Фрэнк Херберт - Еретики Дюны

— Бурзмали желает вас видеть, — сказал кто-то слева от Тега.

— Не сейчас, — ответил Тег.

Бурзмали мог и подождать. Вскоре он получит возможность принять на себя командование. А пока что он только отвлекает внимание. Для него наступит время позже, чтобы проскользнуть в опасной близости от роли козла отпущения.

Как же легко производить козлов отпущения, с какой же охотой их понимают! Это особенно верно, когда альтернативой является признание себя самого либо виновным, либо глупым, либо и тем, и другим. Тегу захотелось сказать всем окружавшим его: «Выглядывайте, где вас одурачивают! Тогда вы будете понимать наши настоящие намерения!»

Офицер связи слева от Тега сказал:

— Теперь эта Преподобная Мать вместе с Бурзмали. Они настаивают, чтобы им позволили увидеть вас.

— Передайте Бурзмали, я хочу, чтобы он оставался с Данканом, — сказал Тег. — И пусть он присмотрит за Мурбеллой, полностью отвечая за ее безопасность. Луцилла может пройти сюда.

«Так должно было случиться», — подумал Тег.

В Луцилле все возрастали подозрения насчет перемен в нем. Можно не сомневаться, что Преподобная Мать заметила различия.

Луцилла быстро вошла, ее платье со свистом шелестело, подчеркивая разгоряченность. Она была разгневана, но хорошо сумела это скрыть.

— Я требую объяснений, Майлс!

«Очень хорошо сразу брать быка за рога», — подумал он.

— Объяснений чего! — спросил он.

— Почему мы попросту не отправились в…

— Потому что Преподобные Черницы и их тлейлаксанские союзники из Рассеяния завладели большей частью ракианских центров.

— Откуда… откуда ты…

— И они, знаешь ли, убили Таразу, — сказал он.

Это остановило ее, но ненадолго.

— Майлс, я настаиваю, чтобы ты объяснил мне…

— У нас мало времени, — сказал он. — Следующий дозорный спутник покажет нас в этом месте на поверхности.

— Но защитные системы Ракиса…

— Настолько же уязвимы, как и любые другие защитные системы, когда они становятся статичными, — пояснил он. — Здесь семьи защитников. Возьми их, и у тебя будет эффективный контроль над защитниками.

— Но почему мы здесь в…

— Чтобы забрать Одрейд и эту девушку с ней. О да, разумеется, их червя тоже.

— Что мы будем делать с…

— Одрейд будет знать, что делать с червем. Она, знаешь ли, теперь Верховная Мать.

— То есть ты собираешься согнать нас в…

— Вы сами себя сгоните! Я со своими людьми останусь, чтобы отвлечь их силы на себя.

После этого заявления во всем командном управлении воцарилась мертвая тишина.

«Отвлечь, — подумал Тег. — Какое же неподходящее слово».

То сопротивление, которое он задумал, должно было вызвать истерику среди Преподобных Черниц, особенно когда их заставят поверить, что гхола здесь. Они не только контратакуют, они, в конце концов, прибегнут к стерилизации. Почти весь Ракис превратится тогда в выжженные руины. Здесь вряд ли останется кто-либо живой, не выживут ни черви, ни песчаная форель.

— Преподобные Черницы все это время стараются безуспешно засечь и захватить червя, — сказал он. — Я в самом деле не понимаю, как они могли быть настолько слепы в своем понимании того, как вы транспортируете одного из них.

— Пересадить? — Луцилла запуталась.

Тег редко видел Преподобную Мать в такой растерянности. Она стремилась собрать воедино услышанное от него. Он уже замечал, что члены Ордена имели ряд способностей ментата. Ментат может прийти к достоверному решению без достаточных данных. Он подумал, что будет слишком далеко от нее или любой другой Преподобной Матери, когда она наконец увяжет все данные, во всем разберется. Потом будет отчаянная борьба за создание его потомства! Они заберут Димелу, сделав ее Выводящей Матерью в руках Разрешающих Скрещивание, разумеется… И Одрейд. Она этого тоже не избежит.

У них есть и ключ к тлейлаксанским акслольтным чанам. Теперь будет только делом времени, чтобы Бене Джессерит преодолел угрызения своей совести и воспроизвел источник спайса — его производит человеческое тело!

— Значит, мы здесь в опасности? — спросила Луцилла.

— В некоторой опасности, да. Беда Преподобных Черниц в том, что они очень богаты. Они совершают ошибки богатых.

— Испорченные развратницы! — воскликнула она.

— Я предлагаю тебе подойти к выходному люку, — сказал он. — Скоро здесь будет Одрейд.

Она покинула его, не проронив ни слова.

— Вся бронетехника уже развернута здесь, — доложил офицер связи.

— Предупреди Бурзмали, чтоб он был готов принять командование, — сказал Тег. — Остальные из нас скоро отсюда выйдут.

— Ты ждешь, что мы все присоединимся к тебе? — спросил тот, кто искал козла отпущения.

— Я выхожу, — сказал Тег. — Я пойду один, если это нужно. Присоединится ко мне только тот, кто этого пожелает.

«В конце концов, все они пойдут, — подумал он. — Давление равенства мало понимают те, кто не прошел подготовки Бене Джессерит».

На командном пункте настала полная тишина, кроме слабого жужжания и пощелкивания приборов. Тег задумался об «испорченных развратницах».

«Неправильно называть их испорченными, — подумал он. — Иногда сверхбогатые действительности становятся испорченными. Это происходит из-за веры в то, что деньги — власть — могут купить все и вся. Почему бы им не верить этому? Они видят, как это происходит каждый день. Так легко поверить в абсолютность. Надежда прорастает вечно и вся прочая чушь! Это как иная вера. Деньги купят невозможное. Затем приходит испорченность».

С Преподобными Черницами было совсем не так. Они в некотором роде вне пределов испорченности, они прошли сквозь нее, ему это было видно. Но сейчас они вошли во что-то другое, Тег удивился, в самом ли деле он понимает, что это такое. Знание, однако, было при нем, и его новому сознанию никуда не деться от этого.

Никто из Преподобных развратниц ни на секунду не заколеблется подписать мучительный приговор целой планете, если это сулит личную выгоду. Или если в обмен получишь некое воображаемое удовольствие, или если мука подарит еще несколько мгновений жизни.

Что доставляет им удовольствие? Что удовлетворяет? Они как симутоманы. Что не стимулирует для них удовольствия, им этого требуется каждый раз все больше.

«И они знают про это!» Как же у них должно все внутренне кипеть от ярости! Попасть в такую ловушку! Они все видели, и ничего не было для них достаточно — ни добра, ни зла. Они совсем потеряли чувство умеренности.

Но они опасны. И вероятно, он не прав в одном: возможно, они больше не помнят, на что все было похоже до страшной трансформации, которую их стимулянт с едким запахом выразил оранжевыми пятнышками в их глазах. Воспоминания воспоминаний могли быть искажены. Даже ментат сверхчувствителен к такому изъяну в самом себе.