Diamond Ace - Тяжёлый дождь

   Маниакальная фаза. Хилари желала заняться сексом. Я объяснял ей, что в какой-то степени это будет являться инцестом.

– Насрать, засади мне и не ной.

   Говорю ей, чтобы она хорошо подумала.

– Заткнись и снимай штаны! Я – твоя мать!

   Конечно же, технически это не было инцестом, но всё дело в психологии поступка, не так ли? Мы два месяца провели, точно брат с сестрой: ходили в кино, по ночам разговаривали о звездах, о том, какой матерью могла стать Хилари. А потом она хотела, чтобы я поимел её. Одна из интерпретаций родственной любви. Безусловной.

   Депрессивная фаза. Хилари могла сутками лежать, не поворачиваясь и не произнося ни слова. Всё, что я готовил для неё, стояло на прикроватной тумбе. А потом я просто менял блюда. За очень короткий период времени "сестрёнка" могла сбросить порядка десяти килограмм. Притом, что её нормальный вес – сорок пять.

   Карма в действии.

   Родственная чехарда имеет свои прелести. Ты никогда не чувствуешь себя одиноким. Нет этой боли, сдавленной в желудке расставанием. Нет близкого человека – нет страданий.

   Ну а я – прокатный сын Дороти. А также временный гражданский муж Аннет. Она обратилась за помощью около месяца назад. Ей двадцать семь, родители настаивают на свадьбе и хотят, чтобы их дочь наконец-то остепенилась, обзавелась полноценной семьёй, родила внуков.

   Несчастные недоумки.

   Моя роль – навещать Аннет три раза в неделю, чтобы я мог поговорить с виртуальной тёщей по телефону. Мы прикидываемся счастливой парой, рассказываем, как сходили в театр на премьеру "Серано Д'Бержерак". Какую мы купили посуду. И как нам уже не терпится поужинать с ними.

   Но только на линии слышатся короткие гудки, я получаю установленную контрактом сумму денег и отправляюсь к своей фальшивой матери. Хотя порой мы идём прогуляться, за это я денег с Аннет не беру. То есть Я-настоящий и Аннет-не-моя-жена. Обычные люди, которым не нужно врать хотя бы один час в неделю.

– Как там поживает миссис Бальмонт?

   Наверное, хорошо, говорю. Иногда плачет. Почти целый день сидят возле дома с подругами, обсуждают парики и престарелых мужчин, которых они не прочь "уложить". Аннет улыбается и спрашивает:

– А что в этот момент делаешь ты?

   Смотрю телевизор, вытираю пыль, сортирую бельё. Всё, чем занимаются настоящие сыновья. Порой она напоминает, что я должен просить у неё денег, как подросток. При этом извиняется и говорит, что я вовсе не обязан исполнять все её прихоти. Но я никогда не отказываю. Знаешь, она самая одинокая из всех, с кем мне приходилось работать.

– Почему ты так думаешь? А Хилари? А мистер Морелли?

   Нет, говорю, это не то. Дороти никогда не жалуется. Я не знаю, что творится в её голове. Не могу понять. Но, думаю, ей очень тяжело.

   Мы с Аннет уже подошли к двери её дома:

– Знаешь, настоящие сыновья занимаются не тем, о чём ты говорил.

   Да, они спускают все свои деньги на сигареты, пиво и жвачку. Или просаживают в слот-барах.

   Карма за углом.

   В доме миссис Бальмонт тихо. Скорее всего, она уже спит. Я почти не ночую в своей квартире, потому что маме нужна помощь с утра. Не быть тем, кем ты являешься на самом деле – очень удобно. Такая позиция не оставляет даже малейшей возможности допустить по-настоящему крупную ошибку. Фиктивная семья – фиктивные проблемы. Люди, которым ты помогаешь, не расспрашивают о твоём прошлом, так как предполагается, что они тебя растили и воспитывали. Значит, должны всё знать.

   Но бывают дни, когда тебе хочется отпустить их.

   Это я обоссал ваш дворик, мисс Палмер, а не сын Дороти.

   Это я трахаю Хилари, а не её брат Джозеф.

   Вы принимаете меня не за того. Что ещё хуже – не остается виновных. Но хуже для вас.

   Когда я постелил себе на диване в гостиной, заиграл мобильник. Сообщение от Тима – моего компаньона.

   "Завтра в десять с тобой хочет встретиться один парень, его зовут Дэл. Что-то по поводу ухода за его сестрой. Пойдёшь?"

   Да.

   Я пойду куда угодно, лишь бы не думать о настоящем.

   2

   Люди – это информация. Общаясь с каждым из них, узнаёшь что-то новое. То, чем ты ни за что бы не стал интересоваться, сидя, скажем, в кофейне.

