Брайан Герберт - Ветры Дюны

Бронсо встал.

– Ты негостеприимна, леди Алия. Мне не дадут ни еды, ни воды?

– На Дюне мы учимся не расходовать зря припасы. Таков обычай фрименов. Твою воду заберут на одре смерти хуануи.

Он пожал плечами.

– Я знаю предсмертную песнь федайкинов: «Кто может прогнать ангела смерти?» Ты мой ангел смерти, Алия Атрейдес? Тогда начинай. Я давно подготовился.

Он задумался, как поведет себя Алия, если рассказать, что именно он через Джессику донес о заговоре священников, которые собирались убить Алию и Дункана во время свадьбы. Но Бронсо сомневался, что Алия будет ему благодарна… к тому же это лишь бросит подозрения на ее мать.

Алия высокомерно сказала:

– Не жди от меня жалости после той боли, что ты причинил, после долгих лет, когда ты стремился уничтожить доброе имя моего брата.

– Долгих лет, когда я пытался оставить его человеком. – Бронсо не надеялся, что она поймет или хотя бы попытается понять. – Ты читала мой «Анализ истории» и другие работы и поняла их цель. Ты даже начала искажать написанное мной – в собственных целях. Разве подражание не есть высшая форма лести?

Алия печально покачала головой, в ее лице читалось разочарование.

– Семь лет мы с братом охотились за тобой. А ты… всего лишь скучный мелкий человечек. – Выпрямившись, она повысила голос. – Мы избрали фрименскую казнь, которая применяется только к самым отъявленным злодеям. Ты живьем окажешься на смертном одре. Мы отнимем из твоего тела воду, капля за каплей. И до самого конца ты будешь оставаться в сознании.

Бронсо не позволил ей увидеть его отвращение. В нем вопил страх. Но теперь он знал. В жаркой камере он вытер пот со лба и собрал всю оставшуюся храбрость.

– Тогда поторопись. Я здесь так быстро теряю воду, что вам не удастся выжать ни капли.

Алия повернулась и ушла. Амазонки заперли дверь, оставив Бронсо наедине с его мыслями. Она хочет унизить его, заставить бояться своей судьбы, но страшная смерть главного критика Пауля лишь усилит воздействие его трудов. И он еще поможет Паулю. Он поклялся, что будет держаться гордо и встретит смерть с высоко поднятой головой. Он был уверен, что леди Джессика придет смотреть.

Чужаки называют некоторые наши обычаи «фрименскими жестокостями», не понимая того, что мы делаем. Подумайте о хуануи, о смертном одре, который позволяет племени воспользоваться влагой умерших. На планете, где вода – самое драгоценное из благ, разве можно называть это жестоким? Это практично.

Бронсо Иксианский… знаменитый предатель… тот, кто пытался представить Муад'Диба не богом, а обычным человеком. Джессика знала, какой героизм он проявил, однако спасти его не могла.

Но не могла и бросить.

В одиночестве она вошла в арракинский тюремный комплекс, спустилась по ярко освещенным коридорам и туннелям, защищенным охраной и священниками в желтых рясах. Она старательно оделась в черное платье с капюшоном – одежду фрименки-саяддины, прикрыла шарфом нижнюю часть лица, оставив только глаза. Через спрятанный микрофон она услышала голос Дункана Айдахо: «Следующая дверь, код для входа 10191».

«Год, когда мы прибыли на Арракис», – подумала она. Необычно легкое для запоминания число. Может, они рассчитывают, что кто-то попытается освободить Бронсо, как в прошлый раз? Больше колесиков, планов, заговоров… больше возможностей. Этого хотел Пауль.

– Спасибо, Дункан, – без помощи голосовых связок произнесла она. – Спасибо за доверие.

Он не ответил. Как много всего происходит за сценой, сколько тайных мотивов…

В суматохе, последовавшей за пленением Бронсо на крыше дома в Карфаге, после того как военные торжествуя вернулись в Арракин, на шумном посадочном поле за периметром крепости Джессика встретила Дункана и Гурни. Садились и взлетали орнитоптеры, бегали механики и обслуживающий персонал. Бронсо, связанного, с кляпом во рту, уже поместили в камеру на самом глубоком и неприступном уровне крепости. Пленник не сопротивлялся: выполнив свою задачу, он прекратил борьбу.

По их лицам Джессика сразу поняла, что между Дунканом и Гурни что-то произошло, и гадала, узнал ли ее гхола на крыше. Они молчали, пока напряженную тишину не нарушила Джессика. Гурни знал ответ, и, похоже, сейчас ее судьба в руках Дункана.

Она решила рискнуть, надеясь, что перед ней не только гхола тлейлаксов.

– Дункан, если ты настоящий Дункан Айдахо, выслушай меня. Пауль попросил меня помочь Бронсо, если получится. Сын мне все объяснил и просил сохранить в тайне… но, если нужно, я нарушу обещание. Чтобы доказать тебе. – Она могла использовать Голос и манипулировать гхолой, но решение должно было быть честным и принадлежать самому Дункану. – Хочешь услышать объяснения? Или достаточно моего слова?

Она видела, что он старается справиться с вопросами, осаждающими мозг ментата. Дункан долго смотрел на нее металлическими глазами.

– Твоего слова достаточно, миледи.

Он поклонился, взмахнув перед собой рукой. А когда выпрямился и снова посмотрел на нее, она поняла, что перед ней настоящий Дункан Айдахо и он никогда не нарушит свою клятву верности…

Теперь, пробираясь на уровень тюремных камер, Джессика обдумывала, что ей предстоит сделать. Она набрала нужные цифры на запертом замке, тяжелая дверь отодвинулась и снова закрылась, когда она прошла.

Однажды она уже была здесь – когда освобождала из камеры Ирулан. И Мохнам держали здесь перед тем, как Стилгар ее казнил. Но Бронсо держат на еще более неприступном уровне.

Голос Дункана провел ее к нужной секции, но дополнительно приставленные надзиратели уже показали ей камеру Бронсо. Она опустила шарф, откинула капюшон, чтобы показать бронзовые с сединой волосы, собралась с духом и надела личину величия, как если бы была жонглером. Я леди Джессика, мать Муад'Диба.

Амазонки и священники Кизарата увидели ее и узнали. Все вытянулись.

– Миледи?

Вот теперь она воспользовалась Голосом: интонации и поза не оставляли стражникам и священникам иного выбора, только повиноваться.

– Я поговорю с человеком, оскорбившим моего сына. Он кощунник и должен за это ответить. Ответить мне.

Священники как будто сопротивлялись Голосу: они объединились и вчетвером преградили ей дорогу. Один сказал:

– Нам строго приказано никого не допускать к заключенному до казни. Ни воды, ни еды. Совсем ничего.

Джессика позволила себе намекнуть, что, если она будет ими недовольна, то прикажет их казнить. Всех.