Александр Розов - День Астарты

Акиа убрал в карман трубку, снял с полки еще один ноутбук и пояснил.

— Давай-ка, Эрих, откроем тактическую карту, и ты покажешь, куда обычно таскаются туристы-самотопы, и где они чаще всего устраивают привалы для еды и ночевки.

Натянутая между деревьями палатка дрожала под хлещущими, как из брандспойта, струями дождя. Тонкий гидрофобизированный парашютный шелк, который, согласно рекламе, давал «абсолютную защиту от любых осадков», уже ночью начал пропускать отдельные капли воды. Они быстро набухали и, то тут, то там, с частотой метронома шлепаясь на вещи и на сидящих в палатке людей.

— Ларк, мне страшно! — жалобно сказала Джес, — Надо что-то делать!

— По-моему, дождь становится чуть слабее, — заметил он.

— Или мы просто к нему привыкли, — возразил Кевин, осторожно положил руку на лоб лежащего поперек палатки Грэма и озабоченно качнул головой.

— У него жар? — негромко спросила Риче.

— Не могу разобрать… Эй, Грэм, ты слышишь меня?

Правая часть обнаженного торса лежащего на спине молодого человека была изрезана глубокими ссадинами, а желтая футболка, намотанная и закрепленная скотчем вокруг правой руки от плеча до локтя, медленно набухала кровью. Лежащий с трудом открыл глаза и, едва ворочая языком, пробормотал:

— Знобит. Это только мне холодно, или вообще?

— Тут прохладно, — ответил ему Ларк, — Но я бы не сказал, что холодно.

— Черт! Черт! — воскликнула сидящая в углу Мэйв, — Она распухает, распухает!

— Покажи, — сказал Кевин, передвигаясь поближе к ней.

Левая нога Мэйв выглядела не лучшим образом. От ступни до икры она казалась толще правой ноги на верный сантиметр, а по натянувшейся коже расползлись красноватые пятна. Два часа назад девушка сунула ногу в кроссовку, не убедившись, что внутри никого нет. Кто там был — неизвестно. Возможно, скорпион, ядовитая многоножка или какая-нибудь оса. Так или иначе, это существо ужалило ее в середину стопы…

— Ну? — спросила Мэйв, — Ты можешь что-нибудь с этим сделать?

— Сейчас попробую, — сказал он.

Кевин стянул с себя футболку, приоткрыл полог палатки, высунул руку с футболкой наружу, подождал, пока она насквозь промокнет, и положил импровизированный компресс на ногу Мэйв.

— Ну, как? Чуть легче, верно?

— Не знаю! Черт! Она все равно распухает!

— Мне надо было догадаться привязать лодку, — пробормотал Грэм, — если бы у нас была лодка… Черт! На лодке мы бы спокойно дошли… И если бы не этот обрыв…

— Ты просто вел себя немного слишком уверенно, — тихо сказала Джес.

— Слушай! Я не виноват, что там был обрыв. В этом сраном дожде никто бы не мог его заметить. Везде одни и те же мокрые джунгли и… Вот, срань! И лодка… Я не знал про дождь. Я никак не мог про него знать… Кевин, моя правая рука на месте? Я вообще не чувствую, что она есть. Я вообще не понимаю, что у меня справа. Только ноет что-то.

— Все на месте, — успокоил тот, — Ты здорово расшибся, но мне кажется…

— У него заражение, вот что мне кажется, — перебила Риче, — надо выбираться отсюда…

— Как выбираться? — спросил Ларк, — Вокруг всемирный потоп, а Мэйв и Грэм…

Мэйв осторожно потрогала через компресс распухшую ногу и сообщила:

— Я бы могла прыгать на одной ноге, опираясь на кого-нибудь. А для Грэма можно, я думаю, сделать что-то вроде носилок. Разве нет?

Ларк кивнул.

— Допустим, так. И что дальше?

— Дальше мы могли бы пойти вниз по реке. Тут не очень далеко, правда?

— Да. 20 миль по прямой. Но ты же помнишь, как мы шли вверх по этой реке? Она изгибается туда-сюда, как змея! И вокруг нашего пригорка воды по колено.

— И что, так и будем сидеть, пока не сдохнем? Кевин! Скажи что-нибудь!

— Ларк, мне страшно, — снова пробормотала Джес.

Он мягко обнял ее и похлопал по спине.

— Не бойся, нас обязательно найдут.

Риче с досадой ударила кулачком по колену.

— В этих гребаных джунглях нас могут искать неделю! Кевин, черт тебя возьми! Ты же был в «Surf-lifesaving volunteers»! Ты должен уметь что-то!

— Я как раз думаю, что можно сделать.

— Что ты можешь придумать, сидя вот так, в палатке!

— А что я могу придумать, если вылезу под этот чертов дождь?

— … Под которым даже писать приходиться, накрывшись полиэтиленом, — добавил Ларк.

— Черт! — воскликнула Риче, — Я все рано иду на разведку!

— Ладно, — вздохнул Кевин, — если ты так ставишь вопрос…

По словам старожилов, еще 5 лет назад Онелама не отличалась от других маленьких (полдюжины домов) папуасских поселков каменного века в 10-мильных окрестностях Вамены. Это была одна из жемчужин палео-этнографического туризма — реальных домохозяйств с бытом эпохи питекантропов. Папуасы обитали в травяных хижинах, ходили голыми, пользовались каменными топорами, луками и стрелами, копьями с костяным острием и палками-копалками, и добывали скудное пропитание охотой, собирательством, рыболовством и самым примитивным земледелием. Увидев такой реальный палеолит своими глазами, цивилизованный европеец (американец, японец, австралиец) испытывал острый приступ оргиастической мании величия перед этими полуживотными, копошащимися в первозданном Эдеме, и не жалел о внушительной сумме, в которую ему обошлись услуги турфирмы по экскурсиям в долине Балием.

Лет 10 назад главной проблемой «Tour Baliem Valley Resort, GmbH» были миссионеры. Они морочили голову папуасам местного племени да-ни, убеждали их носить штаны и платья. Питекантроп в штанах или в платье это бесперспективный объект для туризма. Кроме того, миссионеры не учили новообращенных даже элементарным правилам гигиены при использовании одежды. Штаны и платья, носимые годами без стирки, превращались в мобильные гнезда насекомых и инкубаторы микроорганизмов. Прямо бактериологическое оружие, иначе не скажешь. Это приводило к падению поголовья папуасов, и создавало дополнительный риск для туристов, не говоря уже о запахе…

Надежды на то, что индонезийские власти (более склонные к исламскому суннизму и к буддизму Махаяны, чем к христианскому протестантизму или католицизму), придавят миссионерскую активность — не оправдались. Аннексия Ириана (Голландской Новой Гвинеи) индонезийским президентом Сукарно в 1963, как и его последующая военная авантюра в отношении Малайзии, привели Индонезию к крайне неприятному кризису 1965, а сам Сукарно был отстранен от власти хунтой Сухарто и умер в тюрьме. С того времени новогвинейская провинция стала восприниматься, как символ авантюризма. Умеренный индонезийский истеблишмент обходил стороной это несчастливое место. Правда, в начале XXI века, когда в Саронге, на западной оконечности Новой Гвинеи нашлась нефть, в Джакарте разработали реформу Ириана, но конституционный суд пресек эту дорогостоящую и сомнительную инициативу. Все осталось, как было, а голландские миссионеры, все так же получая субсидии из Амстердама и Гааги и от Всемирного Совета Церквей, продолжали портить здесь этнографию и демографию.