Лев Прозоров - Только тело...

— Здравствуйте, Вы дозвонились в ГСУН-013. Пожалуйста, не вешайте рубку. Вам ответ… Алло!

— Алло, — я нервно откашлялся. Все же тревожить эту экзотическую социалку мне, хвала всем Богам, довелось впервые. — У нас тут, эээ, мертвец… в смысле покойник… или зомби? Ну, в общем…

— Мужчина, адрес какой? — перебил мои жалкие попытки сформулировать проблему женский голос — раздраженный и какой-то несвежий.

— Бокия, 88а, квартира пятнадцать. Это за «Джинн-строем», во дворе…

— Телефон ваш?

— В смысле?

— Номер телефона.

— Пять, шестнадцать, сорок один.

— Ждите, сейчас подъедут.

Вот и все. Вот так решаются эти проблемы в наш просвещенный двадцать первый век.

Подъехали, кстати, действительно быстро — прошло где-то минуты четыре, если не три. Забавно. Скорой приходится ждать минут десять, если не пятнадцать.

Не знаю, что я ожидал увидеть, какого Ван Хельсинга в ковбойской шляпе и с колометом наперевес, или ведьмака в черной коже с серебряными клепками и двумя мечами за спиной. Вошли двое в комбинезонах химзащиты с поднятыми капюшонами.

— Свет зря зажгли, — вместо приветствия сказал идущий впереди светлобородый крепыш. — Наброситься мог.

— Она сама зажгла, — открестился я. — Покойница, в смысле.

— Ага, а-га! — идущий вторым очкарик удовлетворенно улыбнулся. — То есть реакция на свет нейтральная, уже хорошо. Неагрессивный…

— Неагрессивная! — с ударением на окончание женского рода поправил я, вслед за гостями проходя на кухню. — Это моя мама.

— А, это хорошо, молодой человек, — возликовал очкарик, усаживаясь без приглашения за стол и открывая ноутбук. — Это прямо-таки отлично! То, что Вы — ближайший родственник, сильно, знаете ли, облегчает процедуру. Андрюша, будь ласков, ты все же реакции проверь. Свет, вода, все такое…

Бородатый Андрюша отцепил от пояса фонарик и направил его в глаза маме. Мама медленно моргнула, но больше никак не прореагировала.

— Рефлекс роговицы и зрачка отсутствуют, — доложил он, настороженно глядя в лицо обследуемой. — Реакция Ривского-Уэста отрицательная.

Пальцы очкарика летали над клавиатурой.

Фонарик сменил небольшой пульверизатор. Несколько капель упали на грязную кожу, поползли, оставляя влажные следы.

— Реакция Сэндимэна — отрицательная.

— Замечательно, просто превосходно! — отозвался очкарик из-за ноута. — А теперь, молодой человек, побеседуем с Вами. Имя, фамилия, отчество некроба, время и причины смерти?

— Какого микроба? — удивилась Юля.

— Не микроба, девушка, а не-кро-ба, некробиотического объекта — лучезарно улыбаясь, разъяснил словоохотливый очкарик. — Видите ли, слова «покойник», «мертвец» или тем более «труп» не совсем верно отражают ситуацию. Всем перечисленным категориям граждан по определению положено находится в морге или на кладбище, а не разгуливать вот так, согласны? Ну, «зомби» — это вообще к Ромеро.

Он рассмеялся собственной шутке и продолжил:

— Итак, имя, отчество, фамилия, дата смерти.

Я ответил.

— Причина смерти?

— Сахарный диабет.

— Лекарств много принимала, я полагаю?

— Очень.

— Ну, вот и ясно, вот и понятненько. Сахар — раз, уничтожение микрофлоры медикаментами — два, похороны поздней осенью — три, и получаем что?

Мы с женой недоуменно переглянулись.

— Получаем отличную физическую сохранность. Поверьте, чаще некроб выглядит гораздо, эээ, менее эстетично. Вам, в некотором смысле, повезло.

