Вера Крыжановская (Рочестер) - Гнев Божий.

– А теперь пойдем поговорить о твоих дальнейших занятиях, – прибавил Эбрамар. – Я знаю, что оба вы желали бы провести некоторое время среди иерофантов пирамиды. Я одобряю это предложение. Там вы найдете интересные для изучения вещи. Впрочем, я часто буду навещать вас, и в этом новом месте вы не встретите никаких тягостных воспоминаний.

– Благодарю тебя, учитель, и возможно скорее удалюсь в пирамиду. Я ощущаю сильную потребность одиночества, а к внешнему миру меня ничто более не привязывает. Ребенок мой, я знаю, в хороших руках, а сердце мое еще страдает от тяжелой потери, работа вернет мне душевное равновесие, – задумчиво ответил Супрамати.

В последний раз простился он с покойницей и помолился. Накрыв затем гроб большим газовым покровом, он окропил нишу и стены из флакона, который достал из-за пояса, и после этого маги покинули грот. Супрамати запечатал своей печатью входную дверь и произнес магическую формулу, а минуту спустя се-

Розоватый туман скрыл входв усыпальницу. Пилон вошел точно в гору, и когда сероватыйтуман рассеялся, скала казалась нетронутой. Медленнымшагом маги направились ко дворцу.

Пока их не было, Дахирмолча сел на диван и знаком позвал Эдиту сесть подле. Молодаяженщина тревожным, пристальным взглядом посмотрела на него, она не помнила, видела ли когда-нибудь мужа такимбледным и мучительно озабоченным.

– Что с тобою, Дахир?- спросила она минуту спустя. Дахир порывисто привлекее к себе и поцеловал. – Дорогая

моя жена, я должен сделатьтебе важное сообщение. Знаю, оно будет тебе столь же тяжело,как и мне, но я видел тебя всегда такой мужественной, чтонадеюсь увидать такой же и теперь, когда я принужден сказать тебе,что пробил час нашей разлуки… Эдита смертельно побледнела.

– Расстаться?!… Разве ядолжна так же умереть, как и Ольга? – бормотала она, прижимаяруки к трепещущему сердцу.

Невыразимо грустнаяулыбка скользнула по губам Дахира

– О, нет, ты не умрешь, и яполагаю, что настало время все сказать тебе. Ты никогда неспрашивала меня о моем прошлом, кто я и откуда пришел. Теперьты узнаешь все.

Он кратко передал ейудивительные приключения своего таинственного существования.

– Итак, я – рыцарь Грааля, «Круглого стола Вечности», значит, бессмертный. Увидав иполюбив тебя, я дал и тебе первобытную эссенцию, потому иты бессмертна, как я. Если я виноват возложив на тебя слишкомбольшую тяжесть, прости меня, дорогая моя, но зло непоправимо, ия надеюсь, что твоя честная душа достойно снесет испытание. Яже вынужден вернуться к безмолвию и уединению, чтобыпродолжить труды достижения совершенного знания. Тебе женадо вступить в братство наших бессмертных сестер, где подруководством магинь ты познаешь тайны существ и вещей. Велико ибогато поле этого труда, так как красоты творения бесконечны. Не бойся времени, оно страшно только для человека праздного, который пугливо считает часы своей бесполезной жизни икоторого гнетет страх смерти. Для посвященного же времени несуществует. Поглощенный работою, он неустанно плывет поокеану науки, столь богатой открытиями. Добавлю, что если бы я небыл убежден в том, что ты готова пройти ступени посвящения, я не дал бы тебе эликсира жизни. Если ты достойно сумеешь вынести неизбежные испытания, мы встретимся в великую минуту смерти планеты, когда в последний раз придем соединиться с людьми.

Эдита слушала это и дрожала; горькие молчаливые слезы тихо струились по ее щекам. Но затем она порывисто обхватила шею мужа, прижалась головой к его груди и разразилась судорожными рыданиями.

– Плачь, бедная моя Эдита, не удерживай слез, они принадлежат нашей человеческой слабости, – сказал в волнении Дахир. – Для меня этот час тоже печален и сердце мое обливается кровью при мысли о нашей разлуке, но я бессилен остановить судьбу, которая влечет меня вперед.

Минуту спустя Эдита выпрямилась и, опускаясь на колени, прижала к своим губам руки Дахира, подняв на него свои прекрасные голубые восторженно блестевшие глаза.

– Нет, я не хочу быть слабою и обременять этот тяжелый для тебя час, я не хочу быть неблагодарной за все твои благодеяния. Ты властелин моей жизни, и потому – приказывай, а я буду повиноваться, ибо хочу быть достойной тебя в ту великую минуту, о которой ты мне говорил, я желаю быть готовой бороться рядом с тобою. Ничто на свете не разлучит меня с тобою. Так как я знаю уже могущество мысли, то душа моя полетит к тебе, и я увижу тебя в порыве экстаза, как видела святых и чистых духов, которые помогали тебе. Итак, иди с миром в свое уединение и работай, дорогой мой рыцарь Грааля. Чем сильнее будет твой свет и совершеннее твоя наука, тем больше буду я гордиться тобою. А теперь скажи, когда я должна вступить в общину?

Дахир молча слушал ее и глаза его блестели любовью и благодарностью.

– Благодарю тебя за мужественный ответ, достойная моя Эдита, – воскликнул он, прижимая ее к себе. – Признаюсь, я страшился этого объяснения и твоего отчаяния, а вместо того своей решимостью ты уменьшаешь наполовину горечь разлуки с тобою. Мы отправимся теперь к Эбрамару и Супрамати, чтобы вместе решить остальное.

– Я готова. Позволь мне еще один, последний вопрос. Что будет с нашей девочкой? Позволят ли мне следить за нею?

– Несомненно. Я полагаю, что могу обещать тебе сохранение относительно нее всех твоих материнских прав.

– Я желала бы также, чтобы мне доверили ребенка Супрамати; я буду матерью для обоих, – волнуясь, сказала Эдита.

Эбрамар с Супрамати ходили по зале и беседовали, когда вошли Эдита с мужем. Дахир направился прямо к Эбрамару и вложил в его руку ручку Эдиты.

– Учитель, я привел тебе послушницу и поручаю ее твоему покровительству. Могу поручиться, что она окажется достойной его, – проговорил он, сдерживая волнение.

– Она будет желанною гостьей, а я, как отец, буду заботиться о сокровище, которое ты мне вверяешь, – ответил Эбрамар, возлагая руку на голову Эдиты.

Затем они обсудили дальнейшее и решили, что друзья уедут в тот же день, а назавтра Эбрамар отвезет Эдиту с детьми в одну из школ тайной общины.

Спустя два часа, после трогательного прощания с Эдитой, детьми и Эбрамаром, самолет Супрамати понес обоих магов в Царьград, где им предстояло еще привести в порядок некоторые дела, прежде чем надолго исчезнуть с мировой сцены.