Гоар Маркосян-Каспер - Ищи горы

— Что это?

— Это предположительное направление удара нашего кехсуна. Исходя из поручения, которое мне дал Лахицин, из того, что я вынес из разведки, ну и просто обыкновенной логики. Знание слабых мест противника и прочее. Если распространить эту логику на движение остальных кехсунов, получится, знаешь, что? Смотри. — Маран провел еще ряд изогнутых стрелок разной длины и направления, сходившихся со всех сторон к небольшому участку в центре пустыни.

— Ты полагаешь, что лахины окружают эту зону?

— По всем правилам военного искусства. А что это за зона, знаешь? Тут живет центральное племя.

— То есть это та часть пустыни, под которой находятся развалины?

— Да. Все за то, что лахинам известно о развалинах. Слишком уж целенаправленно они действуют.

— Может, у них иные цели?

— Какие? Взять в плен все людоедское племя? На что им сдались эти дикари?

— А на что им сдались развалины древнего города? Не думаешь же ты, что столь утомительный поход предпринят ради археологических изысканий?

— Жалко людоедов, — вдруг вставил молчавший до того Поэт. — Лахины сотрут их в порошок.

— Вот, кстати, уязвимое место в твоих рассуждениях, Маран, — заметил Дан. — До сих пор лахины не проявляли особой кровожадности, не так ли? Практически они просто вытесняли дикарей оттуда, где проходили. Зачем им планомерно окружать и уничтожать племя? Если им нужен город, они могут выбить дикарей с его территории, только и всего.

— Не знаю, Дан. Наверно, у них свои резоны, нам неизвестные. Но операцию они проводят именно такую, какую я тебе описал.

— Ты уверен?

— Абсолютно. Вместо того, чтобы сомневаться и спорить, свяжись со станцией, они наверняка закончили анализ.

— И то верно.

Дан нажал на шарик «кома». Ему понадобилось всего две минуты, чтобы узнать результаты анализа последних данных. Атака, отголоски которой они слышали, почти со стопроцентной вероятностью была началом операции на окружение, и зона окружения действительно совпадала с расположением погребенных под песками развалин.

— Ты был прав, — признал он, отключив связь. — Но мотивы? Не понимаю.

— А может, вы правы оба? — предположил Поэт. — Наверно, им нужны и территория города, и племя, которое там живет.

— Думаешь, племя имеет что-то общее с городом? — спросил Маран.

— А почему нет?

— Это невозможно, — вмешался Дан. — Судя по данным каротажа, это был большой город, уровень развития его строителей несовместим с первобытными дикарями… Кстати, Поэт, сверху спрашивали, не хочешь ли ты отбыть?

— На самом интересном месте? — возмутился Поэт. — Вот еще!

— Я думал, ты торопишься в Бакнию.

— Тороплюсь, — согласился Поэт. — Но… Только после похода.

— Разве он может что-нибудь пропустить, — усмехнулся Маран. — Он должен всенепременно принимать участие во всем мало-мальски занимательном, что происходит во Вселенной.

— Да, я любознателен. А что тут плохого?

— Вставай, вставай, любознательный. Пора двигаться. Уже все. Слышишь?

— Ничего не слышу.

— То-то и оно. Барабаны затихли.

Участок, оцепленный лахинами, по виду ничем не отличался от остальной пустыни, разве что разбросанными в беспорядке по барханам убогими шалашами все из тех же «соломинок для коктейля». Большинство шалашей было снесено, разорено, «соломинки» валялись там и сям изломанные, расщепленные, растоптанные. Домашней утвари не было и в помине, только закопченные камни очагов выделялись среди обломков. И трупы, трупы… Дан закрыл глаза, не в силах смотреть на изуродованные тела дикарей, отрубленные руки и головы… В начале сражения Поэт заметил, что биться копьями против луков и стрел все равно, что воевать автоматами против ракет, на что Маран возразил, что из луков надо еще уметь стрелять, возразил резонно, ибо лахинские лучники особой меткостью не блистали, а это поле боя свидетельствовало, что в итоге дело решили мечи. Убитых лахинов почти не было видно, не только потому, что их погибло немного, по традициям Лаха они подлежали немедленному захоронению, и специально выделенные воины, еще не остывшие после кровавого побоища, угрюмо собирали тела павших. Что они собирались делать с трупами дикарей, мимо которых проходили с равнодушным видом? Неужели оставить разлагаться под открытым небом? Дан стоял столбом, и Маран дернул его за рукав.

— Пошли!

Они двинулись в указанном направлении… за оцепление их пропустили беспрепятственно, но начальник одной из девяток кехсуна, расположившегося редкой цепью вдоль гряды барханов, махнул рукой на восток:

— Располагайтесь в той стороне. Далеко не уходите.

Это было ново, до сих пор передвижения охотников никто не контролировал. К слову сказать, это немало удивляло Дана, имевшего совсем иные представления о порядках Лаха… позднее он сообразил, что охотники, хоть и не были лахинами, в поход шли добровольно, к тому же вряд ли кто-либо из них был настолько глуп, чтоб бежать от защиты войска прямо в руки, если не зубы дикарей. И вот, здесь…

Расположиться было делом недолгим, это означало всего лишь скинуть поклажу, а именно, шкуры, кожаные бурдюки с водой и оружие… луки, впрочем, они всегда держали при себе. Избавившись от груза, Маран предложил пройтись, оглядеться. Поэт от прогулки отказался наотрез, в отличие от Дана, который свои чувства старался скрывать, он без малейшего стеснения объявил, что не выносит вида трупов и не двинется с места, пока последний из них не будет убран. Оставив его стеречь лагерь, Дан с Мараном пошли в глубину блокированного участка. Через пару сот метров они наткнулись на первую группу пленных дикарей. Раненые и здоровые вперемешку, они лежали вповалку на песке под охраной десятка вооруженных лахинских воинов. Тут же рядом еще несколько лахинов сооружали из разобранных шалашей подобие загона. Другой, уже достроенный, расположился неподалеку, и в нем в порядочной тесноте толкались дикари. Двое лахинов, отложив оружие, подтащили тело одного из убитых и перекинули его через не очень высокую загородку в загон. Ближайшие из дикарей, отталкивая друг друга, кинулись к трупу, вцепились в него… Дан, не выдержал, отвернулся… впрочем, не он один, многие из воинов, стороживших загон, тоже повернулись спиной, предпочитая не видеть омерзительного зрелища. Маран отворачиваться не стал, но побледнел, и голос его дрогнул, когда он тихо сказал Дану:

— Пойдем отсюда. Дан, неужели наши предки тоже поедали друг друга?

Дан не ответил, ему было не до исторических экскурсов, когда они отдалились от загона настолько, что не стали слышны вопли людоедов, дравшихся из-за ужасной пищи, он сел на песок, а потом и вовсе повалился на бок. Его тошнило…