На хрен такое везение.

— Даже дважды, кстати. Хотя агрессивные некробы встречаются отнюдь не так часто, как принято думать, но все же вероятность, увы, есть. Кстати, где ее похоронили?

— В Бугряках.

Очкастый мученически прикрыл стекла пальцами. Бородатый Андрюша оказался более непосредственен.

— Андрей! — поморщился его напарник. — Здесь ведь женщины… точнее, женщина и покойник. Молодой человек, и как это Вам удалось оформить погребение на закрытом кладбище?

Я пожал плечами. Во-первых, удалось не мне, а маминой племяннице, и, соответственно, моей двоюродной сестре, Ольге Петровне. А во-вторых, понятия не имею, как ей это удалось провернуть. Впрочем, что гадать — его величество блат всемогущий и вездесущий, разумеется.

— А Комарино чем не устроило? А, понимаю, далеко ездить на могилку, да? А то, что ритуалы защиты кладбища имеют свой предел мощности, Вам, понятно, в голову не пришло. В результате, как сказал пан Кравчук, маемо то, шо маемо. Хотя это уже пятый случай за неделю.

— Пятый?! У нас? — поразилась Юля.

— Увы, девушка. Переполненные кладбища, выветрившиеся заклятия, отсутствие нормального крематория ближе Нижнего Тагила, кризис, наконец.

— Тут-то кризис при чем? — удивился уже я.

— Ну как же, молодой человек, — с укоризной посмотрел на меня очкастый. — Ведь специалистам по ритуалам упокоения тоже надо кушать. А зарплаты падают. А цены растут. Как, кстати, и смертность. В итоге работают больше — а качество ниже. Результаты, опять-таки, налицо.

Он широким жестом показал на маму. Та уставилась на его руку.

— В общем, так, — он нажал на какую-то кнопку, ноут зажужжал и выплюнул пару листков. — Вот стандартные бланки. И Бронштейны, хе-хе… если Вы согласны сдать некроба на утилизацию, расписываетесь здесь. Имя, отчество, паспортные данные, подпись. Мы ее забираем. В противном случае Вам надо расписаться здесь, что Вы предупреждены о возможных последствиях и принимаете на себя всю ответственность за них.

— Что еще за последствия? — насторожился я.

— О, а вот это как раз обязан разъяснить Вам я. Ну, во-первых, процессы разложения. День-два в теплой квартире, и все, э-э-э, преимущества отличной физической сохранности испарятся. Кроме того, некроб чрезвычайно неуклюж в движениях, и это будет только усиливаться по мере разложения мозга. То есть порча вещей. Чисто эмоционально очень неприятно находиться рядом с некробом. Отрицательное влияние на здоровье, трупный яд, резкое падение иммунитета. Если у Вас есть дети или домашние животные — их придется отселять. Это, скажем так, личные последствия, но есть и социальные: нарушение санитарных норм — раз, нарушение общественного спокойствия, каковым неизбежно станет присутствие в многоквартирном доме активного некроба — два. Административные иски со стороны ЖЭУ и соседей я Вам гарантирую. И это еще не самое неприятное…

Он замолчал, снял очки и принялся протирать их салфеткой.

— Самое неприятное, — неохотно проговорил он, — в том, что по мере разложения может возникнуть угроза перехода некробиоза в агрессивную фазу. Это случается редко, да. Но это случается. Биоэнергетическая картина этой фазы некробиоза во многом близка картине бешенства — отчего, собственно, некробов тестируют на свето- и водобоязнь, и откуда эти предания о неспособности восставшего мертвеца пересечь реку, о страхе перед святой водой и солнечным светом. Соответственно, проявляется агрессивность, усугубляемая отсутствием болевой реакции, — агрессивного некроба крайне сложно остановить. Прививки же от некробиоза до сих пор нет. Вы готовы взять на себя ответственность за угрозу жизни и здоровью — Вашему и Ваших близких?