   Как-то раз я был отцом девушки, оставшейся одной после трагедии на круизном лайнере "Лонгфелло". Так иногда случается: кто-нибудь проносит на борт автомат и три гранаты. Также некто, потеряв все свои деньги, развлекаясь игрой на валютных рынках и не имея представления о дугах Фибоначчи, может воспользоваться всем своим арсеналом. Просто от безысходности.

   Но это назовут бунтом. Попыткой расправиться с системой.

   Актом спасения общества. Террористической угрозой.

   "Фелло" переводится с греческого как "сосу". "Лонг" с английского – "длинный".

   Бесконечный отсос, если угодно.

   Тогда погибло сорок три человека. В том числе и родители Мадлен Форман.

   Карма порой отплясывает пасадобль.

   По рассказам моей временной дочери, её мама и папа вообще не должны были отправляться в этот круиз. Но вселенная любит дарить подарки. Радиостанции звонят людям, отправившим смс-сообщения по короткому номеру, и радужно декларируют: "Поздравляем, вы стали победителем ежегодной акции, проводимой компанией "Карл и Клара"! В качестве приза вам достается недельное путешествие на круизном лайнере "Лонгфелло" по Атлантическому океану". Победило случайное смс-сообщение. Совершенно случайные люди. Внезапно компания, в которой работал генетический отец Мадлен, взялась за сокращение штата. Глава семьи оказался свободным человеком, которому ничто не мешало отправиться в бесплатный отпуск. И уже на борту его супруга почувствовала недомогание, связанное с беременностью.

   Презервативы выручают лишь в девяноста семи процентах случаев.

   Она отправилась подышать свежим воздухом на палубу. Тогда-то Дэйв Ричардс – человек, спустивший последние деньги на этот круиз, начал обстрел. Как будто враждебная среда виновата в его глупости. Мистер Форман решил поинтересоваться самочувствием жены, которая отсутствовала в каюте уже пятнадцать минут. Выйди он на палубу минутой позже, граната не разорвала бы ему ногу. А Мадлен не стала бы сиротой.

   Если бы какое-либо событие, предшествовавшее трагедии на лайнере "Лонгфелло", произошло с опозданием хотя бы на минуту, Мадлен была бы счастлива. Надёжные презервативы, или смс-сообщение, или удача на валютном рынке, или настоящий отец остался бы на своей прежней работе. Но всё прошедшее неизбежно. И ты постараешься оспорить это. Давай.

   Допустим, ты можешь предотвратить нечто ужасное. Станешь ли ты это делать, будучи неуверенными в том, что это не приведёт к чему-то более страшному? Самообман провоцирует тебя. Инициирует недопонимания, потоки рефлексии и компромиссы. Необратимость поступков вынуждает тебя принять как факт неизбежность всех событий, что произойдут. Они обязательно произойдут, заставив тебя жалеть о чём-то. Ты возьмёшь океаны слов назад, пытаясь заслужить прощения. Придумаешь тысячи оправданий и миллиарды причин тому, что сделаешь. Найдёшь все слабые места в своём теле и станешь давить туда, пока кто-нибудь тебя не остановит. С приближением катастрофы хаос станет упорядоченным, флуктуация обнаружит себя "как раз к месту", и тогда система выйдет на новый уровень самоорганизации, но части её вновь распадутся по направлениям, будто имитируя неминуемый беспорядок в более гротескной и зависимой форме.

   Иди нахуй, Гейзенберг. И ты, Эверетт. Мы обязательно найдём все электроны на своих местах.

   Так я стал отцом Мадлен Форман. Вот откуда я знаю, что Дэл явился на встречу одетым в соответствии с последней коллекцией Томми Хилфигера. Широкие очки в стиле восьмидесятых "Cazal". Футболка с треугольным воротником, вытертые капри и кеды "Глоуб". Информация, полученная от моей поддельной дочери. Совместный шоппинг – неотъемлемый пункт договора.

   Так иногда случается: люди нравятся вам с первого взгляда.

   Он протянул мне руку.

– Меня зовут Дэл Симмонс. Как зовут тебя – мне насрать.

   Я ответил на рукопожатие.

– Руку жмешь, как девчонка.

   Только хотел спросить, правильно ли я его понял, как тот продолжил:

– Да-да, знаю, ты, наверное, не позавтракал, судя по тому, как у тебя разит изо рта. Вот и руку жмешь, словно при смерти. Пойдём, перекусим, и я тебе расскажу, что к чему.

   Так бывает довольно часто: человек перестаёт нравиться, стоит ему открыть рот. В нашем случае – это обоюдно. Мы сели за столик в кафе "Онтарио". Вокруг – никого. Утро четверга – не самое прибыльное время для подобных заведений. Пока Дэл разглядывал меню, я обратил внимание на его татуировку на шее. Не могу сказать, что понял это изображение. Что-то похожее на смесь китайского иероглифа, змеи, обвившей чью-то руку и колючей проволоки.