Иван Наживин - Искушение в пустыне

— Вот, вот… — зашумело собрание. — Вот он нашел имя нашему острову: Ад… Проклятый Остров…

— Бросьте, Арман… Вы очень рискуете… — тащил Армана с трибуны, седой, грустный коммунист. — Начальство уже засуетилось… Расходитесь, товарищи…

— Арман… милый… — стонала Джулиа. — Я умоляю тебя…

— Они уже опоздали, товарищи… — крикнул весело Арман и, вынув белый платок, махнул им к лесу и звонко крикнул: — Халло!..

Разом зарокотали на опушке барабаны и матросы с «Норфолька», с винтовками на плечах, стройно и быстро вышли на поляну. Необыкновенный восторг охватил всех и по поляне грянуло оглушительное «ура».

— Господин лейтенант, — крикнул Арман офицеру с трибуны, — собрание просит вас оказать нам защиту, арестовать узурпаторов и взять, хотя временно, власть в свои руки.

— Насильники будут арестованы… — отвечал молодой лейтенант с решительными усами. — Что касается до принятия власти, то я переговорю об этом с командиром крейсера. Продолжайте ваши дела, а мы поищем кого нужно…

Он отдал вполголоса какие-то распоряжения и часть отряда ушла.

— Теперь мы можем продолжать, товарищи, уже свободно беседовать о наших делах… — сказал Арман, возбужденный. — Я предлагаю вам героическое решение: немедленное уничтожение коммуны и переход к хозяйству индивидуальному. А затем, когда каждый из нас станет на ноги, мы будем осторожно, постепенно, — может быть, путем кооперации, — переходить к более совершенным и справедливым формам экономической жизни…

— Великолепно!.. Прекрасно!.. — весело кричали со всех сторон. — Давно пора… Нет, это решение слишком уж героическое: пусть, кто желает, теперь же организуется в маленькие коммуны, а кто хочет жить особняком, пусть живет особняком… Правильно… Свобода прежде всего!.. Слава Богу, кошмар кончился… Принято, принято!.. А всего лучше было бы назад, в Европу…

— А теперь передаю слово нашему другу, лорду Пэмб-року, благодаря помощи которого мы освободились от негодяев… — сказал Арман.

На трибуну среди горячих аплодисментов, поблескивая очками, поднялся лорд Пэмброк. И, когда шумные приветствия стихли, он сумрачно начал:

— Я рад, что я был полезен вам, господа, вовремя заготовив десант с «Норфолька», но… но я должен просить у вас прощения, господа: я был причиной большой смуты на острове. Благодаря мне, здесь погибло несколько человек. И я боюсь, что это не конец… — продолжал он среди насторожившегося молчания. — Я просидел в засаде у горы Великого Духа три ночи подряд: темные тени продолжают бродить там в надежде на сокровища священной горы. Господа, сокровища эти — моя работа. Все эти камни сделаны в моей лаборатории. Я могу их наделать сотни, тысячи тонн… Вот они. Это очень недорогой фабрикат…

И он бросил на поляну несколько горстей алмазов и сапфиров. И, хотя теперь все знали, что камни фальшивые, все же несколько человек бросились торопливо подбирать их, точно «на всякий случай», «а вдруг».

— Ничего не понимаем… — раздались голоса. — Для чего вы это сделали?… Это большая неосторожность…

— Я еще раз прошу прощения, господа… — повторил лорд Пэмброк. — Мне просто было очень интересно узнать… ну, силу старого искушения на новых людях… Увы, сила эта нисколько не уменьшилась!..

— Ни черта, что фальшивые… — тихо сказал высокий коммунист своему приятелю, маленькому зеленому чахоточному. — Если удастся вырваться отсюда, и на этих хорошо заработаем: сработаны на славу…

— Не голыми же уходить с этого проклятого острова!.. — сердито буркнул тот. — По пути сбудем где-нибудь…

— Но знаете, что больнее всего?… — дрожащим голосом, сквозь сдерживаемые слезы сказала Маслова, обращаясь к профессору Богданову, который смотрел на все происходящее со своей обычной улыбкой. — Это то, что находятся люди, которые смеются над нами… Вы, умный, образованный человек, не можете отрицать, что движение наше выросло из страдания человеческого. Вы не можете не согласиться, что, если усталым людям не удалось осуществить их мечты о земле обетованной, об отдыхе от вековой грызни, то все же простительно им было хоть на время отдохнуть на этой мечте. И все так кончилось… Нам больно, а вы… смеетесь…

— Сударыня, ради Бога… — воскликнул профессор. — Я вполне понимаю, как вам тяжело, — это просто дурная привычка… Ради Бога простите…

И вдруг среди шума на трибуне незаметно появился Петр.

— Товарищи… — сказал он. — Низвините: я складно говорить не умею… того… да говорить много и не о чем… Да… Я уезжаю вот и одно хочу сказать вам на прощанье: гордые все вы очень — все от того и пошло. Умнее всех мы себя посчитали… Покаяться надо и смириться, ничего не поделаешь… Да… У нас, у русских, поговорка есть: сердцем пня не сшибешь… А еще говорим мы и так: дашь сердцу волю, попадешь в неволю. И вот тут есть многие которые не понимающие по-нашему, по-русскому, так вот переведите, молю вас, на все языки… и всем скажите, что русский солдат, мол, Петра… убивец, грешник… так говорит: не серчайте ни на кого, окромя себя, покайтеся… Вот и все. Низвините, что нескладно сказал… Простите ради Христа… — заключил он и низко, по-старинному, поклонившись на все четыре стороны, затерялся в смутно галдевшей толпе, которая ничего не поняла да и внимания большого не обратила на него.

— Доктора… Ради Бога скорее доктора!.. — в ужасе крикнула молоденькая коммунистка, вбегая. — Скорее, скорее…

— Что случилось? — тревожно зашумело собрание. — Что такое?

— Еву убили!.. — задыхаясь, крикнула девушка. — Еще жива, но скорее доктора… Все перерыто, а она в крови плавает… Должно быть, камней ее искали…

— Боже мой!.. Да ведь они же фальшивые!.. — с отчаянием крикнул кто-то.

— Иду, иду… — сказал невозмутимо доктор Бьерклунд.

Лорд Пэмброк и смущенный профессор пошли было за ним, но вбежавший откуда-то Арман что-то тихо сообщил матросам и обратился к профессору:

— Не уходите, профессор. Лейтенант очень просил вас подождать его… Он сейчас придет… Товарищи!.. — крикнул он. — Большинство негодяев уже арестовано, но некоторые скрылись. Сейчас получено известие, что все эти господа со всего острова стянулись к горе Великого Духа и залегли там. Их окружает второй десант с «Норфолька».

Один из матросов, став на возвышение, быстро сигнализирует что-то флагами на крейсер. Оттуда отвечают такими же сигналами и чрез короткое время с крейсера гремит орудийный выстрел, потом еще и еще… И видно, как на горе Великого Духа рвутся снаряды.

— Боже мой, Боже мой!.. — схватилась за седую голову Маслова и вдруг мучительно зарыдала.