"Вы просто не знаете, куда смотреть". Часть первая: "Бармен и его Швабра" - Павел Сергеевич Иевлев

Купюра, которую я вожу в кошельке «на всякий случай», действительно крупная, слишком много за ужин и ночлег в придорожном мотеле, но отнюдь не та сумма, о которой стоит говорить в таком тоне.

— Кто покажет мне комнату?

— Я, кто же ещё?

— Так вы не только официантка, но и хостес?

— Я вас умоляю! — смеётся она. — Это мой мотель и моё кафе. Ну, то есть мои и мужа, но от него проку, признаться, немного. Увы, эксцентричный миллионер всё не ехал, пришлось устраиваться в жизни самой. Пойдёмте, я покажу вам самый лучший номер. Можете выбрать любой.

— Так любой или самый лучший?

— Они все абсолютно одинаковые, но я объявлю самым лучшим тот, в котором вы остановитесь. А вы думали, как это работает? Гостиничный бизнес имеет свои секреты!

Номер маленький, одна комната, одна широкая кровать. За дверью — санузел. Чисто, свежее бельё.

— Живите, пока не надоест, — прощается хозяйка. — Но утром — непременно пирог!

Я падаю на кровать поверх покрывала. Ужин перебил усталость, спать уже не хочется. Смартфон не ловит сеть, на тумбочке такой же, как в кафе, старый телевизор. Не обнаружив пульта, поднялся и включил его хрусткой механической клавишей. На экране идёт то же самое ток-шоу:

— …В пространстве-времени локальная метрика конформно эквивалентна к фактической. Конформный фактор выбирается таким образом, что всё бесконечное пространство-время преобразуется в диаграмму конечного размера. Для сферически-симметричного пространства-времени каждая точка диаграммы соответствует двумерной сфере. Таким образом фиксируется причинное отношение между различными точками в пространстве-времени. Однако пространство-время не обязано вести себя так, как мы привыкли. Когда две части локальной метрики разделены Точкой Выбора, то граница эта обязана быть анизотропной! Граница не случайно разделяет совершенно разные метрики, пространство-время альтернативной событийности…

Слушать это не интересно, и я возвращаюсь в кафе.

— Не спится? — понимающе спрашивает хозяйка. — Если слишком долго ехать, так бывает. Мир никак не хочет останавливаться… Хотите чего-нибудь?

— Я бы, пожалуй, выпил.

— Не держу ничего крепче молочного коктейля, это кафе для водителей. Но в городе работает бар.

— Тут есть город?

— Так и не скажешь, да? — опять засмеялась женщина. — Рельеф обманчивый. С дороги кажется, нет ничего, кроме мотеля, но, если знать, куда смотреть…

Хозяйка кафе показала рукой на коридор сбоку от стойки.

— Направо по улице, а там увидите.

— Спасибо, я, пожалуй, действительно прогуляюсь. Немного виски поможет мне остановить мир.

— Не перестарайтесь. Важно не только остановить мир, но и вовремя остановиться самому. Будете возвращаться, позовите моего мужа.

— А как я его узнаю?

— О, это несложно, — печально улыбнулась женщина. — Он будет самым пьяным.

На задней двери табличка: «Открывается наружу/вовнутрь». Универсальная, перед установкой надо удалить лишнюю вставку, но хозяйка почему-то не стала этого делать. Толкнул дверь и вышел.

С этой стороны кафе и мотель сливаются в сплошную стену без окон, а дверь не имеет ни таблички, ни вывески. Городок совсем небольшой, видна неширокая улица, идущая вниз с уклоном. «Обманчивый рельеф, — вспомнил я. — Надо знать, куда смотреть». Бар обнаружился по левой стороне. Двухэтажный домик, стоящий отдельно от других, лаконичная вывеска, двустворчатые двери без автоматики. Простая стойка с классическими табуретами, несколько столиков со стульями, негромко играет ретро-кантри, беззвучно светится телевизор. Пахнет табаком и пивом. Людей немного — двое у стойки, двое сидят с кружками за столиком, один лежит головой на столе.

— Приветствую, — кивает бармен. — С чего желаете начать этот приятный вечер?

— А с чего вы взяли, что он приятный?

— Если не так, — не стал спорить он, — мы мигом исправим. Итак, что вам налить?

— Виски, будьте так любезны… Хотя, стоп! У меня же нет наличных!

— Вы сегодня заселились в мотель? Я пришлю счёт туда. Лёд? Содовая? Кола?

— Лёд.

— Отличный выбор.

— Вы бы так сказали про любой.

— Разумеется. Я принимаю людей такими, каковы они есть.

Сосед по стойке поприветствовал меня поднятым бокалом, достал из кармана сигареты и закурил.

— У вас тут можно курить?

— Это бар, а не аптека. Оставь здоровье, всяк сюда входящий.

На стойку с холодным стуком опустился квадратный тамблер из толстого стекла, в нём звякнул лёд, побежала струйка золотистого напитка.

— Вы не пользуетесь мерным стаканчиком.

— Опыт. Можем поспорить, налито правильно.

— Не буду спорить. Вижу, вы любите свою работу.

— Чувствую в ваших словах иронию. И даже некоторый сарказм. Напрасно. Бармен — это важная социальная функция.

— И в чём же она заключается?

— В принятии, если угодно. Ваш виски.

— Благодарю. Принятии чего?

— Всего. Бармену рассказывают то, что не расскажут священнику. Он не оценивает, не осуждает и не назначает епитимий.

— И не отпускает грехи.

— Грехи висят на нас, как впившийся клещ. Надуваются и растут, питаясь чувством вины, пока однажды человек не падает под их тяжестью. Отпустить их — дело нехитрое. Вот только они не уйдут.

— И где в этой картине бармен?

— Я позволяю грехам полежать на стойке, пока человек сидит перед ней. Снимаю ненадолго эту тяжесть. Повторить?

— Да, пожалуйста. Да вы философ, оказывается.

— Специфика профессии. Никогда не хотели попробовать? Многие, сидя с вашей стороны, думают о том, каково оказаться с моей.

— Нет. Ни в коем случае!

— Отчего так категорично?

— Мне неприятны люди, — зачем-то признаюсь я. Со второй порции алкоголь забирает, да и усталость берет своё. – Жестокие равнодушные твари.

— А вы не таковы?

— Таков. И это бесит. Вряд ли я смог бы работать барменом.

— Отчего же? Я принимаю людей, а не люблю их. Это разные вещи.

— Мы не встречались раньше? — попавшее в свет ламп лицо бармена внезапно кажется знакомым.

— Нет, вряд ли, — качает головой он. — Я хорошо запоминаю клиентов, вы