Юлия Андреева - Валюта смерти

Ираида Александровна промокнула покрасневшие глаза похожим на скатерть платком.

– А покупать надо у Вадима? – осторожно просунула свой вопрос Аня.

– Кровопивец! – Ираида Александровна сплюнула прямо на пол. – Вообще, кто сказал, что именно у Вадима? Почему только у него?! Разумеется, есть и другие, где и цены помягче, и условия получше, но только лично я остерегаюсь, и тебе не советую. Монеты еще туда-сюда, если нужно, можно втихаря и взять. А вот купить тур… – она задумалась. – Ведь Вадим, он все же наш. То есть, курирует наш микрорайон и кладбище, его, в случае чего, всегда найти можно. Если что, если, скажем, ты заплатишь за встречу со своим Димой, а никакой встречи не было, к Вадиму и претензии предъявить можно. Натурально заявиться в приемные часы на кладбище и поднять бучу. Думаешь, захотят с ним другие работать, если его при всем честном народе отчитают? Скажут, мол, нечестен, деньги взял, а тур не обеспечил?! Или сразу в фирму к генеральному.

А других ты днем с огнем не отыщешь. У них, конечно, тоже свои кладбища и свои приемные часы имеются, только все одно, не наши они. И там тебе быстро откажут, потому как чужая ты там. А чужих не любят!

И потом, одно дело монетку фальшивую по дешевке купить. Оно, конечно, баксиков тоже жалко, но тут уж сама виновата, потянулась на щедрые посулы и дешевые разговоры. Прикупила кучку монет, одна из которых оказалась фальшивой. Ну, погорюешь да и выбросишь. А тут полторы тысячи… и спросить не с кого…

Ну что, убедила? – она покосилась на притихшую, нахохлившуюся, словно птичка, Анечку.

– Убедили. – Аня кивнула головой. – А подделки часто попадаются?

«Подделки! – Мысль взорвалась в голове новогодней петардой. – Если кто-то навострился делать фальшивые монеты смерти, стало быть, можно будет попробовать и этот вариант».

– А кто тебе сказал, что я часто на сторону хожу?! – подняла белесые брови Ираида Александровна, – Ты гляди, девка, Вадиму не брякни. Он ведь еще та сволочь. Припомнит.

– Не беспокойтесь, не скажу. – Аня поднялась было, но соседка удержала ее за руку. – Да ты и чаю не попила, и сушки не погрызла. Гляди, скоро кожа да кости останутся.

– Спасибо. Не хочется. – Аня виновато улыбнулась.

«А ведь, действительно, она же и шла к отцу поговорить о возможности сделать анализ на химический состав монеты и… А что «и», не производство же она собирается налаживать?! Хотя, почему бы и нет. Если телефон будет принимать новые монеты, можно будет продавать подделки. Тот же Вадим их и возьмет, чтобы толкать затем за настоящие. Пойдут дела, а на прибыль можно будет хоть каждую неделю брать по туру.

Жестянка, полная монет. Можно хоть сто раз на дню звонить родителям!

Первым порывом Казика было тотчас броситься к телефонной будке и говорить, говорить, говорить… но, если его обнаружат и поймают, воспиталки, без сомнения, отберут сокровище.

Даже если он не скажет, для чего нужны монеты, от этих взрослых можно ждать любой подлости, а уж в том, что они отберут самое ценное, сомневаться не приходилось.

Казик хотел было закопать коробку в другом месте, но побоялся.

Куда спрятать?

Мысли метались. Весь в земле и травяных пятнах, Казик тишком вернулся в группу, бесшумно открыв дверь черного хода.

Пока все было спокойно.

Какое-то время мальчик стоял, прижимаясь спиной к стене и со всей силой сжимая черную жестяную коробку, точно она могла каким-то образом исчезнуть.

Где-то, вероятно, в общем туалете, капала вода. Сердце Казика стучало в жестяную коробку, которая, казалось, пульсировала ему в ответ.

Мальчик обвел глазами раздевалку с одинаковыми шкафчиками для верхней одежды и обуви и пришел к выводу, что здесь коробку не спрячешь. В группу? – Еще глупее, под кроватью видно, в кровати тоже.

Среди вороха игрушек – откопают дети, за одним из шкафов или на нем – обнаружат воспиталки или нянечки.

Он опустил взгляд и, наткнувшись на свою испачканную землей пижаму, попробовал оттереть ее руками, но ничего не получилось.

– Бежать! – мелькнуло в сознании мальчика. – Бежать куда глаза глядят! Прямо сейчас, пока не хватились.

Казик попятился было к двери, но тут сообразил, что в пижаме он будет слишком приметен. Со вздохом, положив коробку на длинную деревянную лавку, на которой дети обычно переодевались перед прогулкой, Казик вытащил из своего ящика старую страшную куртку и уличные брюки, возвращаться в спальню и надевать трусы и майку он поостерегся. Мало ли кто пробудится и поднимет шум.

Было страшно и вместе с тем весело.

Казик надел на ноги нечищеные с прогулки сапоги, завязал шнурки (в отличие от большинства детей, ему это обычно удавалось) и, сунув за пазуху коробку, выбрался из здания дома ребенка.

– Что дальше? Куда теперь? – Что-то внутри Казика шептало: Нет! – кричало, что он не выживет один! Что ему будет нечего есть, негде спать! Что чужие люди побьют его или капитан Крюк подцепит своим крюком. Что на улице ночь, и ему по-любому некуда деваться.

Но ноги словно сами несли его – маленького, плачущего от страха ребенка. Несколько раз Казик оглядывался на черные окна комнат администрации, в тайной надежде, что его все-таки остановят, поймают, его вернут на место, и он будет не виноват в том, что ничего не получилось.

Впрочем, идти к центральным воротам он не стал – уж слишком там много света, а свернул на площадку, где в дневное время гуляла средняя группа и где они с мальчишками давно обнаружили дырку в заборе.

Выбравшись за территорию дома ребенка, первым делом Казик захотел вернуться обратно. Слишком черными и огромными были кусты, слишком блестела мокрая трава под ногами, шуршали опавшие листья…

На всякий случай, Казик решил держаться кустов, в которые, если что, можно было нырнуть. Добежав до перекрестка, он развернулся, внимательно посмотрел на чернеющий силуэт дома ребенка, стараясь запомнить увиденное с наибольшей точностью.

Никогда прежде он не покидал этого дома и уже забыл, как его туда доставили, тем не менее Казик прекрасно понимал, что ему еще предстоит туда вернуться – не в дом, а к телефонной будке. Буквально следующей ночью, когда он отправится звонить маме.

О том, что в городе могут найтись и другие волшебные телефонные будки, он догадывался, но понимал, что ему вряд ли удастся отыскать их. А вот эту потерять было более чем реально.

«Значит, я не должен уходить слишком далеко. Не должен уезжать. Нужно устроиться где-нибудь поближе, чтобы не потеряться и не потерять».

Тяжелая коробка оттягивала руки, Казик закусил губу и огляделся, ища место, где можно будет пересидеть до утра, успокоиться и хотя бы немного поспать. Он сразу же отказался от мысли устроиться на какой-нибудь детской площадке в крошечном игровом домике, так как туда мог забрести кто угодно, и тогда выбраться было бы невозможно. К тому же Казик боялся собак, а где гулять собакам, как не на детских площадках?