Ольга Антер - Грань реального

Что ж, ответим.

– Нет. Видишь ли, мне довелось один раз увидеть пример незавершенной мести. Даже не так… Мести, которой не суждено завершаться.

Покосившись на девушку, приготовившуюся внимательно слушать очередную историю из его богатого опыта, Тройн не стал ее разочаровывать

– В восточной части нашего континента располагается одна довольно-таки интересная область. В ней случаются так называемые проколы, когда Грань и реальность обмениваются потоками сил, вызывая друг в друге непредсказуемые изменения. И, конечно, случаются неожиданности довольно-таки приятные. Изредка. Их хватило для того, чтобы в тех землях сформировались кланы, умеющие извлекать свою выгоду из подходящих последствий и бороться с результатами всех остальных.

– Давно?

– Да, весьма. Я бы не стал выводить шакхов в отдельную расу, как грешат некоторые ученые, но постоянное воздействие Грани и впрямь накладывает свой отпечаток.

– Там что, нет Арканиума?

– Есть, конечно, но ведь не направишь своего мага в каждую мелкую деревеньку? Вот и живут там потомственные воины. У которых, чтобы ты понимала, сложились весьма специфические традиции, которые кланы ухитряются сохранять и во вполне современном обществе.

Тройн перевел дух и растопыренной пятерней зачем-то расчесал плотные кудрявые волосы.

– Так вот. Одной из таких традиций является кровная клановая месть. Я провел в тех краях год с небольшим, и один из моих тамошних приятелей как раз был из того клана, что в нее встрял. Как он сам говорил, ненависти нет, как таковой. Есть холодная обязанность. В семьях поголовно грамотные, умные люди, спокойно выжидающие появления неадекватного потомка, способного отомстить по праву очереди.

Покачав головой, Лексаз принялся рассматривать на свет содержимое своего стакана.

– Меня сложно как-то удивить или обескуражить. Но после его рассказа я буквально почувствовал вымораживающую безнадёжность и ненужность того, что на эти семьи свалилось. Самым жутким в этой истории оказывалась месть без малейшей ненависти. Обе семьи насчитывают сотни, если не тысячи родственников, вовлечённых в эту беду. Все всё понимают. Все всё знают.

Отхлебнув, мужчина поднял глубокие черные глаза на замершую в своем кресле девушку и, аккуратно долив свой бокал и наполнив еще один, протянул его Аори.

– Ты не то пьешь, что нужно для подобных разговоров. Рассуждать об этом можно долго. Для меня самым ярким оказалось ощущение безысходности. Это даже не страшно. Это… Я тогда выжрал полбутылки джина из горла.

– Это ведь не твой путь… – хрипло отозвалась Аори, по глупости сделавшая сразу большой глоток и едва удержавшаяся от кашля. – Или это было понимание? Не только безысходности, но и реальности происходящего?

– Бородатый шакх усмехнулся и спросил – проняло? На что я ответил, повертев головой, – придавило, скорее…

– И как часто, – решила уточнить девушка, – в их семьях реализуется «очередь»?

– Должен родиться человек, который особо не может ничем иным стать полезным для семьи или клана, так скажем.

– И он безропотно принимает свою судьбу? Это же унизительно! Тебя признают скотом, который должен пойти и умереть, как на бойне?

– А чем это хуже любого другого варианта? Например, выжить, вылечиться, и снова отправиться на поле боя? Где напротив – точно такой же вылеченный?

Поперхнувшись, Аори не нашла, что ответить. Вообще-то, это был ее собственный вопрос.

– Да и майды… Мы с ними на одно лицо. Они тоже могут оставить свою жертву избитой или смертельно раненой, только ради забавы, без каких-либо намерений ею поживиться.

– Как и люди… – девушка потерянно подперла лоб ладонью. – Да, мы похожи.

– Только не в том этически виноватом смысле, который ты этому придаешь. Психика, понимаешь? Психика у людей и майдов не настолько различна, как примитивнаая физиология. В разных телах происходят одни и те же химические процессы, и, например, в нашем обществе тоже немало таких вот найтиров и их дочерей, которых день за днем насилуют.

– Он действительно её насиловал? – смутилась девушка. – Я это просто так сказала… Я думала, Дани и сама была не против.

– Насилие бывает не только примитивно физическое. Сломать психику ребенка так, чтобы он считал, что происходящее с ним – единственно возможное, что отец всегда прав, что сопротивляться нельзя… На фоне этого меркнет даже сам факт соития.

– А у майдов есть религия? – пробормотала покрасневшая девушка, пытаясь увести разговор в сторону. В первую очередь потому, что ей и самой было неподдельно интересно, но Аори боялась, что расслабившийся в кресле взрослый, опытный мужчина как-то неверно ее поймет.

– У всех есть подобие религии.

– И что, в ней не считается грехом подобное?

– Смешная ты. Грехами всегда называли те желания, что были самыми сильными и самыми трудными для исполнения. Кроме того, разве ты знаешь какие-то абстрактные грехи? Например, летать по небу в лучах заката?

– Нет, – неожиданно твердо ответила Аори. – Знаю, что все они рождаются из чувств. Перестань чувствовать, перестань желать, убей свою собственную душу – и будешь идеальна. Чиста.

– Точно, – усмехнулся Тройн. – Майды не особо увлекаются подобными рассуждениями, предпочитая реализовывать собственные порывы. Наиболее твердой религией в их обществе является культ патриарха. И то, что Мэй смог выступить против собственного отца вопреки всему случившемуся… Я считаю, это подвиг. И, со своей стороны, сделаю все, чтобы его не забыли. Это важный шаг, толчок к выходу майдов из многолетней слепой кабалы.

– Почему?

– Патриарх солгал своему народу.

– Так это не он солгал. Это его изменяющие обманули, еще и сына заколдовали.

– А это – уже свидетельство лжи о непобедимости патриархов. А?

– Ты в этом лучше разбираешься, – махнула рукой девушка. – Хорошо, что мне не нужно придумывать ничего подобного. Голова б сломалась.

– А чем бы ты хотела заниматься?

– Не знаю. Ничего не хочу.

Немного приоткрыв губы, Аори провела по ним краем бокала и слизала капельки жидкости. Тройн как-то задумчиво и оценивающе на нее при этом посмотрел, но ответил вполне серьезно.

– Готов поспорить, что это не так. Я еще ни разу не встречал человека без желаний. Даже самый апатичный в конце концов начинал требовать, чтобы я от него отвалил со своими дебильными вопросами.

Фыркнув, девушка со стуком опустила бокал на гладкую столешницу. Что-то Лексаз ей маловато налил. Жадина. А вот самого от выпитого таки потянуло на осуждаемую философию.

– Ну, ладно! Я хочу, чтобы все поскорее закончилось. Хочу вернуться домой.

– Ты можешь отправляться хоть завтра.