Игорь Мист - Новый Вавилон

— Они попытались возродить одно из чудес света — висячие сады! Удивительная красота!

С одной стороны виднелся порт и безбрежный океан с белеющими силуэтами кораблей, а с другой простиралась такая же бескрайняя саванна. Многочисленные стаи птиц бороздили безоблачное, африканское небо.

— Смотри… там … Нга — дорога вьется, откуда мы приехали, а дальше мыс, Доброй Надежды, где океаны — Индийский и Атлантический — встречаются друг с другом. Почти, как мы с тобой?

— Откуда, ты все знаешь?

Веда ласково улыбнулась, и он обнял ее за плечи, защищая от внезапного порыва ветра, разгулявшегося на смотровой площадке.

— Жаль, что уже надо уезжать. Давай, пообещаем, друг другу, что обязательно сюда вернемся и будем пировать, как … князь Андрей с Елизаветой!

За два дня в знакомом уютном аэропорту ничего не изменилось: тот же чернокожий дежурный невозмутимо встретил их на стоянке, забитой самолетами. Впрочем, для Афанасия все африканцы были на одно лицо.

Обратный перелет прошел спокойно. Они с удовольствием отсыпались и вспоминали, прекрасно проведенные дни. Ранним утром они благополучно приземлились на подмосковном аэродроме. Афанасий думал о том, как постарается приукрасить поездку, рассказывая отцу про Африку. Усталые, но довольные, молодые люди с сожалением распрощались.

Вольный, в напряжении сидя у двери кабинета Аввакума, еще раз мысленно готовился к разговору.

Попасть на прием к авторитетному старцу стоило Вольному пять тысяч рублей — на такие деньги можно было купить небольшую квартиру на окраине Москвы. Он прекрасно понимал: — это только первые, небольшие траты, но нужно было срочно выручать сына, попавшего после поездки в Африку в неприятную историю. В душе Вольный не осуждал Афанасия — своего единственного сына от первого брака. Чувствуя вину перед его матерью за второй счастливый брак и рождение дочери, он старался перенести на сына то, что должно было достаться ей.

Афанасий учился в университете и неплохо успевал, но настоящей его страстью был теннисный спорт — он мог днями зависать на корте. Вольный одобрял занятия сына теннисом, но имел собственные планы на будущее Афанасия, никак не связанные с его сегодняшними, спортивными увлечениями.

— Заходите, пожалуйста! — Секретарь Аввакума в длинных монашеских одеждах почтительно пригласил Вольного пройти, открыл ему высокую дубовую дверь и вежливо поклонился.

Вольный зашел в слабо освещенную приемную, оформленную в новом псевдорусском стиле: с иконами, простой деревянной мебелью и фресками из жизни святых на высоком, сводчатом потолке. Живописную картину довершали зажженные свечи, наполнявшие помещение знакомым, церковным ароматом.

Аввакум в черной простой рясе стоял в углу комнаты лицом к иконам и крестился. Его длинные седые волосы густо рассыпались по широким плечам. Вольный тоже перекрестился и терпеливо ждал, незаметно рассматривая Аввакума.

Наконец тот медленно и степенно повернулся к Вольному и пошел на встречу по мраморному полу. В больших глазах, пристально изучающих посетителя, читались не только воля и упорство, подкрепленные хитростью и коварством, но и готовность действовать силой там, где не помогает слово Божье.

Повидавший немало опасных людей за свою долгую службу, Вольный, тем не менее, тут же согласился с мнением, ходившим по Москве, что этот человек и черта не убоится.

— Мы с вами встречались раньше?

Голос старца Вольный для себя определил, как «благозвучный».

— На приемах у губернатора Московского, Михаила Илларионовича, нового князя Троерукова.

— Конечно, я вспомнил. — Аввакум не отпускал колючим взглядом Вольного. — Вы выступали с интересным, умным докладом по тревожному положению на южной границе и, кажется, что-то просили… не напомните, когда это было? — Аввакум внимательно следил за выражением лица собеседника, но, казалось, не проявлял интереса к разговору, думая о своем.

— В мае, после Пасхи. Весной.

— Сейчас уже ле-е-то, — протяжно произнес Аввакум, — скоро осень московская, а время летит быстрокрыло.

«Ждет, чтобы я первый начал откровенный разговор», — подумал Вольный, наслышанный про необычную манеру беседы Аввакума.

Тот словно прислушивался к мыслям Вольного или к своим интонациям.

— Я тогда просил усиление на трудном, южном участке границы, где…

— Не продолжайте, пожалуйста, — Аввакум устало, взмахнул рукой. — Знаю, Северный Кавказ весь в долгах, согласился принять богатых сектантов — отщепенцев, приговоренных к смерти за фанатизм. Впрочем, извините, времени не так много, господин Вольный. Сегодня у меня после вас еще встреча с убогими в приюте Святой Анастасии Казанской. Присаживайтесь, пожалуйста, располагайтесь. Я вас выслушаю, со всем вниманием.

Аввакум так резко переменил тему, что Вольный удивленно замолчал, но, тем не менее, следуя приглашению хозяина, уселся на простой деревянный стул с высокой резной спинкой. Он знал, что Аввакум негласно исполняет при Патриархе роль главного иезуита — воинственного старца, призванного бороться с ересью и всем, что мешает Церкви оставаться первой, по своему влиянию, силой в стране после президента.

— Мой сын, Афанасий, попал в неприятную историю. Его девушка… она была вместе с ним на праздновании дня рождения у одного очень известного молодого человека, и она… очевидно, сделала там снимки, которые только чудом не оказались затем в Сети. Эту угрозу успели вовремя предотвратить, так что теперь можно говорить только о подделках, если они, конечно, всплывут. На снимках запечатлено много известных людей, но самое неприятное — сын президента с девушкой, репутация которой не совсем. … В общем, если снимки попадут в Сеть и их опубликуют, то сейчас, перед выборами … — Вольный немного нервничал, а еще от свечного запаха начало кружить голову.

— Почему вы так волнуетесь, ведь не попали же? Как зовут молодого человека, у которого был день рождения, и почему вы решили, что я смогу вам помочь, а, главное, в чем? И уверены ли вы, что именно эта девушка сделала злосчастные снимки сына президента?

На самом деле Аввакуму уже в подробностях доложили о случившейся, после праздника в Африке истории. Если избиратели узнают, что сын президента проводит время в запрещенном для посещений Кадингире, да еще с Гибридом — девицей — китаянкой непонятной репутации, — последствия будут непредсказуемы.

— День рождения был не у хозяина, князя Андрея Романова — младшего, а у его невесты, но это неважно. Празднование проходило в Южной Африке, в построенном в африканской саванне центре развлечений. — Вольный говорил, и слова «саванна», «Африка» звучали здесь, в Москве, как будто они из совершенно другого мира.