Роберт Хайнлайн - Чужак в стране чужой

Джубал пригляделся к ней повнимательнее.

— Девочка, да ты никак в положении?

— Да, Джубал. Я прогрокала, что ждание завершилось и теперь можно. Остальным братьям ждание ни к чему, а вот мы с Дон были постоянно заняты. Но когда мы прогрокали приближение этого перелома, я прогрокала, что после перелома наступит ждание, — и так оно и будет. Майк не воссоздаст Храм за неделю, а значит, у Верховной жрицы будет достаточно времени, чтобы неспешно создать ребенка. Ждание непременно преполняет.

Джубал извлек изо всей этой напыщенной чепухи основной факт… ну, факт там или не факт, но Джилл-то в этом уверена. Да и возможностей у нее было предостаточно. Теперь нужно за ней присматривать, а как подойдет время — тащить домой, хотя бы и на веревке. Майковы хитрые методы — это очень хорошо, но иметь под рукой современное оборудование тоже совсем не мешает. А то ведь чего с этими девицами не бывает — и родильная горячка, и все что угодно, — чтобы избавить Джилл от такого риска, можно ее и поприжать, если так не поедет.

У Джубала мелькнула мысль, а не собирается ли рожать и вторая Верховная жрица, но обсуждать этот вопрос ему как-то не хотелось.

— А где Дон? И Майк тоже — где он? Как-то у вас тут слишком тихо.

И действительно, в коридоре не было ни души, даже голосов не было слышно, но, странным образом, то, давешнее, радостное предвкушение ощущалось еще острее. Казалось бы, можно было ожидать, что после ритуала, в котором и он — сам того не зная — принял участие, напряжение спадет, однако воздух казался еще более наэлектризованным. Джубал неожиданно вспомнил, как когда-то, совсем еще маленьким мальчиком, он стоял в толпе людей, ожидавших прохождения цирковой процессии… и кто-то вдруг крикнул: «Слоны идут!»

Сейчас ему казалось, что будь он немного повыше, то смог бы рассмотреть за головами ликующей толпы огромных, мерно шагающих слонов. Только вот толпы никакой не было.

— Дон просила передать тебе поцелуй, сама она занята, освободится часа через три. И Майк тоже занят — он вернулся в транс.

— О!

— Да ты не расстраивайся, Майк ведь специально делает последний, ударный бросок, чтобы освободиться от срочных дел и спокойно с тобой поговорить и чтобы мы освободились. Дюк всю ночь прочесывал город в поисках качественных магнитофонов, которые мы используем при работе над словарем, и теперь все, пригодные для этого дела, разбрелись по своим комнатам, и Майк набивает их под завязку марсианской лексикой, вот как он кончит, тогда и пообщаетесь. Дон только что начала диктовать, а я закончила один сеанс и сразу к тебе, сказать с добрым утром, а теперь побегу назад, приму от Майка последнюю дозу, надиктую ее и освобожусь — позже, конечно, чем Дон. И вот тебе, кстати: ее поцелуй — тот, предыдущий, был от меня. — Джилл обвила руками шею Джубала, жадно впилась ему в губы и через головокружительно долгое время сказала: — Господи! Да чего же мы так долго ждали? Пока, я скоро.

В столовой было тихо и малолюдно. Дюк поднял голову, улыбнулся, помахал Джубалу рукой и вернулся к еде. Он не был похож на человека, который не спал целые сутки, — да и с чего бы? Ведь он не спал уже двое суток.

Бекки Визи повела себя более экспансивно. Она радостно закричала: «Привет, старый хрен!», а затем подбежала к Джубалу и громко прошептала ему на ухо: «Я с самого начала знала — только где же ты был раньше, почему не утешил меня после смерти профессора?» И добавила вслух:

— Садись, поешь, а заодно расскажи мне о своих новейших дьявольских замыслах.

— Секундочку, Бекки, мне тут еще надо поздороваться. Привет, шкипер. Как прошел полет?

— Без приключений. Теперь это стало рутиной. Насколько я помню, ты еще не знаком с миссис ван Тромп. Дорогая, позволь тебе представить основателя всего этого цирка, единственного и неповторимого Джубала Харшоу — будь таких двое, одного пришлось бы пристрелить.

У высокой, довольно невзрачной жены капитана были спокойные глаза женщины, привыкшей к долгим бдениям на «вдовьей дорожке»{90}. Она встала и поцеловала Джубала:

— Ты еси Бог.

— Хм, ты еси Бог.

Стоило бы, наверное, и привыкнуть к этому ритуалу, перевести его на автоматику… кой черт, если повторять такое каждую секунду, можно ведь и вправду поверить… тем более — в дружеских объятиях фрау капитанши. У Джубала сложилось твердое убеждение, что по части поцелуев даже Джилл и Дон могли бы кое-чему у нее поучиться. Она — как это там выражалась Энн? — отдавала поцелую все свое внимание. Была здесь, и только здесь, и никуда не спешила.

— Думаю, Ван, — заметил Джубал, — я не должен слишком уж удивляться, что встретил тебя здесь.

