Филип Жисе - Перевоплощение

– Будет знать, – хмыкнул Дэниел, после чего пересек комнату и запрыгнул на кровать. Забравшись под одеяло, Дэниел прислушался. С улицы все еще доносился взволнованный голос вдовы Дженкинс, приглушенный закрытой балконной дверью. Затем голос затих, и наступила тишина. Стало так тихо, что Дэниелю на какой-то миг показалось, что он потерял способность слышать. Тишина, сдобренная хорошей порцией непроницаемой темноты, была зловещей. Совсем некстати в памяти всплыло лицо вдовы Дженкинс. Дэниелю стало не по себе, он почувствовал, как покрылись испариной лоб и ладони. На память пришли слова, сказанные ему вдовой Дженкинс:

Страдать других заставляя, себя радости лишая, чужую боль ощущая, иную жизнь проживая.

Дэниел раскрылся и перевернулся на бок.

– Глупости все это, – он зевнул и закрыл глаза. – Пора спать, а то завтра рано вставать. Столько разной чуши надо будет сделать. Что ни говори, а животным в этом деле проще. Ни забот, ни хлопот. Живи себе в свое удовольствие и в ус не дуй. Интересно, как это быть животным? Наверное, до грусти скучно и… и, конечно же, примитивно.

Дэниел снова зевнул, устроился удобнее на кровати и замер. Последнее, что он слышал, проваливаясь в мир иллюзий, было тихое мяуканье Тайги, донесшееся, словно издалека, из мира, где тишина была редкой гостьей, а часто и непрошеной.

Солнечный луч проник в комнату сквозь просвет между шторами, упал на подоконник, скользнул на пол и замер, словно в раздумии, куда отправиться дальше. Несколько мгновений спустя он устремился вперед, робко коснулся Тайги, спавшего в корзинке на полу рядом с кроватью Мэри Макмилан, и остановился. Вслед за солнечным лучом в комнату сквозь открытую форточку проник порыв утреннего ветерка, подергал за бежевого цвета штору, будто желая удостовериться в ее прочности, затем колыхнул белую, украшенную узорами в виде больших головок тюльпанов и роз тюль, и растворился в тишине комнаты.

В комнате помимо Тайги никого не было. Мэри Макмилан проснулась рано – солнце только выплыло из-за горизонта и устремилось в долгий путь по бирюзовому небесному океану – и сейчас, радуясь теплым лучам майского солнца, тихо постукивала ножом на кухне, готовя завтрак для семьи. Эван Макмилан также не задержался в кровати, поднялся вслед за женой и перебрался в гостиную, где и замер с книгой в руках. Поэтому Тайги никто не мешал спать. Спать он любил и делал это так часто, что домашним иногда казалось, что кошачья жизнь – это один большой сон, время от времени прерываемый походами на кухню к тарелке с едой или в туалет к судочку. Но Тайги был всего лишь котом и как все коты и кошки делал то, что требовала от него природа. Если природа требовала, чтобы он ел, он направлялся на кухню и ел, если требовала сна, он забирался в корзинку и спал, при этом было неважно, сколько времени он на все это затрачивал, ведь Тайги, как и любое другое животное, руководствовался в жизни инстинктами.

Сегодняшнее утро, на первый взгляд, мало чем отличалось от предыдущих. Но это на первый взгляд. Едва луч солнца коснулся шерстки Тайги, кот лениво открыл один глаз, окинул пространство перед собой, открыл второй глаз, зевнул, при этом из его кошачьей пасти вырвался звук, очень похожий на человеческий зевок, и потянулся. Сделал он это все так по-человечески, что окажись рядом человек, он был бы несказанно удивлен человеческими повадками одного из представителей кошачьих. Но Тайги его повадки нисколько не удивляли, так как были для него привычны. Вот уже минимум лет пять из тех, что он себя помнил, он просыпался именно так – сначала открыв один глаз, как правило, левый, затем второй, далее следовал широкий зевок и потягивание, потягивание настолько тщательное, что от этой тщательности хрустели кости. Но…

Но внимательный читатель, читая эти строки, вполне резонно обвинит автора, если и не во лжи, то в плохих знаниях математики обязательно. Если Тайги только год-два от роду, то как он мог соблюдать утренний ритуал просыпания вот уже пять лет? Для того чтобы узнать ответ на этот вопрос, необходимо перенестись вовнутрь черепной коробки Тайги. Не пугайтесь. Орган внутри черепа животного бывает не настолько примитивным, как о нем думает человек. Большей частью он не менее загадочен и удивителен, чем его человеческий аналог. Итак…

Кот открыл один глаз, затем второй, заметил луч солнца, словно ребенок играющий на его шерстке, зевнул и потянулся. Привычного хруста костей не последовало. Но кот не обратил на эти мелочи никакого внимания, так как увлекся непонятными ощущениями, возникшими в груди после пробуждения. Странная легкость появилась в теле, как будто тело стало меньше весить. А еще удивительная гибкость. Так приятно было прогибать спину. Раньше все было иначе, по-другому.

«Ну да ладно. Все это пустяки, – пронеслось в кошачьей голове. – Надо вставать, но я бы поспал еще немного, часик, а лучше два».

Кот лег на спину и раскинул лапы в стороны.

«Балдеж, – подумал он. – Суббота. Выходной день. Хорошо было бы, если бы всегда была суббота. Никто тебе мозги…», – поток мыслей замер, когда взгляд пробежался по потолку, на мгновение задержался на голубой люстре с тремя плафонами, переместился, повинуясь движению головы к стене, и остановился на молочных обоях.

Кот перевернулся на бок, ни на секунду не отводя взгляда от стены, поднялся на ноги и замер, словно статуя.

«А что я делаю в спальне?» – метеором пронеслась в голове мысль. Кот окинул взглядом комнату.

«Почему оно все такое… такое большое? И что это за корзинка?» – кот опустил голову и посмотрел на небольшую красную подушку под лапами.

«Лапы?!!! – сознание кольнуло озарение. – С каких пор у меня лапы?!!! Что за бред?!!! Я что, сплю и вижу дурной сон?!!!»

Поток мыслей водопадом обрушился на животное. Взгляд снова упал на лапы, пробежался по лохматому брюшку и застыл на длинном пушистом хвосте. Ведомый непонятным импульсом кот бросился к трюмо, подпиравшему стену напротив кровати. В голове возник вакуум, мысли исчезли, оставив после себя лишь смятение и страх. В мгновение ока кот оказался на стуле рядом с трюмо, перепрыгнул на столик и замер перед зеркалом. Спина выгнулась, лапы выпрямились, хвост поднялся трубой, и тихое шипение наполнило комнату, когда кот увидел свое изображение в зеркале: изображение кота породы скоттиш-фолд тигрового окраса.

Минута бежала за минутой, а кот все так же стоял и смотрел на свое изображение в зеркале. Холодок неприятно дергал за выгнутую спину, сердце гулко стучало в груди. Наконец кот закрыл глаза. Выждав некоторое время, он открыл их вновь. Нет. Ничего не изменилось. Из зеркала на него все также испуганными глазами смотрел скоттиш-фолд.