Мазуччо Гвардато - Причуды любви: Сборник эротических рассказов

— Мессир, — начал нотариус, — мне важно знать причины, по которым вы постыдно изгнали моего сына, жестоко избив его. Если он совершил проступок, требующий наказания, я накажу его вдвойне.

Торговец побагровел, смутился, пробормотал, что Клод был обжорой и бездельником, ничего не стоил, как работник, что он больше не хотел иметь его в услужении. Нотариус заметил, что торговец не смог сказать ему об истинных причинах разлада и путался в ответах, а потому счел, что Клод рассказал ему правду. Поэтому он ответил следующим образом:

— Мессир, поскольку вы отказываетесь от юридического соблюдения контракта, написанного собственной рукой королевского письмоводителя, и не хотите в течение трех лет содержать у себя моего сына Клода, обучая его премудростям торговли драпом, вы должны немедленно вернуть мне девяносто экю, переданных вам для этих целей.

Разъяренный Дени вскричал, что он не только не вернет платы, но и разобьет им головы, если они тотчас не уберутся с его глаз. И тут же, забыв, что находится в церкви, выхватил кинжал и хотел накинуться на них. Но оказавшиеся рядом священники вмешались, развели спорщиков, отобрали кинжал у разъяренного торговца, строго выговорили ему за попытку воспользоваться оружием под сводами святого дома Господа нашего.

Отец Клода, считая, что располагает правом на подачу жалобы, отправился к судьям во Дворец Правосудия и изложил им свое дело. Для того, чтобы провести процесс, пришлось рассказать о приключении торговца и Гийеметт, а также Клода и мадам Ардуэн, детали которых были изложены в присутствии множества народа и судей, что поставило торговца в смешное положение. Вызванный в суд и не осмеливаясь оспаривать факты, он выслушал приговор, обязывающий его вернуть девяносто экю и одежду Клода, а также заплатить судебные издержки. Приговор обошел весь город, и все смеялись над злоключениями незадачливого любовника, побитого спереди и сзади. Но наш глуповатый лавочник не удовлетворился тем, что весь Лион узнал о его вступлении в общество рогоносцев, и захотел, чтобы и Париж, большой и населенный город, также узнал о привилегии носить сии знаки супружеской неверности. Он опротестовал приговор лионского суда и обратился в Парламент; нотариусу, Клоду и Дени пришлось ехать в Париж, чтобы присутствовать на апелляции. Представьте себе, добродетельные и благочестивые дамы, как рассмешило и удивило дело лионцев. Среди парижан веселье и удивление были не меньшими. Господа парламентарии нашли событие странным, но естественным, ибо тот, кто подносит огонь к соломе, не вправе жаловаться на то, что она загорается. История стала известна всем, и повсюду только и говорили о глупости торговца — на него показывали пальцем и называли полным идиотом. Господа советники решили, что суд вынес правильный приговор, а апелляция была незаконной, а потому приговорили Дени к оплате обычных судебных издержек и возмещению убытков противной стороне.

Когда бакалейщик Филипп, супруг Гийеметт, который ничего не заметил и продолжал торговать, вернулся в Лион с товарами после торгового сезона в деревнях, он узнал, что вступил в стадо рогатых зверей, даже не переспав с собственной женой. Над ним насмехались везде, где он появлялся, а потому у него разлилась желчь. Хотя он не относился к людям храбрым, он решил после нескольких недель раздумий отомстить за оскорбление. Однажды, собрав все свое мужество в обе руки, он надел латы, кольчугу, шлем, вооружился длинным мечом и явился в лавку торговца драпом. Там он обругал его, назвав козлом, забыв о том, что сам ходил с рогами, и хотел проткнуть его мечом в грудь. Но Дени отскочил назад и избежал наказания с помощью слуг. Завязалась общая драка и на шум сбежались соседи. Однако, скандал вспыхивал еще несколько раз. Чтобы прекратить его, торговцу пришлось расстаться еще с несколькими десятками экю; успокоенный деньгами Филипп забыл обо всем, они помирились и остались в добрых отношениях.

Так небольшое удовольствие принесло большие убытки — едва не разорило торговца и нанесло ему огромный урон в глазах окружающих. До конца дней своих Дени Ардуэн был вынужден сносить сварливый характер жены, которая, не простив ему, не сожалела в душе о случайной измене, но все же постоянно ощущала стыд, ибо, как утверждает народная мудрость, пятно греха несмываемо.

Перевод А. Григорьева

Никола де Труа — жил в первой половине XVI века. О жизни его почти ничего не известно.

Случилось так, что в провинции Шампань-ле-Труа, в местечке, называемом Бреен, проживал трактирщик — почтенный человек, державший таверну и хороший постоялый двор. И была у него молодая красивая служанка, весьма здоровая и расторопная, которая заправляла всем домом, а звалась она Николь. Что, вино, что хлеб — все проходило через ее руки. И надо вам знать, что было в дому еще несколько слуг, — каждый приставлен к своему делу, — и слугам этим не часто доводилось пробовать винца, если только они к нему тайком от хозяев не прикладывались, так как не принято в той местности, чтобы слуги пили вино.

Между этими слугами был один молотильщик зерна, балагур и весельчак по, имени Жакино, и вина ему доставалось не больше, чем всем прочим. Этот Жакино был со всем домом на короткой ноге, а заодно слегка приударял за красоткой служанкой Николь, что была, как вам уже известно, домоправительницей. И среди многих ее воздыхателей был еще один, который влюбился в нее без памяти, так что ее родители и друзья с ним ее сговорили. И так у них быстро пошло дело, что вскорости они и обручились. И этим наш молотильщик Жакино был весьма опечален, — еще бы, его милая обручилась с другим! — да что тут поделаешь!

Спустя некоторое время после помолвки этот молотильщик зерна Жакино и служанка Николь болтали, повстречавшись, о разных делах.

И тут давай Жакино над Николь причитать:

— Ах, Николь, бедняжка Николь, и сдуру же ты замуж идешь! Не сказать, как я опечален твоей бедой! Ну, как ты с мужем-то будешь жить, несчастная, — ведь замучаешься да замаешься ты с ним вконец. Ну, сама посуди, — полюбил ли бы он тебя, знай он твою дурость? Да начать с того, что ты ничегошеньки не знаешь, не ведаешь, — ведь ты с мужчиной-то никогда не спала! Тебе небось и невдомек, чем занимаются жены с мужьями, а тебя замуж несет! Да он тебя что ни день будет так колотить, что никакого терпения не станет, — и помрешь ты от этого раньше срока. Я тебе так скажу: тот, кто тебя замуж толкал, видать, совсем сбрендил, а мне вот тебя страсть как жалко, потому что я тебя знаю давно и люблю, и счастья желаю, как самому себе.