Дэни Коллин - Вне корпорации

— Насколько я понимаю, вас интересует, сколько времени вы провели в анабиозе? — уточнила Нила.

— Да. Так сколько?

— По нашим подсчетам, около трехсот лет. Получив дополнительные данные, мы сможем сказать точнее.

— Успеется…

Мало-помалу Джастин начал осознавать непомерность своего свершения — но вместе с тем и непомерность своей утраты.

— Из моих современников остался кто-нибудь живой?

— По нашим сведениям, нет. Хотя… на вас мы наткнулись тоже неожиданно, поэтому ничего исключать нельзя, — осторожно ответила Нила, стараясь не убивать в нем надежду.

— И все же это маловероятно?

— Вы правы. — Нила решила, что такого пациента вряд ли понадобится утешать. Значит, придется отказаться от первоначальных замыслов. С ним можно говорить прямо.

— Неужели никого не осталось? — спросил Джастин. — В то время, когда меня заморозили, крионика приобрела большую популярность… Знаю по крайней мере о двух организациях сторонников крионики, в них насчитывалось несколько тысяч человек. В каждой организации имелось криохранилище. Сотни людей приказывали заморозить себя после смерти… Выходит, за прошедшие триста лет ни одного из них воскресить не удалось?

— Совершенно верно, мистер…

— Пока можете называть меня просто Джастином.

— Пока? — Ниле стало любопытно. — Джастин — не ваше настоящее имя?

— Я говорю — «пока», — ответил он.

— Хорошо, Джастин, — вздохнула Нила. Раз пациент хочет играть в игры, пожалуйста. — Кстати, меня зовут Нила. Да, вы совершенно правы. Триста лет назад крионика неуклонно развивалась, хотя и не нашла поддержки во всех слоях общества. И если бы не обратная реакция, скорее всего, многие ваши современники дожили бы до наших дней.

— Что за обратная реакция?

— Оба криохранилища, о которых вы упомянули, были уничтожены, в том числе и все замороженные.

— Как, почему?

— Одно криохранилище сгорело во время пожара, другое ликвидировали по предписанию суда… Полиция ликвидировала криофирму с центром в Мичигане после того, как выяснилось, что большинство замороженных покончили жизнь самоубийством. Разгорелся крупный политический скандал, в дело вмешались правоохранительные органы. По приговору суда были вскрыты все криокапсулы, а находившиеся в них замороженные подверглись вскрытию. Кажется, для того, чтобы получить доступ к телам, воспользовались законом об обязательном налогообложении… После окончания всех необходимых процедур власти извинились перед руководством компании и вернули им их собственность, но…

— …спасти замороженных было уже невозможно, — закончил за нее Джастин.

Сутью крионики является главным образом не заморозка тела, но заморозка мозга. В конце концов, именно мозг определяет «сущность» человека, и именно там хранятся все воспоминания. При простом размораживании нарушаются связи нейронов, что ведет к ишемии мозга или, точнее, к его гниению. Короче говоря, наступает необратимая смерть…

— А криохранилище в Аризоне? — спросил Джастин.

— Его уничтожила толпа горожан, полицейские спокойно наблюдали за происходящим.

Джастин нахмурился:

— Чем их так рассердили люди, замороженные в жидком азоте?

— Джастин, сейчас я все объясню… Реакция людей оказалась чрезмерной, но, учитывая тогдашние события, вполне объяснимой.

— Если можно, поподробнее!

Нила предпочла бы дать пациенту отдохнуть, прежде чем загружать его новыми сведениями. С другой стороны, она вполне его понимала. Он испытывает настоящий информационный голод, и ему нужно найти точку опоры.

— В то время, — сказала она, — страна переживала период, который позже назвали «Большим Крахом». Криозамораживание многие считали чудачеством, прихотью богачей… И все же аризонское криохранилище уничтожили не поэтому. Последней каплей, переполнившей чашу терпения общества, стала криозаморозка педофила и серийного детоубийцы, который заранее заключил договор с Аризонским институтом криозамораживания. Суд постановил: поскольку преступника официально признали мертвым, его можно заморозить… Кстати, и умер он от передозировки морфина, его смерть считалась вполне подходящей для замораживания. Тогда были сделаны первые успехи в области наномедицины. Одного лишь предположения, что это чудовище когда-нибудь оживят и оно будет снова ходить по земле, стало достаточно, чтобы и без того разъяренные безработные горожане вышли на тропу войны. Криохранилище сожгли до основания, а полицейские стояли и спокойно наблюдали за происходящим. Через несколько лет допросили главаря тех, кто тогда жег хранилище. Отвечая на вопрос, зачем уничтожили всех пациентов, главарь ни словом не обмолвился о педофиле. Его ответ до сих пор остается символом тогдашних настроений в обществе. Он сказал: «Если у нас нет будущего, то и у них не будет!»

Нила посмотрела на Джастина, чтобы убедиться, что он ее слушает. Он слушал внимательно.

— Вы меня понимаете? — спросила она.

— Я специально распорядился похоронить меня в скале, потому что боялся такого исхода, — ответил он, — поэтому, как ни грустно, да, я вас понимаю. — Джастин вздохнул и надолго замолчал. Видимо, переваривал услышанное.

Он вспомнил, как в старших классах школы готовил реферат об иммигрантах, которые приезжали в Америку в семнадцатом и восемнадцатом веках. Сначала он не понял, почему в голову пришло именно это воспоминание. А потом припомнил: тогда учитель все пытался втолковать, как жилось иммигрантам. Они бросили все ради того, чтобы начать новую жизнь на новом месте, хотя очень скучали по дому и родным. Джастин слушал учителя, но ничего не понимал. В его мире властвовал технический прогресс, беспроводная связь позволяла добраться до самой отдаленной деревушки в Амазонии. Какая там тоска по дому, если в любую точку земного шара можно дозвониться? И вот теперь Джастин начал понимать чувства тех иммигрантов из далекого прошлого. Они оставили прошлое в надежде на лучшую жизнь. Но в отличие от тех, прежних иммигрантов Джастин никогда не сможет снова связаться со своим прежним домом. У него нет никакой надежды вернуться. Он оказался вечным ссыльным, среди ныне живущих его положение уникально. От нынешних людей его отделяют не решетки и не чьи-то приказы. Он оказался в изоляции по воле самого неподкупного судьи — времени.

— Как он? — спросил обычно неразговорчивый юрисконсульт.

— Ему нужно немного привыкнуть, — ответила Нила. — В конце концов, он провел в анабиозе триста лет. Что значат еще несколько часов?

В ответ все рассмеялись. За круглым столом собрались усталые, но взволнованные люди. Все они ликовали и были весьма довольны собой. Они достигли цели, и их акции растут — или, по крайней мере, скоро вырастут — в цене, как только широкой общественности станет известно о сегодняшних событиях. Мош оглядел всех присутствующих. Кроме него, в группу посвященных входили доктор Ван, Нила и Гилберт Теллар, юрисконсульт больницы, которому сообщили о происходящем лишь недавно.