Брайан Герберт - Ветры Дюны

«Я не должен бояться. Страх убивает сознание. Страх – малая смерть, которая приносит полное уничтожение. Я смотрю в лицо своему страху. Я не позволю ему войти в меня и пройти через меня.

И когда он пройдет, я мысленным взглядом увижу, как он уходит. Когда уходит страх, не остается ничего. Остаюсь только я».

После этого не осталось ничего. Установка кончила работу. От Бронсо остались только вода, немного химикалий… и дергающееся тело; Джессика поклялась, что никогда его не забудет.

Он отдал жизнь за Пауля, как множество других фанатиков… но по совершенно иной причине. «За Пауля», – подумала Джессика. Все, что они делали, они делали ради ее сына – и, что еще важнее, ради человечества.

Мы сами строим себе тюрьмы с помощью совести и вины. Изгнание в сознании, а не в месте, и я понял, что здесь, на Салусе Секундус, могу строить свои планы так же успешно, как в любом другом месте.

Как одна из Бене Гессерит, леди Марго Фенринг научилась терпеть. Когда ее муж был имперским министром пряности, леди Фенринг много лет прожила на Арракисе; теперь, на Салусе Секундус, условия ее жизни не ухудшились. Более того, благодаря амбициям имперских планетологов условия здесь заметно улучшились: экосистема, уничтоженная тысячи лет назад ядерными взрывами, восстанавливалась. И, хоть сам Муад'Диб погиб, работа планетологов продолжалась.

Им с Фенрингом неплохо живется и здесь. А как только будут готовы армии гхол, Фенринги смогут уехать отсюда и процветать при новом имперском дворе. На Кайтэйне, полагала она, уж никак не на Арракисе.

Несколько лет назад, когда провалился заговор, главным действующим лицом которого была несущая смерть голубка Мари, леди Марго и сама ждала казни, но Пауль отправил графа с женой в изгнание – как поступил бы герцог Лето Справедливый. К несчастью, Фенрингам приходилось терпеть общество Шаддама IV, которого Хазимир презирал.

Бывший император по-прежнему полагал, что они партнеры и работают на восстановление славы Коррино, но Хазимир больше не считал Шаддама законным падишахом-императором и другом. Этот обесчещенный человек был всего лишь орудием, и Марго знала, что в подходящий момент граф от него избавится. Во-первых и прежде всего Фенринги выживают, это главное.

Хотя сами они были привязаны к Салусе, гости с других планет могли их навещать. Получив сообщение, что пришел транспорт, а на нем посланница с Валлаха IX, Марго обрадовалась, поняв, что Бене Гессерит ее помнит. Вместо большой делегации сестры послали одну суровую старуху, преподобную мать Стокию. Марго плохо ее знала, но все равно была заинтригована. Зачем она прилетела?

Узнав о посетительнице, Хазимир приподнял бровь.

– Хочешь, чтобы я присоединился к тебе, дорогая? Хм?

– Я ничего от тебя не утаиваю, дорогой, но преподобной матери может быть неприятно твое присутствие.

Она знала, что он все равно будет подслушивать из тайного укрытия.

Одна в своей комнате, Марго сварила кофе с пряностью и на столике для закусок оставила несколько маленьких пирожных – намеренно скромное угощение должно было подчеркнуть их стесненные обстоятельства. Вошла преподобная мать в традиционном черном платье, которое делало ее еще старше.

Марго никогда не соглашалась на роль старой ведьмы, предпочитая сохранять красоту. Благодаря меланже и биохимическому контролю Бене Гессерит на стройную, гибкую золотоволосую Марго все еще приятно было посмотреть; Хазимир никогда от нее не уставал. Они были вполне совместимы во всех отношениях.

Она приветствовала старшую женщину легким поклоном – достаточно, чтобы проявить уважение, но никак не почтение. Марго была так далека от внутренней политики на Валлахе IX, что не знала даже, кто из них выше рангом.

– Преподобная мать Стокия. Я с нетерпением жду новостей о сестрах. Мы здесь так отрезаны от всего, так изолированы.

Стокия не обратила внимания на пирожные и отказалась от кофе.

– Орден много лет преследуют, он лишен власти. Во время своего правления Муад'Диб искалечил нас, и теперь его отвратительная сестра продолжает ту же политику – главным образом из-за твоей глупой попытки убить Пауля.

– Из-за меня? – Марго рассмеялась. – Послушай, преподобная мать, Пауль Атрейдес ненавидел Бене Гессерит с тех пор, как Мохиам пыталась испытать его гом-джаббаром. Когда сестры пытались хоть чем-то заслужить его расположение?

– Все равно, твоя глупая попытка убийства была обречена, а неудача привела к ужасным последствиям. Алия по-прежнему считает своими врагами и тебя, и нас. Тебя сослали сюда на девять лет, а орден лишен власти. Регент ненавидит нас еще сильнее, чем ее брат, если только это возможно. За все десять тысяч лет мы не были так слабы. Ты, сестра Марго, в одиночку могла уничтожить орден Бене Гессерит, который существует с Батлерианского джихада.

Марго почувствовала раздражение.

– Это нелепо.

Когда поведение преподобной матери слегка изменилось, Марго сразу насторожилась. Голос старухи стал более звучным, глаза загорелись, она словно выпустила щупальца психической силы, которые, точно мокрые языки, проникали в уши Марго, касались ее груди.

– Ты должна почувствовать вину… гнетущую тяжесть совершенного тобой преступления. Орден послал меня в качестве навязывающей вину, чтобы ты осознала страшные последствия своих действий.

Марго подняла руки и закрыла глаза, старясь не допускать в сознание волны стыда и вины.

– Перестань! Это… бесполезно!

– Наша цель – наказание, и ты должна покориться. Твое сознание рухнет под тяжестью того, что ты совершила… под тяжестью стыда. Ты будешь жить в аду наказания, откуда нет возврата. У Бене Гессерит мало что осталось, кроме наказаний. Которые мы сберегаем для таких, как ты.

В годы, прошедшие с последнего прямого контакта с сестрами, леди Марго Фенринг продолжала свои тайные занятия. Но у нее не было таких способней, как у знаменитых тайных навязывающих вину, и она не понимала, что делает Стокия… Марго пыталась защититься, заглушить голоса, звучащие в сознании. Но это удавалось лишь на мгновение.

Навязывающая вину осклабилась и продолжала сосредоточенно наносить удар за психическим ударом по сознанию Марго, обрушивая ее защиту. Марго знала, что долго не выдержит; у нее не было ни сил, ни подготовки для того, чтобы сопротивляться. Ноги ее подогнулись, она опустилась на колени, дергаясь, напрягаясь. Закрыла глаза и попыталась закричать.

Вдруг психические волны исчезли, невидимый мысленный молот как будто упал на пол. Преподобная мать Стокия вскинула руки, согнув пальцы, как когти, и выпучив глаза.