— Когда постоянно летаешь на Марс, — улыбнулся капитан «Чемпиона», — поневоле приходится мал-мала освоить местную тарабарщину, а то как же общаться с туземцами?

— Для легкого, значит, трепа?

— Есть и другие аспекты. — Кусок хлеба, за которым потянулся ван Тромп, послушно прыгнул ему в руку. — Хорошая еда, хорошая компания.

— Хм. Ну да.

— Джубал, — крикнула мадам Везант, — хлебово подано.

Джубал вернулся на свое место — к яичнице, апельсиновому соку и прочим деликатесам. Бекки шаловливо похлопала его по бедру:

— Ну что, молодой и красивый, молчать будем?

— Брысь! Занялась бы лучше своими гороскопами.

— Спасибо, что напомнил, мой сладкий. Мне нужен точный момент твоего рождения.

— С этим делом трудно, я рожался три дня подряд. По частям вынимали.

Бекки издала губами непристойный звук.

— Ничего, я и сама узнаю.

— А вот фиг тебе с маслом, наша мэрия сгорела, еще когда мне было три года.

— Ничего, у меня есть свои способы. Спорим?

— Отвяжись, а то возьму да и выпорю, не посмотрю на твой почтенный возраст. Расскажи лучше, как ты тут живешь.

— А ты как думаешь? Ну вот, например, как я выгляжу?

— Нормально. Ну, малость подраздалась в корме. И волосы подкрасила.

— А вот и нет. Я не пользуюсь хной не знаю уж который месяц. Подключайся, парень, и мы мигом изведем этот твой белый венчик вокруг плеши. Засадим клумбу свежей травкой. Или ты цветочками хочешь?

— Бекки, я совершенно не хочу молодеть. Слишком уж тяжелым трудом досталась мне эта дряхлость, чтобы взять так ее да и выбросить. И вообще, дай человеку поесть.

— Слушаюсь, сэр! Кобель ты драный!

Джубал покончил с завтраком и совсем было собрался уходить, когда в столовой появился Майкл.

— Отец! Джубал!

Джубал осторожно высвободился из Майковых объятий.

— Спокойнее, сынок, ты у нас уже не маленький. Садись, завтракай, я тоже с тобой посижу.

— Я пришел сюда не завтракать, я тебя искал. Пойдем куда-нибудь в тихое место, поговорим.

— Ну, пошли.

Майкл тянул Джубала по коридору за руку, как пятилетний внук любимого дедушку; свернув в незапертую комнату, он усадил гостя в большое кресло, а сам блаженно раскинулся рядом на диване. Свет из большого окна бил Джубалу прямо в глаза, он встал, чтобы передвинуть кресло, и чуть не обругал Майкла, когда то развернулось само собой. Слов нет, все эти марсианские штучки сберегали труд, да и деньги тоже (вот, скажем, стирка — заляпанная соусом рубашка стала такой чистой и свежей, что менять ее было просто грех), все механические устройства казались на их фоне громоздкими, неповоротливыми и безнадежно тупыми. Однако Джубал никак не мог привыкнуть, что вещи двигаются, словно по своей воле, без всяких там проводов и радиоволн, и шарахался от них как черт от ладана, а вернее — как надежные, серьезные лошади от самодвижущихся экипажей во времена его раннего детства.

Вошедший без стука Дюк молча выгрузил с подноса бутылку бренди, лед и стаканы.

— Спасибо, Людоед, — ухмыльнулся Майкл. — Ты у нас что теперь, за официанта?

— Должен же кто-то об этом позаботиться. Ведь ты, Монстр, приковал чуть не все наше население к своим микрофонам. Сколько там лет дают за использование принудительного труда?

— Ничего, через пару часов они сбросят ярмо, и ты сможешь снова залечь в спячку. Дело сделано, Людоед. Тридцать. Финиш. Конец.{91}

— Этот долбаный марсианский язык одним куском? Знаешь, Майк, стоило бы проверить тебя на предмет пробитых кондеров.

— Да что ты, какой там весь! Я и сам-то знаю его на уровне детского сада, вернее — знал, но сейчас у меня не мозг, а что-то вроде пустого мешка. Чтобы добрать остальное, высоколобым вроде Вонючки придется кататься на Марс сотню, а то и больше лет. Но я свою работу выполнил — шесть недель субъективного времени, хотя начинал вроде бы сегодня в пять утра, — теперь ее завершают упорные, непреклонные труженики, а я могу и побездельничать. — Майк потянулся и сладко зевнул. — Хорошо-то как. После работы всегда чувствуешь себя хорошо.

— Ну да, «побездельничать». Сегодня же впряжешься в какую-нибудь новую лямку. Начальник, этот марсианский монстр не умеет так, чтобы поработать и отдохнуть. Два с лишним месяца в постоянном напряжении, и только сейчас вот немного расслабился. Ему надо бы записаться в «Анонимных трудоголиков» — или ты заезжай к нам почаще. Ты на всех хорошо влияешь.