Марина Ясинская - "Запаска" совести

Позже тем днём подходили напрямую ко мне — безыскусно и прямолинейно, я даже поморщился от того, как грубо они действовали. Предлагали деньги. Эти вообще слабо представляли себе реалии нашей работы; уж чем-чем, а деньгами нас обычно не соблазнишь. В своё время было принято очень разумное решение — лучше не скупиться на зарплату душехранителям, всё равно коррупция обходится государству во сто крат дороже. Нашу беспристрастность тоже надо гарантировать, в конце концов, мы — такие же люди. Да, мы умеем улавливать чужие намерения и мотивы, но это не делает нас автоматически святыми — мы и сами запросто можем пасть жертвами искушения. И ничто так не укрепляет моральную стойкость к соблазнам, как деньги, на которые ты можешь позволить себе всё, что твоей душе угодно.

Конечно, всегда можно зацепить чем-то иным, взять на слабостях. Именно поэтому, отбирая кандидатов на роли душехранителей, старались найти таких, на которых нечем было воздействовать. Идеальным претендентом считался круглый сирота без всяких интересов и слабостей, но с высочайшими моральными принципами. В таком случае на него нельзя надавить обещанием чудодейственного лекарства для безнадёжно больной любимой бабушки или заманчивым отпуском на Мальдивах.

Однако много таких не наберёшь, потому приходилось работать с тем, что есть, то есть с нами, со всеми нашими пороками и "багажом". Давать нам высокую зарплату и возможность утолить самые сильные желания, как то дорогое гоночное авто, отдых на Тихом океане или собственная квартира в новостройке. Словно участников западной программы по защите свидетелей, нас приходилось "стирать" из жизни: новое имя, новая история, новые документы, жизнь с чистого листа. Твои родные не знают где ты; ты на время контракта ни разу не выходишь с ними на связь. Я, например, не виделся со своими три с половиной года. Племяшка уже совсем большая, скоро в школу пойдёт. Мать, должно быть, постарела. И Алёна, наверное, уже давно воспользовалась сказанными мной прямо перед отъездом словами: "Ты вовсе не должна меня ждать". Словами, произнесёнными с тайной надеждой на обратное…

Но даже при таких предосторожностях всё равно оставался простор для возможностей воздействия на душехранителей. И главным из них была женщина. Старо, предсказуемо, но очень эффективно… После профподготовки к женщинам, проявляющим к нам интерес, мы относились с повышенной подозрительностью — это сводило к минимуму риск поддаться корыстному воздействию… и возможность когда-нибудь обзавестись своей собственной семьёй.

Словом, день выдался на редкость напряженным, к вечеру я был на взводе, и в корыстных мотивах будущей звезды эфира, мечтающей всего лишь попросить моего клиента помочь ей пролезть на федеральный канал, мне чудилось что-то большее. Я отчётливо видел, что она не собирается подсовывать ему сомнительный контракт или ласково выспрашивать после секса о том, у кого из представивших программу развития заполярной части Дальнего Востока больше шансов получить разрешение на поселение-иммиграцию с тем, чтобы после продать информацию. Видел, но всё равно не мог расслабиться и удерживал себя от того, чтобы вмешаться, только огромным усилием воли.

На следующее утро неузнаваемая без нарисованного косметикой лица будущая теледива незаметно выскользнула из гостиничного номера. Клиент не демонстрировал никаких признаков оказанного на него "коррупционного" влияния. Мои страхи и опасения оказались беспочвенны.

"Вот так и начинается паранойя", — думал я…

Нет средства более эффективного для получения желаемого, чем шантаж. Он груб, он обычно работает только раз, но он всегда очень действенен.

Пресекать действия клиента под влиянием шантажа тоже входило в мои обязанности — даже если это ломало ему жизнь. Однажды с Антоном Сергеичем такое уже случилось, и это было некрасиво.

В закрытом зале какого-то модного ресторана нас было только трое — мой клиент, министр охраны природных ресурсов и я. Как министр избавился от своего душехранителя для той встречи, я до сих пор не знаю, но в том, что он это сделал вполне сознательно, я не сомневался и потому с напряжением следил за каждым его словом и движением.

На следующий день Антон Сергеич должен был подписать официальное соглашение с Индией о разрешении на заселение части Томской области и на разработку всё ещё неосвоенного железнорудного бассейна. Именно по этому поводу министр и попросил встречи с моим клиентом. Он говорил долго и жарко. Он взывал к разуму и к патриотизму, он оперировал цифрами и примерами, приводил разумные логические доводы и просил одного — не подписывать договор.

Мой клиент слушал собеседника очень равнодушно, и я мог бы расслабиться, но… Доводы, которые приводил министр, находили во мне и отклик, и понимание. Он ведь прав. Отдавать все свои ресурсы другой стране, пусть даже только и на отдельном участке, особенно в период мирового дефицита на них, позволять десяткам тысяч граждан другого государства формировать, по сути, мини-автономию на территории нашей страны — это то же самое, что санкционировать мирную экспансию. Да, территория остаётся за нами, за, новые переселенцы становятся гражданами России. Но ещё несколько десятков лет — и вся восточная часть нашей страны де-факто уже не будет нам принадлежать. Что такое краткосрочная выгода в лице одноразовой прибыли против полной потери части страны в перспективе?

Я сжимал кулаки от злости на то, что вынужден оставаться беспристрастным. Налицо была явная попытка воздействие на моего клиента; для того, чтобы это понять, вовсе и не требовалось особых способностей. Однако моего клиента не пытались как-либо купить или надавить на низменные мотивы. Взывали к его совести. Хуже того, я прекрасно видел, что цели атакующего не несли в себе корысти. Наоборот, они были словно заряжены верой в моральную правоту. Ах, как я завидовал в этот момент телохранителям, у них всё так просто: когда в клиента стреляют, ты его всегда прикрываешь. А что делать мне, если на клиента давят, но подталкивают его к правильному, с моей точки зрения, решению?

Конечно, мне не полагалось судить, я должен был лишь действовать, реагируя на ситуацию, подпадающую под формальные критерии. Однако я колебался, хотя и понимал, что каждое мгновение моего сомнения может очень дорого обойтись.

Мой клиент пока успешно сопротивлялся сам. Он парировал выпады министра экономическими интересами государства, наличием тщательного плана, идущего на благо страны, а также всемирной глобализацией и новой, популярной среди политиков ценностью — мультикультурализмом.