меру массивную вещь, но ничего подходящего рядом не было. В дальней комнате валялись остатки стола, но что от них толку?

Сознание того, что он из безучастного свидетеля может запросто стать следующей жертвой, пугало до онемения в скулах.

— Да нет там никого. Толстый в прошлый раз чуть ноги не переломал. Там лестница худая… Кто полезет?

— Я проверю.

По лестнице зашуршали шаги.

Игорь стиснул зубы и до боли сжал кулак, чтобы не сорваться с места.

Хрустнули камушки.

Еще ближе. Еще…

Надсадно заскрипела арматура. Морозов вспомнил, как пролезал по торчащим из бетона штырям. Опасное место…

Он осторожно, маленькими шажками, подкрался к краю лестничного пролета, спрятался за выступ стены. Старая штукатурка с шумом обсыпалась вниз.

Сердце пропустило удар.

Зачем рыпнулся? Ну зачем?..

Шаги на лестнице замерли.

— Ну, что там?

— Да черт знает… Тут, блин, сыпется все уже… Стремно.

— Ползи-ползи. А то засел там какой-нибудь хрен.

— Ну и что? Засел. Мало ли, кто тут засел… Светает уже. Территория чужая, валить надо. И так из-за этой сучки завязли.

— Лезь давай, умник!

Шаги послышались снова. Осторожные, едва слышные. Но арматура опять угрожающе заскрипела. Игорю показалось, что он мельком увидел в полумраке чье-то лицо. Деревяшка в руке сделалась скользкой от пота.

Арматура скрипнула. Что-то упало.

— На хрен! Нет там никого. Тебе надо, Маркел, ты и лазай. Туда фиг заберешься!

— Ну, смотри.

Шаги стали удаляться. Еще пару раз что-то упало, хрустнуло и после того внизу все стихло. Сердце стало биться ровнее, одеревеневшие ноги стали ватными, чуть не подогнулись…

До самого рассвета Игорь не спал, сторожил лестницу. Но больше до наступления утра ничего не произошло.

Когда рассвело, Морозов осторожно спустился вниз.

Следов ночного преступления было немного. Только кровь. В подъезде и на пустыре. Там, где лежала женщина. Тела на этом месте не оказалось.

Игорь перехватил дубинку и поспешно убрался с жуткого пустыря. Прочь, прочь отсюда, от этого зверского кошмара…

Ночь отступила, оставив после себя не только мрачные тени из беспокойных снов, но и вполне реальные жертвы. Зато теперь было ясно наверняка: люди в городе были.

Когда опасный пустырь остался позади, Морозова слегка отпустило. Вернулись усталость и голод. Трамвайные рельсы кончились, в трещинах на асфальте густо росла трава. Местность вокруг все больше напоминала лес. Ветхие дома виднелись там и тут сквозь кустарники кроны деревьев, но Морозов никак не мог понять, где находится. Может быть, виной всему был шок от пережитого ночью, может быть, переутомление.

Игорь понял, что заблудился. Это звучало смешно. В родном городе, в знакомом районе… Заблудился. Среди деревьев, мощного подлеска, высокой некошеной травы.

И рельсы пропали.

— Трамвай дальше не идет… — прошептал Морозов и сел под дерево. — Чертовщина.

В животе протяжно заурчало.

— Война войной, а обед по расписанию… пробормотал он и только тут понял, что забыл все припасы там, на третьем этаже. И коньяк, и сухие супы…

В кармане плаща остался только мятый «бомж-пакет». Ни воды, ни супов. Отлично!

Возвращаться назад?

Игорь покачал головой. Нет. Назад ему не хотелось совершенно.

— Приехали.

Он с хрустом разорвал пакет и стал, крупинка по крупинке, есть сухие, обезвоженные макароны. Гадость…

Содержимое вкусовых пакетиков он всухомятку употреблять не решился: высыпал в траву. Черт с ними.

Игорь дожевывал травянистые, безвкусные волокна, когда в траве, как раз там, куда он сыпанул золотистый порошок, зашебуршало. Морозов напрягся, ожидая увидеть змею, но из зелени выглянула острая серая мордочка и глазки-бусинки.

Игорь не ожидал от себя такой молниеносной реакции. Дубинка, казалось, сама прыгнула ему в руку. Удар!

Крыса подскочила, но тут же упала на траву с разбитой головой.

Это получилось рефлекторно. У Морозова не было намерения убивать животное. Он даже не знал, что теперь делать с тельцем зверька…

Но внутри уже что-то сработало само по себе.

Некоторое время Игорь смотрел на тушку. Потом осторожно, двумя пальцами поднял мертвую крысу за хвост.

Нет, он не испытывал брезгливости. Да и вообще от чрезмерного чистоплюйства был избавлен. Но мысль, которая пришла Игорю в голову ему совершенно не понравилась.

Мясо.

Он держал в руках мясо. Добычу. Еду. Именно этой идеей, пусть несознательной, объяснялась быстрая реакция и то, как легко Морозов, прежде никогда не убивавший животных, прибил крысу. Организм сам решал за него, что лучше, а что хуже. Рядом была пища, и инстинкты требовали: бери, ешь!