Дмитрий Григорьев - Кровь или семьдесят два часа

С момента появления Ван-Борков в Померании семейная тайна хранилась за семью печатями. Генеалогическое древо перекроили, а истинные летописи сожгли. Те же, кто пытался передать историю рода из уст в уста, таинственным образом исчезали. А сама виновница гонений растворилась в лесах близ пустынной дельты Одера во время разгрузки громадного галеона.

Благодаря обету молчания наложенному главой вновь прибывшего семейства, никто из последнего поколения Ван-Борков не знал о существовании сгинувшей прародительнице-ведьме, и уж тем более не догадывался о той черной силе, что таится в их крови.

В счастливом неведении находился и отец Сидонии. Его память, конечно, еще хранила какие-то обрывки детских страхов перед грозной и всемогущей бабкой, которая все видит из лесной чащи, но эти давние легенды ныне не вызывали ничего кроме удивления. Глядя на озорующую дочурку, граф вдруг вспомнил странные россказни своей престарелой тетушки. — Зачем было пугать нас какой-то лесной бабкой? — думал он, слушая, как нянька стращает разбаловавшуюся девочку злым волком. — Серый разбойник куда как страшнее. Недалекий граф не понимал, что его тетка, рискуя жизнью, пыталась донести до его сознания какую-то жуткую тайну.

— А я приручу волка и он тебя саму схватит за бочок! — заявила Сидония, спрыгнув с рук опешившей няньки.

Отец с умилением глядел на непокорную дочурку: «Бог даст, вырастет в настоящую принцессу».

Однако семья не полагалась только на волю божью и по мере сил помогала провидению. Девочку с малых лет готовили к дворцовому укладу жизни. Няньки и гувернантки муштровали ее денно и нощно. А маленькой непоседе хотелось играть с детьми челяди, которые веселой гурьбой носились по двору замка. Никакие правила придворного этикета не могли одолеть тягу к сверстникам, и Сидония все чаще убегала на двор. Там она с опьяняющим восторгом гонялась, глотая пыль, с ватагой бесшабашных юнцов. За те короткие минуты, что ей удавалось избежать присмотра, она становилась такой же чумазой, как и все дети. Няньке потом стоило больших трудов отыскать благородную мадмуазельку в прыгающей и бегающей ораве ребятишек.

— Не пристало придворной даме общаться со слугами на равных! — выговаривала она воспитаннице и тащила ее обратно в опочивальню.

— Я хочу друзей! — требовала упирающаяся девочка.

— Вот когда будешь жить при герцогском дворе, тогда дружи с кем хочешь.

Несмотря на слова няньки, желание Сидонии все-таки исполнилось, и у нее появился друг. Незнакомый молчаливый подросток каждый раз словно в сказке возникал ниоткуда. Он как будто проходил сквозь стену и всегда одиноко стоял в тени высокой башни замка. Его небесно-голубые глаза притягивали Сидонию всякий раз, когда она вырывалась на свободу пыльного подворья. При виде таинственного незнакомца она забывала все правила хорошего тона, которые в нее вдалбливали с утра до вечера, и, нисколько не смущаясь, отвечала взглядом на взгляд. Однажды она решилась заговорить с ним. Минуя разгоряченную толпу детворы, гоняющую по двору сбежавшего поросенка, она направилась прямо к незнакомцу. Он тоже двинулся ей навстречу. Не спуская с Сидонии своих чарующих глаз, он словно на привязи повел ее в сторону северной башни. В это время потерявшая воспитанницу нянька ринулась в столпотворение ребятишек, пытаясь отыскать сбежавшую подопечную.

Сидония глянула через плечо на тщетные попытки гувернантки

и незаметно скрылась в тени башни. Но незнакомца там уже не было. Он словно сквозь землю провалился. И неудивительно: прямо под ногами зиял покрытой зеленым мохом лаз.

Так она впервые оказалась за пределами замка и узнала тайную лесную тропинку в деревню, где жили подданные ее отца.

Там, вдали от нянек, она могла наиграться вволю и предаться детским забавам, не думая о своем высоком предназначении. В те далекие годы она была так счастлива, как только бывают счастливы дети. Деревенские жители не одобряли ее визитов и, боясь гнева графа, все чаще загоняли своих озорников домой при появлении Сидонии. Страшась господской немилости, слуги не решались докладывать о непонятных исчезновениях своей подопечной. Сам же граф не мог нарадоваться на повеселевшую дочь и знай нахваливал нянек.

Шло время. Юная графиня взрослела, и вскоре замок облетела весть о том, что Сидония стала девушкой. Спустя месяц гордый отец семейства устроил пир, где его ненаглядная красавица-дочь восседала во главе стола и правила своим первым балом. В тот вечер она была необычайно возбуждена. Но не обязанности королевы бала были тому виной…

Еще днем таинственный незнакомец позвал ее на их первое ночное свидание. Она не помнила, как очутилась на заветной тропинке. Словно во сне Сидония со сладостной покорностью следовала за своим кавалером. В этот раз они свернули с тропинки раньше обычного и, оставляя деревню в стороне, углубились в густую чащу. Лунный свет не пробивался сюда, и кромешная тьма поглотила их. Не замедляя шага, юноша вел Сидонию сквозь непроглядную темень. Ее сердце радостно билось от его близости. Она могла бы вечно вот так идти рядом с ним, рука об руку. В какой-то момент девушка потерялась в пространстве и времени. Душа ее парила где-то в вышине, а от сладостного замирания в груди кружилась голова. Когда грезы рассеялись, Сидония оказалась одна перед ветхой лачугой. Не чувствуя усталости, она впорхнула внутрь и очутилась перед дряхлой бабкой. На девушку глядело морщинистое лицо со следами былой красоты. Старуха восседала на стуле с высокой резной спинкой, на которой каким-то чудом устроилась кошка и грациозно возлежала, свесив вниз одну лапу.

«Такой же точно стул стоит у нас в рыцарском зале», — подумала Сидония.

— Подойди ко мне, сестра, — прошепелявила старуха, сверкнув на удивление молодыми глазами.

— У меня нет сестры.

— С сегодняшнего дня у тебя будет много сестер. Покажи мне свою ладошку.

Древняя бабка подалась вперед, и в глаза сразу же бросился ее огромный горб. Сидония в нерешительности подала горбунье руку. Тонкие пальцы девушки слегка дрожали в тусклом свете лучины.

«Как ей не страшно одной в этой глуши? — внутренне ужаснулась Сидония. — И куда делся мой прекрасный провожатый? Без него мне неуютно и боязно».

— Когда-нибудь вы снова встретитесь, — будто читая ее мысли произнесла отшельница. — А до тех пор он будет незримо следовать за тобой. Такова ваша судьба.

В глазах у старухи неожиданно промелькнул знакомый огонек, несущий материнское тепло. Так светился взор матушки, когда та пыталась развеселить свою часто грустившую, дочку.